Вольный Флот - Старшина Тарасов против сил зла

— Прикольная штука. Где достал?

— Это папина.

— У тебя батя в милиции работал?

— Не — на патронном. А, после работы, охранником там же подрабатывал. Зарплата то маленькая.

— Ясно… Ну что? Потанцевали?

До дома, где, по поводу выходных, уже «гудела» местная босота, они добрались без приключений. Однако, как только они вломились внутрь, весь план чуть не полетел к черту. Хозяин — старый уркаган в наколках аж со Сталиным пребывал в алкогольном невменозе и, увидев на пороге непрошеных гостей, с криком «Всех попишу волки позорные», схватился за нож. Ротный выбил нож битой и кинулся к окну, куда пытались выбраться остальные участники застолья. Тарасов отвлекся, чтобы закрыть дверь а, обернувшись, увидел, что дед достал из кучи гнилого тряпья обрез и целится прямо ему в грудь. Бить старых людей Старшина считал занятием, в целом, некультурным, но обстоятельства требовали решительных действий, так что, перехватив дубинку двумя руками, он врезал ему по кумполу, искренне надеясь, что «старик-разбойник» не двинет кони. Тот осыпался на пол выронив оружие и, по пути, приложившись, о мебель. Ротный, в другом углу, раздавал пиздюлей как пьяный купец — золотые червонцы. Схватив обрез и двинув им кому-то в зубы, Тарасов принялся гвоздить дубинкой вокруг себя, благо в небольшой комнате набитой людьми было проще попасть, чем промахнуться.

Наконец, общими усилиями, им удалось донести до обитателей блатхаты, что дергаться больно, бесполезно и травмоопасно. Выдохнув, Старшина пощупал пульс у деда и убедившись, что он еще дышит, отодвинул занавеску и выглянул на улицу. Соседи, несомненно, слышали звуки потасовки, но, поскольку в этом доме такое творилось если не постоянно то частенько, никто даже не высунулся посмотреть, что происходит. Ротный, тем временем, раскладывал «пленных» в рядок, лицом вниз с руками за головой, тыкая непонятливых битой под ребра.

— Готово! Клиенты созрели и готовы отвечать на вопросы…

— Мы не при делах, мужики! Зуб даю!

— О! Вот и первый кандидат… — Старшина подошел к подавшему голос и, наступив коленом на спину, схватил за ноздри заламывая голову, — За какие дела ты мне хочешь покаяться?

— Не знаю!!! АЙ БОЛЬНО!!!

— А почему решил, что вы не при делах?

— Мы все время тут тусили, отвечаю!

— Это хорошо. Значит за местные дела знаете.

— За какие? АЙЯЙ!!!

— Ходят слухи, что Загиттулин объявился. И мне кажется, что ты знаешь, как нам с ним встретится.

— Не знаю! Здоровьем матери клянусь не знаю! БОЛЬНОПУСТИ!!!

— А мне сказали, что знаешь… Марат. Загиттулин. Нос сломанный, буквы «ТИГР» на руке. Вспомнил?

— Помню я его! АЙ! Четкий пацан был! Авторитетный! Боксер! На Ленина жил!

— Где он?

— Не знаю!!!

— Кто знает? КТО ЗНАЕТ, Я СПРАШИВАЮ!!?

— Дрын знает!!!

— Сева, сука… — прошипел один из допрашиваемых мигом выдав себя, — Я не знаю!!!

— А твой друг говорит что знаешь? Где Загиттулин? Не заставляй меня, падла, ноги тебе ломать!

— Да не знаю я! Богом клянусь не знаю! Он как пропал, так и не было его!

— Куда он пропал!?

— Не знаю!!!

— Ладно — не хочешь по хорошему, будет как всегда, — Тарасов махнул Ротному, — Ассистент! Разбейте больному левое яйцо.

— А правое?

— А правое, пока, оставьте, чтобы ему было, что терять.

— НЕ НАДО!!! - «пациент» забился в ужасе под наступившими на него ста десятью килограммами Катюхина.

— Где Загиттулин? — снова поинтересовался Тарасов, — Или ты думаешь, что я шучу?

