Боярышня Дуняша

Одним таким коварным словом оказалась «водка». Здесь и сейчас так называли травяные

отвары.

О, их было великое множество! Травницы и лекари составляли сборы от изжоги, вздутия, ломки костей, детского испуга… Дуня путалась с местными названиями болезней, но твёрдо

поняла, что местные лекари знали, как обихаживать раны, гнойники, простуды, внутренние

болести…

В общем, они даже воздействовали на родники, которые в будущем звали на восточный

манер чакрами и — та-дам! — родников в теле человека, по мнению лекарки, было девять, а не

семь. Вот и как прогрессорствовать в таких условиях? Тут впору не учить, а учиться самой!

Но сестру и брата она немного поучить сможет. Дуняша рассказала, как следует

ферментировать листики и что это не одно и тоже, если просто посушить лист. Пришлось

соврать Маше, что это она вызнала у лекарки Катерины, хотя та оберегала свои знания и, как

показали будущие столетия, напрасно!

Особенно старался собирать листики Ванятка. Ему почудилось, что важно соблюдать размер

и он сосредоточенно выискивал самые правильные листочки, за что получил похвалу от обеих

сестричек.

В этот день они долго гуляли, а вечером с важным видом скручивали «уставшие» листики в

колбаски и накрыв увлажненным полотном, оставили до утра. Утром первым делом

потребовали заварить им оставленные на просушку травяные трубочки, и пили отвар с

причмокиванием, закусывая медовыми шариками. Казалось, что до отъезда в Москву жизнь в

имении ничего не потрясет, но…

Через две недели боярыня выдала замуж всех приживалок! Сначала Матрёну, а потом и

остальных.

Приданое за всех объявили богатое, и женихи слетелись, как осы на мёд. Женщины рыдали, но на их слёзы никто не обращал внимания. Дело в том, что невеста и должна плакать! Надо же

показать семейным духам-покровителям, что невеста огорчена переходом к духам другой

семьи. Да и всем известно, что если не плачешь перед свадьбой, то будешь плакать в семейной

жизни…

Суетно было в эти недели и благодарности за заботу родственницы говорили сквозь зубы. А

вот их будущие свекрови остались довольны приданым и низко кланялись боярыне, выражая

надежду, что она станет крестницей у первенца молодых.

В тереме осталась только ключница, Машина нянька-воспитательница и приставленная к

Дуне Любаша. Дочка сама попросила за понравившуюся ей девушку — и не ошиблась!

Вот с этого момента Дуняша ощутила свободу и начала потихоньку-помаленьку

реализовывать вынашиваемые в прошлой жизни планы. Она же, сидя в «лавке древностей», выпестовала множество вариантов развития своего мнимого попаданства, и пусть часть

фантазий оказались лишь фантазиями, но остались подходящие заготовки для реализации!

— Мам, скажи Фёдору, чтобы он выделил мне кусочек земли для посадок! — уже на

следующий день канючила Дуня.

— Пташечка моя, зачем? Для детского огорода у Маши есть земля.

— У Машки там капуста растет, а мне свой огород нужен и земля для зерна.

— Глупости! Ради баловства хорошую землю…

— Не-не-не, мама я возьму землю у речки. Фёдор сказал, что она уже не родит ничего.

— Так, а тебе зачем такая? — удивилась боярыня.

— Хочу накормить землю и посмотреть, что будет.

Боярыня Милослава засмеялась и потрепала дочь по голове:

— Какая ты у меня выдумщица! Как же ты её кормить будешь? С ложечки или черпака?

— Мам, ты вели отдать мне тот кусочек — и всё увидишь!

— Ну хорошо, свой огородик раскопаешь рядом с Машиным, а детское поле будет у реки.

Скажу Фёдору, чтобы оградку поставил, а то животина всё тебе потопчет.

— Спасибо, мамулечка, ты самая лучшая!

— Беги уж, непоседа!

И Дуня побежала. За кусочек полукилограммового маслица, которое она экспроприировала

на кухне, долговязый подросток Митька натаскал ей ил с речки и раскидал его по полю. Потом

он вместе с Любашей разводил водой в кадке навоз и щедро оплескал им землю. За порчу кадки

Дуне влетело от ключницы, но вскоре боярышня сумела растопить сердце рачительной

женщины. А пока Дуняша велела своим помощникам рассыпать золы и толчёной скорлупы, что

насобирали за несколько дней, а потом посеять горох.

— Так первые числа вересеня уже! — ахнул Митька. — Не успеет горох вызреть.

— А мне не надо. Пусть взойдёт и чутка подрастёт, а потом его нужно будет скосить и в

землю заделать.

— Чудишь ты, боярышня!

— Не тебе судить! — накинулась на парнишку Любаша. — Сказано, что делать —и делай!

Избаловала тебя боярышня подарками. Виданое ли дело: смерду судить дела боярские!

Митька сгорбился, опустил голову. Любка права была, напоминая про съестные отдарки за

небольшую помощь. Где бы сирота ещё так выгодно устроился? Селяне, если брали его на

работу, то все соки выжимали за еду, а боярышня кормила, да ещё с собой давала то, что

продать можно. Масло он на мёд сменял, но после пожалел, потому что давеча боярышня

дивную сладость дала ему попробовать — и мёд после неё простецким показался.

Любка сказывала, что на то угощение, что ему дали попробовать, полная кадка молока ушла!

А всего той сладости плитка размером в две мужеские ладони вышла. Но вкусно! До чего же

вкусно! Даже ключница подобрела и сказала, что попробовала княжеское угощение.

