Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть третья

Андрей догнал Агнию, ведущую Катерину в сан.часть. Агния обернулась:

– Андрюша, мне надо туда. Я там буду нужна, – она подняла на Андрея глаза, – там тяжёлый, новенький этот, Серёжка Колядин. Там… в общем… сложный открытый перелом, болевой шок, кровопотеря… Я там нужна, Андрюш!

Андрей молча и понятливо покивал, пропуская их с Катериной в дверь сан.части. Остался один, задумался – мысли ворочались тяжёлые, невесёлые. А ещё занимал один вопрос – как так получилось, что у него в звене – все живые, самолёты почти без пробоин, да ещё в довесок и пара сбитых мессеров? Он подозревал, что Агния, когда вернётся, сможет ответить на все его вопросы. Она перед вылетом говорила про какую-то задумку… Нет, без неё точно не обошлось!

Что она ещё такого отчебучила?

Вторая эскадрилья в этот день больше не летала – большинство самолётов были серьёзно повреждены, да и лётному составу требовалось прийти в себя. Ещё до обеда на поиски выпрыгнувшего члена экипажа (ещё никто не знал, кто это – пилот или стрелок) вылетели два самолёта – У-2 и «Шторх». Повезло «Шторху» – в его кабину, помимо пилота, поместился ещё и наблюдатель – техник того самого Ила, что был сбит. Он-то и заметил парашют, повисший на кустарнике. Борт-стрелок Максим Кожевников, молодой, 21-летний парень, там же и сидел, в снегу, при приземлении он сломал обе ноги – парашют раскрылся слишком низко, и в момент приземления не успел погасить скорость до безопасного значения. Пилот погиб в самолёте.

После ужина, во время которого на столе остались стоять три стакана с водкой, покрытые кусками чёрного хлеба, Андрей в смурном настроении, отмахнувшись от товарищей, пошёл в дом, где они жили. Агния, понимая его состояние, пошла за ним. Приняв боевые 100 грамм, и помянув погибших товарищей, Андрей никак не мог вспомнить, что же такого он хотел спросить у Агнии.

– Знаешь, – вздохнула она, – я… знала, что что-то случится, но… не знала, что будет ТАК тяжело. И я корю себя, что я не смогла спасти всех.

И тут Андрей вспомнил!

– Всех? Да… я вспомнил! – он хлопнул себя по лбу: – Все самолёты нашего звена прилетели почти без повреждений! И ни одного раненого, не считая царапины у Катерины! Скажи, это твоя работа?!

Она посмотрела на него исподлобья и молча покивала головой.

Он взял её за плечи, и требовательно посмотрел ей в глаза:

– Как?! Что ты сделала?

– Я? Ну, я… – она почесала кончик носа, – я смогла взять под контроль всех стрелков нашего звена. Ну, помнишь, как тогда, Пашу, в том бою на танке?

Андрей молча кивнул.

– Ну вот… понимаешь, так бы они палили вразнобой, кто куда горазд, а под моим контролем… все разом, и туда, куда надо!

– Так значит… значит… и этих двух мессеров стрелки нашего звена завалили именно поэтому?!

Она вздохнула, и молча кивнула. Андрей немного повеселел, нежно обнял её за плечи, ласково погладил по волосам:

– Ты совершила невозможное! Управлять действиями нескольких борт-стрелков! И сохранить при этом столько жизней! Не только мою. Получается, ты… ты… не только мой личный Ангел-хранитель, ты… ты…

Она невесело улыбнулась уголком рта:

– Тактический координатор.

Андрей кивнул:

– Точно! Какое правильное название.

Помолчал, вспоминая, и вспомнив, опять спросил:

– А вот эта хреновина… ну, эти зелёные значки, линии, циферки на лобовом стекле – это ты сама придумала?

Агния улыбнулась, и покачала головой:

– Да не-е… Не сама. Подсмотрела.

– Где подсмотрела?

– Помнишь, я тебе про энерго-информационное поле рассказывала?

– Это где есть информация про всё-всё-всё?

– Да. И про это тоже. Эта штука через несколько десятков лет будет в кабине каждого боевого самолёта. Называется – индикатор на лобовом стекле или сокращённо ИЛС. Вот я тебе нечто подобное, в упрощённом виде и воспроизвела. Вроде получилось… Удобно, ведь правда?

– Хм… Индикатор на лобовом стекле… Да, удобно, хоть и немного непривычно. Но если привыкнуть… Скорость, угол пикирования, высота, дальность до цели…. Хм… Придумают же!

