Статский советник (Горчаков-5)

Глава 37

– Рискованная затея, князь, – Оболенский покачал головой. – Очень рискованная.

– Куда меньше, чем бросить на укрепления две тысячи кое-как вооруженных эльзасцев. – Я пожал плечами. – И едва ли мы придумаем что-то получше… если его величество в ближайшие дни не соизволит прислать нам хотя бы десяток пушек.

– Я бы не стал на это рассчитывать. И даже если чудо вдруг случится – едва ли обойдется без какого-нибудь подвоха. Пушки или окажутся неисправными все до одной, или придут без снарядов… или застрянут на границе из-за какой-нибудь бюрократической ерунды. – Оболенский мрачно усмехнулся и уселся на капот машины. – Жозеф слишком хитер и осторожен, чтобы сейчас влезать во все это. Боюсь, мы сами по себе.

– Значит, обойдемся и без него, – вздохнул я. – В конце концов, мне случалось побеждать и при худших раскладах.

– Не смею сомневаться в ваших талантах, князь. Но захватить швейцарский поезд… – Оболенский вытянул шею, вглядываясь вдаль. – Одному Богу известно, какие это может иметь последствия.

– Западные кантоны Швейцарии в любом случае останутся лояльны Парижу. А восточные в любом случае не станут ссориться с Рейхом. – Я на мгновение задумался и добавил: – А все вместе кантоны Швейцарии ни за что не откажутся от нейтралитета. Я лично извинюсь перед владельцем поезда. От имени ее светлости герцогини и себя лично… И едва ли он станет требовать чего-то кроме денежной компенсации.

– Может, и так. Но стоит ли наживать себе новых врагов, князь?

– Одним больше, одним меньше… какая, в сущности, разница? – Я махнул рукой. – Сейчас уж точно не время опасаться толстосумов из Берна или Цюриха. Если я дожил до этого дня – значит, у Господа Бога на меня определенно имеются особые планы… Но ваше сиятельство, конечно же, не обязаны участвовать во всем этом.

– Боюсь, вы меня неправильно поняли, друг мой, – недовольно отозвался Оболенский. – Я лишь хочу предостеречь вас, не более. Мой отец всегда был дружен с вашим дедушкой – и сам я готов поддержать герцогиню не только за столом переговоров. И мне не обязательно во всем соглашаться с вами, чтобы исполнить свой долг – до самого конца.

– Значит, вы?..

– Да, князь. – Оболенский рывком поднялся и сложил руки на груди. – Я пойду за вами в Страсбург. И хоть до самой Вены – если придется. Обратного пути у нас нет. Пусть мне не досталось вашего магического таланта – и я, и все российское посольство готовы лично принять участие…

– Благодарю вас, князь, – тихо проговорил я. – Ни требовать, ни даже просить о подобном я бы не посмел… И не стоит недооценивать себя. Ваш Дар для меня куда важнее сотни штыков. А в нужном месте и в нужное время – даже важнее тысячи.

– В таком случае, давайте же отправимся в это самое место, – улыбнулся Оболенский. – Я для этого, подозреваю, нам и понадобится ваш поезд, князь.

Обмен любезностями завершился. Слова Оболенского не только избавили меня от части сомнений, но и оставили внутри ощущение какой-то особенно приятной теплоты. Будто я на мгновение снова оказался в далекой России – там, где за одной только фамилией Горчаков стояла огромная сила. Власти, деда, Андрея Георгиевича. Капитала, преданных людей, родового Источника, расположения и доверия его величества императора Павла, дружбы Багратиона. Богдана, Ивана, Подольского…

Пожалуй, в каком-то смысле так оно и было. Оболенский привез с собой в Сен-Жорж крохотный кусочек России. Какую-никакую связь с императорским двором в Петербурге и возможность отправить весточку домой. Родную речь – но в первую очередь людей, которые на ней говорили. И какая разница, что их оказалось лишь чуть больше дюжины – включая водителей родом из эмигрантов.

Несколько Одаренных из России – как я сам говорил – в нужном месте будут стоить тысячи эльзасских штыков.

Не знаю, действительно ли мне удалось Оболенского… или заставить поверить в мою удачу и непобедимость хотя бы наполовину – спорить он больше явно не собирался. Да и едва ли собирался раньше. Мы проделали путь в полсотни километров уж точно не для того, чтобы сейчас развернуться и отправиться восвояси, позволив швейцарскому поезду спокойно добраться до конца маршрута.

– Готовьте людей, князь. – Я поднял ворот куртки и шагнул к рельсам. – Не стоит задерживаться здесь надолго.

Место мы нашли отличное – на равнине примерно в тридцати километрах к югу от Страсбурга. Железная дорога здесь шла через убранные и опустевшие поля, где грузовики и пару легковых надежно скрывали не деревья или холмы, а сама ночная темнота и расстояния. Ни души и ни домика во все стороны – только где-то чуть ли не у самого горизонта тускло сиял одинокий огонек. Избушка лесника или одинокая ферма – а может, и поместье какого-нибудь местного затворника, любителя засидеться с книгой чуть ли не до самого утра.

Такие не станут обращать внимания на свет фар колонны, неторопливо пробирающейся по раскатанной грунтовой дороге среди полей к железной полоске рельс. Да и немецкие разведчики вряд ли рискнут выбраться ночью так далеко за надежны и безопасные укрепления – но затягивать все равно не хотелось. Одного подозрительного взгляда и некстати оказавшегося под рукой телефона хватит, чтобы тщательно спланированная операция в Страсбурге закончилась, не начавшись.

