Уральский самоцвет

Как это начиналось

Причудливо извиваясь на бесконечных поворотах железнодорожного полотна, то с трудом поднимаясь вверх на пригорках, то весело и легко сбегая под уклон, поезд приближался к Златоусту. В окнах мелькали то выхоленный строй высоких корабельных сосен, то живописные таежные полянки с низким кустарником, то редкие по красоте уральские озера.

Толя с интересом рассматривал хорошо знакомые ему места — сколько раз ездил он по этой дороге в детстве.

— Мы с тобой только что проехали Чебаркуль, красивое местечко, не правда ли? — словно все знающий старожил-экскурсовод рассказывал Анатолий о родных местах своему спутнику — международному мастеру Юре Разуваеву. — А это город Миасс. Знаешь, какие грузовики там делают! Гиганты, и, главное, все в них рационально, продумано.

Это старый Миасс, а это новый, — показывал Толя другу. — Какие дома понастроили, а какие заводские корпуса! — Анатолий искренне любовался видом индустриального Южного Урала. — А вон там в лесу озеро Тургояк. Это такая красота, Юра! Жалко, что сейчас холодно, мы бы искупались. А скоро и Златоуст. Чудно как-то чувствуешь себя, когда после нескольких лет приезжаешь в родной город, родные места. Правда?

По преданию, вся сила легендарного богатыря Антея состояла в его неразрывной связи с землей: достаточно было противнику оторвать его от земли, как Антей становился бессильным. Думал ли об этой легенде Анатолий Карпов, сразу же после коронации отправляясь в родной Златоуст? Шахматному королю в ближайшие месяцы предстояло участвовать по крайней мере в трех серьезных соревнованиях. Свидание с родными местами, друзьями детства, учителями невольно укрепляло его веру в себя, создавало духовный подъем, придавало новые силы!

Поезд подходил к Златоусту. Анатолий рассказывал своему спутнику о появляющихся вдали горах. Вон там идет Таганайский хребет, рядом хребет Уреньга. Раннее майское солнце, только что поднявшееся из-за покрытых густыми лесами горных вершин, обильно освещало богатую хвойную растительность, столь типичную для Южного Урала. А вот и сам город Златоуст.

— Гляди, Юра, — взволнованно продолжал Анатолий. — Вот это гора Косотур, под ней как раз раскинулся завод. А вот в той стороне наш дом, моя школа, клуб металлургов, где я начинал играть в шахматы.

Именно здесь, в этом маленьком живописном городке, приютившемся у подножия Уральского хребта, будущий чемпион сделал первые шаги на беспримерном пути шахматной славы. Здесь его окружили всеобщим вниманием и теплом, встретил он мудрых и заботливых наставников. А позже, как восторгались земляки при каждом его успехе, как скорбели при каждой его неудаче. Любимый край! Какие удивительные дни детства и ранней юности провел он в этом городе…

…Руки, натруженные работой по дому, гудели от усталости, веки слипались. Пора бы отдохнуть. Давно уже спит Лариса, сразу свалился пришедший с завода муж. Устает, бедный: главный инженер завода — до всего дело, ко всему нужно приложить руки. Чтобы разогнать сон, Нина Григорьевна взялась за следующий сказ Бажова. «Иванко-Крылатко», — прочла она заголовок. — Как раз про наш Златоуст пишет знаменитый писатель-уралец, про русских умельцев, людей «с полетом». Как это он говорит: им присуща «живинка в деле», та самая, что «впереди мастерства бежит». Учит не «вниз глядеть, что сделано», а «вверх, что сделать надо». Очень уж нравятся эти слова Толику, все понимает, не гляди, что десять лет всего».

Нина Григорьевна взглянула на часы. Половина десятого, а Толика все нет. «Ладно, подожду еще минут пятнадцать и пойду в клуб».

И поплыли перед затуманенными сном глазами строки увлекательного сказа… О том, как спесивы были немецкие мастера в златоустовском металлургическом заводе, как старались они придушить творческую «живинку» в несгибаемом уральском народе. И как проявился неповторимый художественный талант в стальных поделках и гравюрах скромного златоустовского мастера Иванка Бушуева.

Часы пробили десять. «Нужно идти», — решила Нина Григорьевна. Ночной зимний Златоуст замер в величественном покое, расцвеченный приглушенными мягкими красками. Высокая полная луна высветила запушенные снегом верхушки сосен на окружавших город горных вершинах; трогательные крошечные деревянные домики, в безветренный зимний воздух из труб вертикальными столбиками поднимался прозрачный дым печей. Между ними высились белеющие громады построенных совсем недавно каменных зданий.

Густой морозный воздух действовал опьяняюще, мерный скрип снега под ногами усыплял. Шагая по ночному Златоусту, Нина Григорьевна впадала порой в легкую дремоту, мысли уносились в какой-то иной мир, иное время… Казалось ей, что ее любимый Толик вырос большим-большим. В руках у него упряжка, величественно и властно повелевает он бегом белых коней-гигантов. Сказочных и могучих, ну точь-в-точь, как на гравюрах Иванка-Крылатка. Уносят его кони в дали заморские, города сказочные…

Шум промчавшейся мимо автомашины вывел Нину Григорьевну из задумчивости. Она улыбнулась — придет же в голову: Толик-Крылатко!

В дальнем уголке небольшой комнатки шахматного кружка клуба металлургов десятка полтора молчаливых людей сгрудились вокруг небольшого столика. За спинами рослых мужчин Нина Григорьевна не видела, что там происходило, но нужно ли ей было видеть, разве не знала она заранее, что там делается. Собственно, из-за этого и отправилась поздним вечером в клуб. Конечно же, блицпартии играют «на высадку» — проигравший уступает свое место за столиком первому из ожидающих в очереди, а сам, раздосадованный, становится в очередь последним. Когда-то дождешься возможности еще одну партию сыграть!

