Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть третья

– Е-е-е-сть!!! Молодец, попал!

Уходит вниз земля, нос самолёта ползёт в небо.

– Молодец, так держать! – Андрей отчётливо ощущает на правом плече одобрительный хлопок ладонью. От неожиданности он оборачивается, и бросает зачумлённый взгляд в маленькое окошко справа от подголовника. Сзади, в кабине стрелка, в полутора метрах от себя, он видит озорную мордочку Ангела.

– Ё-ка-лэ-мэ-нэ! Ты чё делаешь-то?

Ангел сзади коротко всхохатывает:

– Здорово получилось, правда?! Это я так пошутила!

– Тьфу ты! – плюётся Андрей, но в душе улыбается: да, с такой помощницей не заскучаешь!

Снова заход, найдя новую цель – батарею миномётов, окопавшихся во дворе одного из домов, Андрей вбивает туда оставшиеся четыре ЭРЭСа, и для верности добавляет туда же и длинную очередь из ШКАСов.

– Делаем ещё два захода! – все пилоты эскадрильи слышат в наушниках голос комэска.

Смертельная для фашистов карусель продолжает вращаться – все бомбы уже сброшены, все реактивные снаряды ушли с направляющих, но самолёты продолжают штурмовать опорный пункт гитлеровцев и добивают всё, что ещё может шевелиться, огнём из пушек и пулемётов. Пятый, шестой заход…

Наконец, команда:

– Зелёная ракета! Всё! Наши пошли в атаку! Прекратить огонь!

И чуть погодя:

– Делаем ещё два холостых захода! Не даём этим гадам поднять головы!

Выполняя вираж, Андрей видит, как из леса, подминая гусеницами густой кустарник на опушке, вываливается два десятка наших танков и самоходок. Вырвавшись на открытое поле, они набирают скорость, и вздымая снежные вихри, рвутся к селу, в котором окопались фашисты. Сколько их там осталось-то? За шесть заходов эскадрилья Илов способна и не такое количество фашистов с говном смешать…

Самолёты делают ещё два холостых захода: пикируют, но не стреляют – наши уже близко. Вот первые танки, а за ними и самоходы ворвались на окраины села. Вот с них посыпались, как тетёрки в снег, пехотинцы из танкового десанта. Вот фигурки наших бойцов, под прикрытием огня танков и самоходов и под рёв штурмовиков сверху, разбегаются по дворам, зачищая село от очумевших от воздушного налёта фашистов (от тех, кто остался в живых).

– Всё ребята, кончаем работу! – все слышат приказ комэска. Самолёт командира эскадрильи разрывает круг, и на «змейке» собирает всю группу.

На максимальной скорости и на небольшой высоте эскадрилья стремительно уходит на восток…

Истребители подтягиваются ближе к штурмовикам.

– Ну что, горбатые, дождались? Вот и гости к нам! Теперь держитесь! – в наушники врывается голос командира истребителей прикрытия.

Через пару секунд уточняющий вопрос капитана Миронова:

– Много?

– Да. С хвоста нагоняет ещё три звена. Сейчас начнётся…

– Сдюжите? Вас всего восемь.

– Не ссыте, горбатые! – коротко хохочет командир истребителей, – когда врагов много, их легче бить – они со всех сторон!

Пятисекундная пауза…

– Парни, внимание! – это комэск Миронов обращается уже к пилотам своей эскадрильи, – сзади ещё 12 истребителей противника подтягиваются. С теми, что нас уже давно пасут, ровно 20. Предупредите стрелков. Уплотняемся, держим строй. Будет жарко.

Мессершмитты, нагоняющие эскадрилью Илов сзади, разделились – два звена продолжили держаться на той же высоте, на которой и шли, но разошлись двумя четвёрками в стороны, чтобы одновременно атаковать справа и слева, а третья четвёрка, разгоняясь в пологом пикировании, пошла вниз, с явным намерением поднырнуть под Илы и атаковать их снизу.

Наперерез им рванули Лавочкины прикрытия… и грянул бой!

