Вольный Флот - Старшина Тарасов против сил зла

— Да все нормально! Просто решил помочь… Тем более, что мне за это скидку обещали. Средства коллектива экономлю.

Хлопнула дверь и причина, почему Ротный воспылал желанием помочь по хозяйству стала сразу ясна. И дело было даже не в том, что объемами барышня могла заставить Памеллу Андерсон нервно курить в углу. Нет — о размерах груди все трое думали в последнюю очередь, так как из открытой двери вырвался аромат домашних котлет. Холостые офицеры и прапорщики харчевались в столовой, причем офицерский стол от солдатского отличался только нелимитированным сахаром и фаянсовыми тарелками вместо железных, так что командный состав ненавидел подобие бигуса из кислой капусты и перловку не меньше солдат. Выйдя во двор, хозяйка дома кивнула на прапорщиков с легкой усмешкой.

— А говорили, что не хватятся..?

— Да ну у нас комбат в городе — кто-ж думал-то?

— Вы-ж за самогоном пошли, не за почтой. Ясное дело, что пропасть не дадут…

— Мы просто переживали… — Займанов старался не капать слюной, — А то мало ли… Деньги, самогон… Всякое может быть…

— Вы мне, лучше, с дровами помогите… — попросил Ротный, — Быстрее управимся.

— А я вас, тогда, тоже покормлю, — пообещала хозяйка, — Меня Марина звать…

— Олег… — махнул рукой Кукушка, уже складывающий дрова в поленницу, — Камильевич по батюшке.

— Да ну вы не такой уж и старый, чтобы вас по батюшке величать.

— Не старый, а «старший». Старший прапорщик…

— Василий Иванович… — Тарасов скинул китель и присоединился к Кукушке, — Как Чапаев…

— Очень приятно…

***

Котлеты были божественными. К ним Марина налила всем по рюмке и, выпив, все трое признали, что самогон она гонит отличный. Сытые и довольные, позвякивая бутылками, они отправились обратно. На выходе из деревни стояла бордовая «девяносто-девятая» с задранной жопой. Когда на дороге появились Старшина с Кукшкой, её двери синхронно распахнулись, но, когда, следом, вывернул Ротный, так же синхронно захлопнулись. Займанов это заметил и, подойдя, нагло облокотившись на крышу заглянул внутрь.

— Это и есть твой «брат бандит»? — поинтересовался он увидев на заднем сиденье знакомую рожу, — Че такое? Чего глазки прячешь.

— Слышь, военный, не нарывайся… — посоветовал круглолицый коротышка сидевший на водительском месте, — Идешь — ну и иди, не ищи себе проблем…

— Это чой-то? Твой братан на нас залупался, тобой нас пугал, а я вот тут смотрю — и совсем ты не страшный.

— А так?

Коротышка, порывшись за сиденьем, достал небольшой курносый револьвер. Кукушка внимательно осмотрел его со всех сторон.

— Пукалка газовая… Турецкая. Может распидорасить в руках — без пальцев останешься.

— Она под боевые переточеная.

— Ну стреляй…

Раздался хлопок, а потом машина с визгом стартанула, утаскивая по пояс нырнувшего в окно Кукушку, вперед. Старшина с Ротным кинулись догонять, но машина, перескочив трассу, завиляла и съехала с дороги, завязнув в еще сырой земле и из неё, словно мыши из под перевернутой копны, брызнули пассажиры.

— Блять, Олежа, ты живой? — Тарасов подбежал к Займанову который пытался проморгаться после залпа перцовки, — А если бы действительно переточенный был?

— Да не переточенный он у него нихуя… — Кукушка, шаря руками, встал и продемонстрировал трофей, — Пидарасы… Вода есть?

— Сейчас найду…

Старшина порылся в машине и, найдя пластиковую полторашку, протянул Кукушке. Тот умылся, но это особо не помогло, так что пришлось топать до колонки. Ротный, которому бегать с полным рюкзаком бутылок было несподручно, остался стеречь машину на случай возвращения хозяев. Отмывшись, мстительный Займанов выдрал магнитолу и скрутил с ручки КПП набалдашник с розочкой. Хотели еще поснимать колеса, но «девяносто-девятая» сидела на пузе основательно — домкрат не подсунуть, а попытка вытолкать успехом не увенчалась. Жирный чернозем добычу держал крепко.

Вернувшись домой, Старшина, еще слегка ошалевший от этого небольшого приключения, достал из расшатанного советского серванта, служившего ему книжной полкой, томик про всякую мистику, поставил чайник на плиту и, сев рядом, начал искать. Там, однако, ничего похожего, к его удивлению не оказалось. Хмыкнув, он заварил чай и пошел за следующей книгой. Потом — еще за одной. Символа нигде не было, хотя ему казалось, что он где-то читал о подобном. Возможно, это было в тех энциклопедиях, что ему приносил из библиотеки Киселев, но Киселев был плотно занят «дембельским аккордом», так что просить его снова было бесполезно, так что Тарасов, сделал себе пометку не забыть наведаться в библиотеку лично.