Поезд приближался. Машинист уже наверняка заметил нас – не разглядеть машину с зажженными фарами и несколько фигур на рельсах было попросту невозможно. И все же прожектор с кабины локомотива лупил в глаза, приближался – а я пока не услышал даже гудка. Возможно, вся команда швейцарского товарняка получила строгое указание ни в коем случае не сбавлять ход до самого Страсбурга.

На мгновение даже мелькнула мысль, что мне вот-вот придется останавливать поезд магией – но, к счастью, обошлось: раздался дикий скрежет, и из-под колес локомотива во все стороны полетели искры. Стальная громадина весом в пару тысяч тонн все еще надвигалась, и все же с каждым метром все медленнее. Жан-Поль и Оболенский чуть отступили, а я почему-то так и стоял на рельсах рядом с машиной, впившись взглядом в темноту кабины, будто от меня или перепуганного машиниста еще что-то зависело.

– Осторожнее, князь! – крикнул Оболенский. – Кажется, он…

Нет – все-таки успел. Меня обдало жаром от перегревшихся стальных колес, наполненный паром из котлов поток воздуха сорвал с головы шляпу и забросил куда-то за спину, но махина локомотива остановилась, замерев всего в нескольких шагах передо мной. И прямо откуда-то из-под прожектора тут же раздалась ругань на уже привычном французском.

– Какого Дьявола, мсье?! – Разгневанный машинист высунулся из кабины чуть ли не по пояс. – Что вы себе?..

– Успокойтесь, – отозвался я. – Не стоит так верещать.

Площадка, проходящая вдоль гигантского цилиндрического тела локомотива, располагалась на высоте примерно человеческого роста над рельсами, и обычному человеку пришлось бы черт знает сколько возиться у лестнице, глотая валящий отовсюда пар, но меня подняться наверх, конечно же, не составило никакого труда. Призвав Дар, я позволил горячему воздуху подхватить меня и уже через мгновение махнул через поручни к железной дверце.

– Тихо, тихо, мсье. – Я без особых усилий впихнул машиниста обратно в кабину. – И не стоит хвататься за револьвер. Если начнется стрельба, даже я не смогу гарантировать безопасность вашим людям.

Крохотный швейцарец в серой форме оказался не робкого десятка, но и идиотом определенно не был: сразу сообразил, что простой смертный вряд ли смог бы так быстро оказаться в кабине – и уж тем более не стал бы лезть без оружия. Тощие пальцы, уже расстегнувшие было кобуру на поясе, сжались в кулак – а потом машинист и вовсе убрал руки на спину, чтобы ненароком меня не разозлить.

– Вы… вы не имеете права, мсье, – с неожиданной твердостью проговорил он. – Этот состав является собственностью кантона Люцерн, и я требую немедленно…

– Именем Изабель де Водемон, ее светлости герцогини Эльзасской и Лотарингской, поезд переходит под мое командование. – Я осторожно подтянул машиниста к двери. – Позвольте моим людям занять места в вагонах, и мы тут же продолжим путь. Экипаж поезда и собственность кантона не пострадают – в противном случае я лично обязуюсь компенсировать весь нанесенный ущерб, а также нести ответственность за любые возможные последствия.

– Это… солдаты, мсье? – Машинист забавно вытянул шею, вглядываясь в темноту. – Что вам нужно?

– Освободительная армия объединенных Эльзаса и Лотарингии, – отчеканил я. – Эти люди окажутся на центральном вокзале в Страсбурге сегодня в пять тридцать утра – с вашей помощью или без. Мне бы очень хотелось рассчитывать на вас, мсье…

– Мое имя вам совершенно ни к чему. – Швейцарец проводил мрачным взглядом ополченцев, которые уже вовсю сбивали замки с дверей и лезли в грузовые вагоны. – Но, полагаю, у нас нет выбора… Вы желаете, чтобы я сдал оружие?

-Пожалуй. – Я протянул руку. – Мне пули едва ли смогут навредить, и все же наличие револьвера может подтолкнуть вас… скажем так, к необдуманным действиям. А я не желаю, чтобы хоть кто-то из ваших людей пострадал… Вы ведь все из Швейцарии, верно?

– Да.

Губы машиниста сложились в узкую полосочку. Он явно не был настроен продолжать беседу со мной – но выбора я ему не оставил.

– Тем лучше. Ваша страна и кантон Люцерн не воют на стороне германского Рейха. И вы нисколько не обязаны рисковать собой и своим поездом, чтобы помешать нам проникнуть в центр Страсбурга. – Я нагнулся к машинисту и продолжил чуть тише: – Более того – этим вы только навредите… всем. Главнейшей целью этой операции является сохранение жизней и солдат, и уж тем более простых жителей. Мсье, позвольте мне завершить начатое без лишнего шума – и обещаю, ваш состав вернется домой уже завтра.

Дед и Багратион наверняка смогли бы заставить беднягу сплясать вприсядку прямо в кабине, но мне выкрутасы с чужим сознанием все еще давались с заметными усилиями. Зато я, похоже, сумел подобрать слова, которые швейцарский машинист сам втайне желал услышать.

– Что ж, мсье, – сонным голосом отозвался он, – полагаю, мне действительно стоит помочь вам… В конце концов, кому будет польза, если начнется стрельба?

– Верно, друг мой. А теперь – добавьте пару! Нам нужно попасть в Страсбург до рассвета. Надеюсь, мое общество вас не слишком утомит. – Я протянул руку и подхватил стоявшую в углу короткую лопату. – Всегда хотел попробовать профессию кочегара.