Из рассказов друзей Толи и соседей было известно Нине Григорьевне, что самым «долгосидящим» среди этих беспредельно преданных шахматам рабочих завода и гостей-школьников был ее маленький Толик. Вначале взрослые удивлялись небывалому мастерству в игре этого щупленького, худенького мальчика, но потом привыкли и очень гордились, когда удавалось кому-нибудь его выставить и заставить вновь ожидать очереди. Но все меньше и меньше находилось таких счастливцев. Как-то, увлекшись блицем, Толик не пришел домой вовремя. Нина Григорьевна, узнав, а скорее догадавшись, где он может так поздно пропадать, пришла в клуб. Увидев мать, вошедший в азарт битвы Толик быстро юркнул между ногами окружавших столик шахматных любителей. Мать не нашла хитреца и спросила его ближайшего друга Сашу Колышкина.

— Нету, его здесь нету, — поспешил заверить взволнованную женщину не желавший выдавать приятеля Колышкин.

Нина Григорьевна пошла домой, но и там Толика не было. Сколько пришлось пережить за вечер! Можно ли удивляться тому, что посещать кружок мальчику было разрешено только после клятвенных заверений, что больше подобный обман ради шахмат не повторится. С самых ранних лет Толя был тверд в выполнении данного слова; больше он уже никогда не шел на обман, как бы увлекательны ни были шахматные сражения. И на этот раз, узнав, что пришла мама, Толик объявил мат очередному противнику, поднялся со стула и послушно отправился домой…

А началось все совсем просто. В ту осень Толику едва минуло четыре года. Начальник цеха машиностроительного завода Евгений Степанович Карпов поехал в Москву сдавать экзамены в вечернем машиностроительном институте. Вернулся домой поздно вечером, дети уже спали. Включив электричество в детской комнатке, растроганный отец замер в молчаливом восхищении. Его четырехлетний любимец тихонько посапывал в кроватке. На полу тут же рядом лежала раскрытая деревянная шахматная доска с расставленными шестнадцатью белыми и шестнадцатью черными фигурками.

Какой это был строй! Евгения Степановича невольно поразила необычная гармоничность расстановки фигурок. Это не была шахматная позиция — сын не знал еще правил игры и не мог, естественно, расположить фигурки по законам шахматной стратегии; но все равно в порядке, которому следовали ладьи, кони, пешки, в той предводительской роли, какая была отдана королям и ферзям, в обыденности строя пешек — всюду царствовали гармония, собранность и скрытый смысл. Знал ли тогда Евгений Степанович Карпов, игравший примерно в силу второго разряда, что эту расстановку фигур совершил будущий шахматный король, что присущая Толику даже в столь раннем возрасте склонность к гармонии, умению находить внутреннюю, скрытую для большинства людей связь между шахматными фигурками будет меньше через два десятка лет приводить в восторг любителей шахмат!

Ничего не оставалось, как научить сына правилам игры. И Евгений Степанович рассказал Толику, как ходит конь, слон, ладья, насколько силен ферзь, как слаб и медлителен король. Передал сыну некоторые сведения из теории — все, что сам знал о шахматах. И конечно же, сыграл с ним не одну партию. С каждым днем выигрывать у малыша становилось труднее, потом уже ничья стала благом, а вскоре пришлось отказаться и от всяких надежд выиграть у него хотя бы одну партию…

Сосед по дому Саша Колышкин был старше Толика на несколько лет, но среди малышей нередко даже значительная разница в возрасте не мешает установлению дружбы. Сашу и Толю все чаще стали видеть вместе — они играли в городки, в лапту и догонялки с соседскими ребятами. Толику трудно было состязаться с рослыми товарищами, зато когда приходила очередь игры в прятки — тут уж изобретательность малыша брала верх, он показывал чудеса хитрости.

Однажды Саша завел разговор о шахматах — оказалось, что Толя играл много партий с отцом. Начались матчи друзей, становившиеся все более затяжными. Играли блицпартии, без часов, на взаимное доверие. Не имеешь права долго думать — делай ход.

Если подсчитать, сколько партий сыграли между собой юные соперники — выйдет тысяч десять. Сперва выигрывал старший — примерно семь партий из десяти кончались его победой. Вскоре, однако, счет уравнялся, а еще через несколько месяцев Саше уже с трудом удавалось даже один раз в десяти партиях объявить мат карповскому королю. Он не знал тогда — это могло бы послужить ему большим утешением, — что объявить мат юноше из Златоуста вскоре не в состоянии будут даже самые прославленные шахматные корифеи мира.

Раздосадованный поражением в шахматах, Саша Колышкин пытался взять реванш в домино, потом в простых карточных играх. Увы — новые поражения! Толя обладал каким-то загадочным даром мгновенно оценивать обстановку в любой игре и находить единственный и быстрейший путь к выигрышу. Но ведь должен же старший по возрасту хотя бы в чем-то одержать верх, и Саша решил предложить Толе сразиться в… городки.

Для уравнения шансов он давал Толику пять метров фору: с той отметки, откуда бросали биты играющие, Толик не мог добросить биту до нужного квадрата.

Во многие игры играли — их дома у Толи было немало, но все же чаще шли сражения в шахматы. В них ведь можно играть круглый год. Летом на улице в укромном зеленом уголочке, зимой в классе или дома. Толя чаще всего играл блицпартии, стоя или сидя с ногами на стуле. Просверливая своего противника колючим «карповским» взглядом, Толя будто пытался разгадать, какие мысли одолевают противника, что происходит в тайниках его мозга, какие хитрые каверзы он задумал.