Мессеры бросились на эскадрилью Илов почти все разом, одновременно. Эфир тут же наполнился гвалтом пилотов, командами комэска и командиров звеньев, взорвались ответным пулемётным огнём задние огневые точки Илов, полосуя небо росчерками трасс. Прорываясь сквозь их огонь, и уворачиваясь от пытающихся перехватить их Ла-пятых, атакующие мессеры, активно маневрируя, и сбивая прицел борт-стрелкам, поливали пушечно-пулемётным огнём строй штурмовиков. Вот задымил один, вот второй… Один из штурмовиков, окутавшись облаком разрывов прямых пушечных попаданий, вяло и уже неуправляемо переворачивается на спину, и увеличивая угол пикирования, стремительно уходит к земле. Из него вываливается только один тёмный комочек, и через пару секунд повисает на стропах парашюта буквально метрах в тридцати от земли. Успел! Вроде живой…

Капитан Миронов пытается руководить боем, да куда там! Строй разбивать нельзя – иначе огонь борт-стрелков размажется по всему небу, и тогда… Остаётся одно – идти, сжав зубы, на максимальной скорости, и надеяться на броню, огонь стрелков и помощь Ла-пятых.

Немцы, создав, наконец-то, для себя локальное преимущество, отрывались по полной: три четвёрки мессеров связали боем наши Ла-пятые, а две свободные четвёрки атаковали строй летящих штурмовиков беспрестанно, сразу со всех сторон. Огонь стрелков при этом рассредоточивался, плотность огня падала. На двух самолётах замолчали задние огневые точки – по всей видимости, стрелки были или ранены, или убиты. Огонь оборонительных УБТ становился всё более вялым, и всё более слабым – боекомплект, активно расходуемый во время беспрестанных атак немцев, подходил к концу, да и количество стрелков заметно поубавилось.

И только огонь с четырёх самолётов второго звена, которое вёл Андрей, продолжал оставаться эффективным и слаженным, как будто им управлял один опытный и искушённый дирижёр. Тот, кто каким-то сверх естественным способом руководил борт-стрелками звена, безошибочно определял, какой из атакующих истребителей в данный момент времени представлял из себя наибольшую опасность, и в доли секунды давал команду на наведение всех четырёх стволов только на эту цель. Следовал короткий залп, все четыре трассы безошибочно сходились в одну точку, и, не выдержав массированного огня, истребитель противника или резким рывком уходил с линии огня, не завершив атаку, или подбитый, отворачивал в сторону с дымным хвостом. Вот один, а за ним сразу и второй мессершмитт, выскочившие сдуру под концентрированный огонь четверых стрелков, разбрасывая в стороны ошмётки сорванных кусков обшивки и разбитых фонарей кабин, устремились в свой последний путь к земле…

Стремясь обезопасить себя от атак снизу, штурмовики, сохраняя плотный строй, стали опускаться всё ниже и ниже, прижимаясь к земле. Вот ещё один штурмовик, получив снаряд в двигатель, обильно задымил, и, теряя высоту и скорость, отстал от строя и пошёл на вынужденную. На отставшего сразу же насели два мессера, предвкушая лёгкую добычу. Заход, короткая, но точная пушечная очередь с пятидесяти метров по крылу – консоль надламывается у самого центроплана, самолёт мгновенно переворачивается на спину, и в перевёрнутом положении встречается с землёй. Вспышка бензина, и огромным огненным болидом, подпрыгнув от удара о землю, и разломившись на части, самолёт ещё раз рушится на землю, теперь уже в виде отдельных обломков, похоронив в огненном бензиновом аду пилота и стрелка. Безупречно совершив изящную победную горку, два «эксперта» люфтваффе устремляются за основной группой. Время от времени какой-либо из Ла-пятых, сбросив с хвоста очередного настырного мессера, бросается в кучу атакующих Илы Месеров, пытаясь сорвать их атаки. Но его быстро оттесняют, и вновь закручивают в собачью свалку, связывая боем…

– Ниже, ещё ниже! – Андрей слышит в голове голос Ангела. И рискуя врубиться на полном ходу в верхушки сосен, опускается ещё ниже. Его маневр повторяют все пилоты его звена. Земля, непривычно близкая, стремительно проносится мимо, винты Илов буквально стригут верхушки деревьев.