– Да уже почти придумали. У меня-то на УБТ прицел К8-Т – можно сказать, зародыш данного изобретения. Перекрестие прицела лампочка подсвечивает. ИЛС – по сути, развитие этой идеи. Только в более развёрнутом, и доведённом до совершенства виде.

– Поня-я-я-тно… Но вот я чего думаю, только ты не обижайся: может, для пилотов, которые на самолёт с такой штукой на лобовом стекле с самого начала переучиваются, оно, конечно, полезно и нужно, а вот меня, думаю, будет отвлекать. Я же как летать и врага бить учился? Целиться – по трассе, бомбить – по сапогу, самолёт пилотировать – так я его и так жопой чую. Что мне ещё надо? Ты уж милая, оставь, всё, как есть. А вот твои подсказки в бою мне в тыщу раз нужнее, чем все эти зелёненькие чёртики на лобовом стекле.

Она с сожалением махнула рукой и отвернулась.

– Ну чего ты вздыхаешь, координатор ты мой? Обиделась? – Андрей мягко приобнял её за плечи.

– Да прах с ним, с эти индикатором! Понимаешь, мне не это горько… – Агния тяжело вздохнула, – фиговый я координатор, не смогла спасти всех. Трое погибли, семеро ранены. Дура я, неумеха… Вот если бы я смогла всех борт-стрелков под контроль взять, вот тогда…

– Если бы, да кабы… ты и это-то еле сдюжила, я-то видел, как ты из кабины вылезала! Бой был очень тяжёлым. И если бы не ты, то потери были бы гораздо тяжелей.

– Угу… иди спать. – Агния легонько отпихнула его от себя: – завтра будет очень тяжёлый день, тебе надо выспаться.

Но сон никак не приходил – какая-то не оформившаяся мысль назойливо ворочалась в голове. Что-то такое, что беспокоило его уже несколько дней. Мысли, как шаловливые мыши, разбегались в разные стороны и тут… вот! Он уже открыл рот, чтобы задать свой вопрос Агнии, но она его опередила:

– Уже месяц и один день мы вместе, да. Месячный срок прошёл, сегодня я спасла тебя уже в тринадцатый раз. Я не знаю, что происходит. По всем расчётам, меня уже давно должны были отсюда выдернуть: и срок я отбыла сполна, и план по спасениям тебя от смерти тоже выполнила, даже с перевыполнением. Я не знаю…

– Может, это… тово… забыли о тебе там, в твоей небесной канцелярии, а? Может, оставят? – рискнул выразить осторожное предположение Андрей.

Агния хмыкнула, дёрнув плечом:

– Ага! Эти забудут! Эти оставят! Держи карман шире…

Андрей расстроенно замолчал, не зная, что сказать.

– Думается мне, что всё там видят и всё учитывают. Помнишь, неделю назад мы с тобой гадали, почему меня тогда не забрали? В тот раз аккурат восьмой раз был. А вот оставили же! Я тогда предположила, что мне дают возможность отмотать весь срок, «от звонка до звонка», то бишь месяц. Для исправления, так сказать, своих ошибок.

– Какие у тебя могут быть ошибки? Что ты не только меня спасала, а ещё и кучу других людей с того свету вытащила? Это, что ли, ошибка?! Да ты святая! Вот что я тебе скажу! – возмутился Андрей.

– Святая… скажешь тоже! Спасала и других, да, было дело, потому как не могла иначе. А знаешь, сколько я при этом положила? Сотни! Сотни жизней отняла! На что я никаких прав, как Ангел-хранитель, в принципе не имею!

– Да у кого жизни ты отняла?! То ж фашисты! – Андрей аж подскочил на кровати, – насильники! Убийцы! Неужто тебе их жалко?!

– Этих – не жалко! – отрезала Агния. – чтоб они все сдохли! Но ТАМ, – она подняла палец к небу, – ТАМ не поймут.

Она горько вздохнула и добавила:

– ТАМ другая мораль. И судить меня ТАМ будут по всей строгости ЗАКОНА. Когда вернусь. А вернут обязательно. Может, просто мне ещё немного времени дают, шанс исправиться?

– Сколько?

– Не знаю, может, неделя, может, две… Да вот только хренушки я исправлюсь! – она в исступлении хлопнула рукой по табуретке, стоявшей подле кровати. – Я теперь больше человек, чем Ангел, и поступать иначе НЕ МОГУ! Всё, спи! Что будет, то и будет!

Она отвернулась от Андрея и замолчала. Андрей обнял её сзади, и, зарывшись лицом в её волосы, тихонько поцеловал её в затылок.

– И то хорошо. Неделя – это много. А две – вообще целая вечность. Тут день-то, не знаешь – проживёшь ли, нет…

– Угу. Спи уже, философ.