А Дуняша торопилась. Сентябрь набирал силу, а ей хотелось многое успеть сделать. Сирота

Митька вскопал ей огород, а дорожки выложил плоскими камешками. Маша тоже так захотела, и пришлось велеть Митьке ей то же самое сделать.

Всем кухонным работникам Дуня наказала очистки выносить в огороженное жердинами

место, кидать и пересыпать землей, а будут опилки от каких работ — то их ссыпать туда же.

Правда, очисток было мало, потому что всё расходилось животным. Тогда Дуня вспомнила о

ботве. Вот её было много, и Митька запарился сносить всё в одно место, пересыпая землей, листовым опадом, навозом и даже несколько вёдер ила с болотным торфом туда пошло.

Дуня немного запуталась в огородных делах, но решила, что чем больше — тем лучше, всё

перегниёт рано или поздно. Получился целый ряд из компостных горок с неё ростом. Немного

постояв возле своего творения, она велела прикрыть кучи подмокшим сеном. На неё

покосились, но исполнили.

На будущее Митьке велено было не забыть закопать в землю взошедший горох и даже

уплачена копеечка за этот труд.

Погода испортилась, и Дуня с Машей засели на кухне.

Ключница по велению боярыни выделила девочкам место, и под руководством Машиной

няньки-воспитательницы маленькие боярышни учились заготавливать продукты впрок. И тут

Дуняша тоже не постеснялась поэкспериментировать. Она с интересом училась квасить и

солить, а сама в свою очередь научила сестру, её няньку и Любашку мариновать овощи. И так у

них всех это хорошо получилось, что вскоре длинный ряд горшков стоял в погребе со

странными надписями: салат капустный, салат морковный, свекла по-китайски, лучок по-венгерски, салат огурцовый, икра свекольная, сладкая брюква…

А фишка всех заготовок была не в том, что из нескольких ингредиентов составляли салаты

или что для консервации использовали яблочный уксус, а в добавлении в маринад сладости. И

нет, не сахара или меда, а патоки! Дуня ещё тогда, когда в имении собирали сладкие летние

сорта яблок, попросила Машину няньку помочь сварить патоку, причем в самом густом её виде, которая получила отдельное название бекмес. Конечно, в южных странах бекмес варили из

винограда, но у Дуни для эксперимента были только сладкие яблоки.

Там все просто: знай, уваривай сок, да процеживай. Единственная хитрость состояла в

добавке свежегашеной извести или порошка из белой глины. Дуня не решилась использовать

известь, хотя её достать было нетрудно, и взяла у гончара горшочек с белой глиной. В

Подмосковье она не редкость, а в Гжели добывалась аж с 14 века. И вот, когда настала пора

консервирования, то в ход пошли кусочки застывшего бекмеса, придавая овощам непривычный

новый вкус. Осталось проверить, как заготовки будут храниться.

Дуня планировала зимой использовать бекмес в выпечке вкусностей. Уж больно она скучала

по ним. Но когда к ней приставили Любашу, то боярышня сразу же приготовила вместе с ней

ореховый щербет из молока, сливочного масла и бекмеса. Эта сладость вызвала восторг

абсолютно у всех домочадцев и помогла вернуть добрые отношения с ключницей.

Управляющий имением Фёдор даже намекнул, что неплохо бы отвезти кусочек боярину

Еремею на пробу.

Так и сделали, но Дуне пришлось варить новую порцию, потому что первую съели

подчистую.

Совсем скоро по ночам стали подмерзать лужи, а зарядившие дожди не давали казать носа на

улицу, и боярская семья вернулась в Москву, не дожидаясь окончания месяца листопада

(октября).

ГЛАВА 5.

— Деда, деда, мы приехали! — ещё у ворот закричала Дуняша и сорвалась приветствовать

дьяка. Мария тоже хотела бежать к деду, но она уже большая и невместно ей бегать при

посторонних. Девятый год уже меряет, так что пришлось ей сидеть с высоко поднятой головой, пока возница не помог слезть.

— Вот егоза! — подхватывая и подкидывая на руках младшую внучку, захохотал Еремей.

Ванюша тоже подбежал и нетерпеливо подскакивая, протянул ручки желая, чтобы его тоже

подкинули.

— Машенька, а ты что же? — с улыбкой спросил её дед. Девочка спокойно подошла и чинно

поклонилась.

— Ай да умница! Учитесь вежливости, непоседы! — наставительно подняв палец вверх, дьяк

подошёл к старшей внучке и обнял, позволяя ей поцеловать себя в щеку. — Как же ты выросла,

— с грустной улыбкой произнес дьяк, — прав сын: надо бы уже присматривать жениха, да

только в Москве из нашего сословия никого по возрасту подходящего тебе нет. Ежели подале

выбрать кого?

Увидев испуганные глаза внучки, дед укоризненно покачал головой:

— Будя раньше времени переживать-то! Страшишься далече ехать — поближе найдем.

Короткий разговор окончился быстро. Дед выпрямился и ответил лёгким поклоном на

поклон молодой боярыни.

— Подобру-поздорову ли приехали?

— Все дела в имении завершили, — чинно ответила мама, — припасы заготовили, а то, что

пораньше вернулись, так дожди нас с места согнали. Льёт и льёт окаянный, вот мы и заскучали.

Еремей невольно бросил взгляд на облепленные грязью колёса и борта телег, на усталых

лошадок и возничих. Крякнул, подумав о бабьей дурости, из-за коей все потащились в

непогоду, не дождавшись, когда дорогу хорошенечко подморозит, но ругать не стал. Милослава

сама поймет, что жить только своим умом сложно, а то волю проявила и разогнала опытных