Короткими, злыми очередями стрекочет сзади за спиной УБТ Агнии. Всё внимание Андрея сосредоточено на том, чтобы сохранять высоту и держать строй – смотреть по сторонам нет времени. Минута, вторая, третья… четвёртая… В первые несколько секунд он даже не понял, что бой уже закончился – он так же летел, выдерживая высоту и стараясь не вывалиться из плотного строя, но почему-то не стало слышно пулемёта за спиной! Патроны кончились?! И трассы почему-то больше не полощутся вокруг самолёта…

Бой закончился так же внезапно, как и начался. Разгадка была проста: немцы получили по радио сообщение, что с ближайшего аэродрома истребителей были экстренно подняты ещё два звена Лавочкиных, и они на полном газу уже спешили на помощь. Не дожидаясь их прибытия к месту схватки, Мессеры резко вышли из боя и на полном газу уже удалялись на запад. А потрёпанная эскадрилья Илов, сбросив газ и щадя перегретые на форсаже моторы, на скорости в 250 километров в час летела к своему аэродрому. За тремя самолётами тянулись жиденькие струйки дыма, у одного из них весь фонарь и фюзеляж почернели от масла, которое выбивало из повреждённого мотора. Лётчик открыл сдвижную часть фонаря, и пилотировал самолёт, ориентируясь, главным образом глядя по сторонам.

***

Сели, зарулили, два самолёта так и остались на полосе – у одного не вышли стойки, и ему пришлось садиться на пузо, а второй пилот, не рискнув выпускать из продырявленного насквозь центроплана посадочные щитки8, и садясь на повышенной скорости, несколько раз скозлив, подломил-таки одну из ног шасси. И теперь его самолёт стоял на полосе, уткнувшись левой подломанной консолью в землю, и задрав в небо правую.

Пилоты и стрелки устало вылезали из кабин, некоторых вынимали – на поле суетились медики, туда-сюда бегом таскали носилки. Оставшиеся невредимыми, неспешно вылезали из кабин, и спрыгнув на грешную землю, нервно закуривали. У многих тряслись руки, все сумрачно молчали.

Из двенадцати самолётов вернулись десять, в которых было ранеными три пилота и четыре стрелка, один из стрелков был в крайне тяжёлом состоянии. Всех их срочно, сначала бегом на носилках, а потом на машине, транспортировали в сан.часть. Один легко раненый пилот шёл сам, поддерживаемый сопровождавшими.

С трудом выпроставшись из кабины, Андрей вместе с вскочившей на крыло Александрой помог вылезти Агнии – на ней лица не было, так она устала. Чмокнув Андрея в губы, она спрыгнула с крыла:

– Я сейчас! – и покачиваясь, пошла к соседнему самолёту, где из кабины стрелка медленно, как пьяная, вылезала Катерина, держась за голову.

– Что, плохо получилось? – тревожно заглядывая в глаза , и кусая губы, спросила Шурка.

– Да уж… напоролись на мессеров. Двадцать штук. Еле ушли. – шумно выдохнул Андрей, вытирая пот с мокрого лба, – две машины фрицы сбили, если честно, ещё даже не понял, кого… Ладно, я пошёл, доложусь комэску.

Обернулся назад – у соседнего самолёта Агния бинтовала притихшей Катерине голову и успокаивала её:

– Да ерунда, до свадьбы заживёт! Гляди-ка: и сама повоевала, и за Витьку фрицам приветик передала, и сама получила… сплошное удовольствие! Подумаешь, чуть-чуть по лбу царапнуло! Под волосами и не видно будет!

Принимая доклады от оставшихся пилотов, капитан Миронов отметил с удивлением, что в звене Андрея Чудилина повреждения самолётов минимальные, все пилоты живы-здоровы, а среди борт-стрелков только один легко раненый. А когда выяснилось, что два сбитых огнём борт-стрелков мессершмитта тоже на счету стрелков из его звена, глаза его слегка полезли на лоб. Но против истины не попрёшь – факт сбития мессеров именно этими стрелками подтверждали многие. Похмыкав, и почесав вспотевшую, мокрую от пота голову, командир эскадрильи пошёл с докладом на КП.