— Я НЕ ЗНАЮ!!! Он с Юсупом и его братом работал! Фуры бомбили! Три года назад уехали и не вернулись! Юсупа с братом потом нашли, а Марата — нет!

— Это мы и без тебя знаем! — соврал Старшина, для внушительности перетянув допрашиваемого дубинкой по спине, — Что с ними случилось? Кто их убил?

— АЙ!!! Я не знаю!!! Серый знает!!!

— «Серый» это кто?

— Старый тот… Вы его вырубили!

— Ясно.

Взяв стоявшее в углу ведро не очень чистой воды, Тарасов принялся поливать старика, чтобы тот пришел в чувство. Хрыч оказался крепче чем выглядел, и через пару минут водных процедур начал барахтаться и отфыркиваться.

— Сука… — подняв руку, он ощупал разбитую при падении губу и выплюнул зуб, — Вертухаи не выбили — а ты, козлина, выбил.

— Нехуй было в меня из обреза целится.

— Да пошел ты…

Старик заполз на шатающийся стул и потянулся к початой бутылке водки. Старшина выхватил её и замахнулся.

— Говори или я все пойло расколочу.

— Хуль вам от вас надо?! — судя по взгляду, точка давления была выбрана верная, — Вы кто такие вообще?

— Где Загиттулин? Кто убил его подельников?

— Заггитулин и убил… Обоих…

— Откуда ты знаешь?

— Да потому, что это сыновья мои были! — урка сверкнул глазами, — Равиль и Марат! Это он их завалил.

— С чего ты так решил?

— А тебе какая печаль? — Тарасов снова замахнулся бутылкой, — Разбегаться они хотели… К тайнику поехали… Деньги делить.

— Не поделили?

— Я говорил им, что его давно кончать надо было. Еще когда он с этой ведьмой Маринкой спутался. Честному вору один дом есть. Тюрьма. А все бабы — суки. От них все беды.

— Она тут при чем? — рявкнул Ротный, — Кто за ней следит?

— Загиттулин и следит. Хоть и из могилы.

— Из могилы?

— А ты что — в уши долбишься? Да не тряси ты бутылкой — дай боль унять.

Тарасов сунул ему водку, брезгливо глядя как старик припал к горлышку.

— Помер он, говорю я вам. Он своего никому не отдаст. Жену — тем более. Хотел с ней в Сочи рвануть. Ну а коль она еще тут, стало быть и нету его больше на этом свете.

— То есть, по твоему, Загиттулин убил подельников, помер, а, теперь, следит за женой из могилы?

— У него на пальцах знаешь что было наколото?

— «ТИГР».

— «Тебя, изменницу, готов разорвать»… Он своего никому не отдаст. С того света достанет. Сам от него слышал не раз: «Сдохну — остальных с собой заберу». А там уж как хочешь — так и понимай.

— Допустим… А кто тут, в округе, на черной «Волге», двадцать-четвертой рыщет? Зачем ему Загиттулин?

— Воронок это. И на нем черт рыжий ездит и души грешные жрет. Это все тут знают.

— Серьезно?

— Да кого хошь спроси!

— Ты… — Старшина пнул одного из лежавших, — Что за черт?

— Он правду говорит! Джамиль с Хачмаза сюда приезжал к родственникам. Машину черную искал. Говорил, что всем дома обещал, что на черной машине вернется. Они с земляком её стопнули на трассе. Мы с пацанами сами видели! Думали такси. Хотели водилу в расход, а машину перебить и домой отогнать.

— И?

— Через полгода его родня искать приехала. Говорит пропал и он, и земляк евойный. А та машина тут так и катается.

— Херню несете.

— Правду вам говорим!

— Ясно… Пошла мистика всякая… — Тарасов кивнул Ротному, — Ладно — у меня все.

— Валим?

— Валим… Дверь подпереть не забудь.

Добежав на до пригорка и убедившись, что за ними не было хвоста, Старшина с Ротным стянули маски и перевели дух.

— Иваныч? И че думаешь? Я вот, чет, нихрена не понял. Ни про Загиттулина этого, ни про Маринку, ни про «Волгу». А ты?

— Не туда смотришь. То, что они нам что хочешь наврут, лишь бы мы отстали, это понятно. Главное — Марат этот был не просто местной гопотой, а действительно матерым бандюком. Который, возможно, завалил своих подельников. И это, уже, может объяснить, почему он скрывается: двойное убийство — не ларек ограбить. Сесть можно надолго.

