Те, кого нельзя называть

Первым дежурить вызвался я, не велика проблема, посидеть два часа в темноте, напрягая слух и зрение. Прибор пока отложил, поскольку проще было сесть спиной к огню и смотреть в темноту. Место, кстати, было выбрано не совсем удачно, обзор всего метров на восемь. Зато и подобраться к нам не так просто, поскольку всё вокруг завалено строительным мусором, обломки кирпичей, шифер, куски насквозь проржавевшей арматуры. Чтобы через всё это пройти незаметно, нужно быть матёрым ниндзя или владеть левитацией. В существовании среди наших врагов настоящих диверсантов я сомневался, а вот второй вариант мог иметь место, а потому следует поглядывать не только в стороны, но и вверх.

Когда все улеглись, а лошади мирно жевали овёс, стоя в углу, я развернулся лицом от костра, положил на ноги автомат и весь обратился в слух. Лошади, кстати, тоже полезны, они, при появлении кого-то страшного, обязательно панику поднимут.

Первый час подходил к концу, глаза уставали, подкрадывалась сонливость. У Башкина, вроде бы, оставались ещё волшебные таблетки, но их берегли на крайний случай. Вместо них имелось небольшое количество растворимого кофе, что я сейчас отхлёбывал из жестяной кружки. Помогало, надо признать, слабо. Огонь постепенно затухал, угли скрывались под пеплом, поляна погружалась во мрак, но привыкшие к темноте глаза всё равно видели окрестности. К тому же тут, в отличие от предыдущего мира (как легко я стал оперировать таким понятием, как мир) имелось чистое небо, на котором присутствовали звёзды и половинка луны, а потому полной темноты можно было не ждать.

Поводы для беспокойства появились в середине второго часа. Сначала ночная пичуга, что надоедала своим пением, резко замолкла, просто заткнулась на половине ноты. Странно? Может быть, её сова слопала? Но это дало мне повод привстать и пройтись кругом, оглядывая стоявшие рядом дома. Нет, всё спокойно. Вроде бы.

Тут налетел порыв ветра, сильный и отчего-то очень холодный. Настолько, что у меня мороз между лопаток пробежал. В воздухе почудилось какое-то зловоние, словно неподалёку лежит разложившийся труп. А ведь минуту назад пахло только ароматами леса и дымом от костра. Уши у меня встали топориком, пытаясь уловить хоть один звук, мелькнула мысль разбудить кого-то, но не хотел выглядеть паникером.

Следом раздался звук, который я описать вряд ли смогу. Вздох, но настолько громкий, словно бегемот зевает. И снова наступила тишина. И направление звука я не понял, он словно бы шёл со всех сторон. Я водил стволом во все стороны, палец подрагивал на спусковом крючке.

— Не нервничайте, Дмитрий Сергеевич, — шёпотом проговорил проснувшийся Башкин. — Оно находится далеко.

— Оно — это что? — спросил я тоже шёпотом, присев рядом с ним.

— Оно — это оно, — сообщил сонным голосом учёный. — Некое высокоорганизованное зло, которое имеет какой-то интерес к нам.

— Те, кого нельзя называть? — спросил я.

— Они, — согласился он, но тут же повернулся на другой бок и добавил: — но это не точно.

Я вернулся к наблюдению, но тут раздался вопль, Марина вскочила с лежака, отбрасывая одеяло и вскидывая наган. Глаза у неё были бешеные, голова вертелась по сторонам, выискивая врага. Следом просыпались и остальные, сразу подхватывая оружие.

— Марина, успокойтесь, — всё тем же спокойным голосом проговорил Башкин. — Ваши кошмары имеют объяснение. Чудовище пытается установить ментальную связь. Тут самый лучший вариант — мысленно посылать его подальше.

Марина молчала, но дыхание постепенно успокаивалось, она опустила револьвер и, обняв меня, расплакалась. Я гладил её по волосам, не зная, что сказать.

— Они к нашему ребёнку тянулись, — она всхлипнула. — Он им нужен, они хотят его захватить.

— Марина, не хочу добавлять вам беспокойства, но, может быть, вы поделитесь своим видением врага. Вы ведь видели их во сне, как они выглядели. Мне для общего развития, а то все знания у меня чисто теоретические. Сны запоминаются плохо, но прошло совсем немного времени. Попробуйте вспомнить, это важно.

Она оторвалась от меня, я думал, что учёный сейчас будет послан по известному адресу, но жена моя имела очень крепкие нервы, впервые такую женщину вижу.

— Темнота, — сказала она задумчиво. — Говорящая темнота, которая тянет щупальца к моему животу. А ещё говорит что-то, но слов я не понимаю. Как будто уговаривают, мол, отдай его нам, он нам нужен. Не знаю точно, но, вроде бы, так.

— Значит, обезличенная масса, просто темнота, где нет отдельных фракций?

— Нет, — она покачала головой, — одного я видела отдельно.

— И на что он похож?

— Высокий, метра два, тёмный… я не поняла, что это такое, как будто плащ, но он похож на дым. А спереди, под капюшоном, как будто морда скелета, только она какая-то прозрачная, а в глазах огни, то вспыхивают, то гаснут. Он по какому-то коридору шёл, как будто замок старинный, я его со спины видела, потом он обернулся и что-то сказал. И мне так страшно стало, что я проснулась.

— Боюсь, это будет повторяться, — с тревогой произнёс Башкин. — Я бы посоветовал какие-нибудь мощные успокоительные средства, но в вашем положении… Сейчас поищу что-нибудь.

Он полез в свой мешок, выудил оттуда небольшой свёрток. Перебрав несколько кармашков, вынул таблетки и странного вида кристалл.

— Таблетки те же самые, что я выдавал при охоте на умника, — пояснил он. — Повышают сопротивляемость пси-воздействию, но остальные эффекты не изучены, может нанести вред здоровью, а потому рекомендую принимать исключительно перед сном. Что же до кристалла, то его следует повесить на шею.

— А он что делает? — я забрал кристалл из его рук и попытался рассмотреть, в темноте получалось плохо.

— Это один из немногих артефактов, сделанных людьми. Наши учёные его разработали, чтобы… в общем, даёт эффект отключения следящих заклятий, если тебе сели на хвост и не теряют, значит, на тебе метка. А чтобы эту метку отключить, нужен такой кристалл. Не уверен, что будет работать, но лучше пусть будет.

Не знаю, сработал ли кристалл, в который я продел шнурок через просверленное отверстие, или сработали таблетки, а может, неведомый монстр решил оставить нас в покое. Но после этого Марина заснула в моих объятиях, и больше нас до утра никто не тревожил.