— Так ты думаешь, что он, все таки, жив?

— Возможно. А, возможно, кто-то еще положил на твою Маринку глаз. Ты сам сказал — чтобы она официально стала вдовой, надо ждать пять лет. А прошло только три года. Подкатывать яйки к жене авторитетного в селе пацана пока она не вдовая — могут не понять. Вот он и ждал. А тут ты объявился, забив на местные понятия и условности. Так что тебя пытаются напугать, используя для этого местные суеверия. «Собаку Баскервилей» читал?

— Конечно читал! Я что? Совсем неуч по твоему? — возмутился Ротный, — Мы её на литературе проходили!

— Вы Конан-Дойля в школе проходили?

— Ну да! Он там её еще утопил в конце.

— Ты с Тургеневым его, часом, не путаешь?

— Возможно. Но собака там точно была.

***

Вернувшись домой, Старшина решил выпить чаю и покурить, чтобы устаканить мысли. Открыв окно, и он затянулся и, оглядевшись, наткнулся взглядом на Киселева, волокущего мешок с песком. Поскольку дембеля, предчувствуя скорый отъезд домой имели привычку расслабляться и начинать творить всяческие непотребства, мудрая армейская мысль родила такую вещь как «дембельский аккорд», суть которого была в том, чтобы плотно занять дембеля какой-то общественно — полезной работой, не оставлявшей ему ни времени ни сил на ночные посиделки, самоволки, пьянки и прочее моральное разложение себя и коллектива. Взамен, им обещали закрыть глаза на некоторое количество прошлых прегрешений, влияющих на срок отъезда домой. У Киселева в активе была неделя на «губе» которая в срок службы не считалась, но Начштаба пообещал о ней забыть если за оставшееся время Киселев починит отмостку вокруг ДОСа.

ДОС, или «Дом Офицерского Состава», был особой гордостью Комбата и первым, что он сделал, когда ему вручили власть над батальоном. ДОС представлял из себя двухподъездную трехэтажку. Панели для неё Комбат добыл в соседнем колхозе, разобрав недостроенный многоэтажный дом для работников не существовавшего уже, к тому времени животноводческого хозяйства. Как и за какие шиши он договорился с председателем все гадали долго, но спросить никто так и не решился. Здание получилось неказистым, к тому-же, не все панели удалось пустить в ход, так как имевшийся в части кран выше третьего этажа не доставал, да и его поднимали идя на хитрости достойные создателей египетских пирамид. Зато в части появилось двадцать четыре одно и двухкомнатных квартиры, чему офицеры и прапорщики, которые, до этого, жили в одноэтажном бараке с цифрами «1949» на торце, а некоторые — за занавеской в казарме, несказанно обрадовались и авторитет нового руководства взлетел до небес. Из остатков плит сложили одноэтажную санчасть на месте снесенного барака и пристройку к боксам на территории автопарка, где сидели связисты.

Глядя на Киселева, Тарасов вспомнил, что пообещал его, за что-то, взгреть и поманил бойца пальцем.

— Иди сюда, мой сладкий сахер…

— Да, товарищ прапорщик… — Киселев с обреченным видом скинул мешок на землю.

— Я тут вчера, в город ездил… По делам. И, от нечего делать, решил в библиотеку заскочить. Посмотреть, куда ты там бегал все это время. Заодно с подружкой твоей познакомился…

— С Алисой!? Она обо мне спрашивала?

В голосе Киселева было столько надежды и паники, что Старшина, хотевший с ходу на него наехать, переменил свои намерения.

— Ну как спрашивала… Так понял, вы с ней уже все?

— Да я не знаю, что она!? Я её адрес хотел спросить. Чтоб как домой приеду, писать. А она, наверное, не так поняла.

— А как это еще понять — то можно? Ты к ней бегал-бегал, а как домой, так: «Адьес! Пишите письма!»? Девочка ждала что ты её с собой позовешь.

— Ну я же тоже не могу с ней вот так вот… За «здорово живешь» родителям на голову свалится? У нас в доме места, конечно, есть — но то ж не мой дом.