***

Утром, после торжественного построения, был проведен «спортивный праздник», он же «конский день» как его окрестили острословы из числа личного состава, так как празднование заключалось в забегах на разные дистанции иногда разбавляемых турником и отжиманиями. За хорошие показатели были обещаны увольнения, а офицерам была дана команда подсуживать, так что большая часть бойцов, за показанные результаты в спорте была отпущена в увольнение. Многих запулили с ночевой, снизив, таким образом, количество солдат а, следовательно, и возможных ЧП до возможного минимума. Остальные, набегавшись и намотылявшись по городу, тоже не проявляли активности, тупя в телек в комнате отдыха.

Убедившись, что личный состав нейтрализован, офицеры потянулись к заветной поляне. Зампотех раскочегарил мангал, Кукушка, открыв термос, который использовался для маринования мяса, начал собирать на шампуры шашлык, а остальные, усевшись вокруг стола сымпровизированного из кабельной катушки, принялись шинковать зелень, попутно ведя светскую беседу. Комбату, который имел «прямую линию» с ташлинской милицией, уже доложили о похождениях «трех мушкетеров», но многоопытный Займанов уже успел покаяться, попутно подсунув свою версию, так что единственной санкцией стала конфискация газовой пукалки. Зато Ротный мог уже не скрывать свою удачу и вовсю рассказывал о достоинствах Марины, на которую, судя по всему, имел далеко идущие планы.

Как-то незаметно начали выпивать. Тарасов старался не частить и обильно закусывать, но все равно скоро начал чувствовать, как его начинает мутить.

— Так, товарищи… Я пока все…

— Да мы только сели!

— Понимаю, но у меня контузия. Сейчас башка начнет трещать. Надо проветрится.

— Ты, главное, не заблудись, — заботливо посоветовал Начштаба.

— Да я столько не выпью, что блудить начать, — отшутился Старшина и встав побрел вокруг озерца.

Мигрень все усиливалась, а разгоряченные самогоном офицеры и прапорщики были на редкость громкой публикой, так что ноги сами несли подальше от гулянки в скрипучую тишину ночного леса. Наконец, остановившись потерев виски, Тарасов с облегчением почувствовал, как боль в черепе начинает отступать. Оглядевшись, он взял, по памяти направление и побрел обратно, но вместо озерца вышел на просеку. Порыв ветра донес запах дыма. Следуя в том направлении, Старшина с облегчением увидел среди деревьев отблески огня. А потом до него донеслись голоса. Женские. Нет — встретить на майских компанию с костром было не удивительно. Традиции. Удивительно было встретить компанию чисто женскую. Замерев, Тарасов огляделся. Вокруг, с ветвей свисали какие-то странные конструкции из палочек, перьев и птичьих костей. Сама поляна была окружена крупными валунами поставленными стоймя. Аккуратно ступая, чтобы не хрустеть ветками и не попадать в свет костра, Старшина подкрался и выглянул.

На поляне резвилась стайка голых простоволосых девок, творя какой-то ритуал. «Ведьминский Шабаш…» всплыло в мозгу название из справочника по оккультизму. Ночь на Первое Мая — Вальпургиева ночь. Причем, что самое интересное, несмотря на каноничный образ горбатой карги, все собравшиеся у костра были молодыми. Некоторые, еще, считай, девчонки. Наверное из новых. Тех, что втянулись в эти дела на волне захлестнувшего страну после развала СССР интереса в всякой мистике. Потому, что Тарасов знал несколько бабок, которые имели ведовскую славу, и те такой фигней, как ночные шабаши голяком у костра не страдали, предпочитая ворожить в уюте собственной кухни. А молодежи важны всякие условности, символы, причастность к субкультуре и всякое такое.

Марина! Она тоже была тут. Взяв большую чашу, Миарина наполнила её чем-то из бутылки, пригубила сама и пошла угощать подруг, под распевы заклинаний. Ну понятно — считай, собрались за тем же, что и они. Отдохнуть, выпить у костра и посидеть в компании. Только не в мужской, а чисто женской. И не безыдейно бухать, жрать шашлык и песни горланить, а пить настои из трав, приносить в жертву ягненка и ворожить. Хмыкнув, Тарасов аккуратно сдал назад, снова вышел на дорогу и пошел по ней в обратном направлении.

— Вернулся? — на этот раз он выбрел в нужное место, — Полегчало?

— Да. Немного отпустило.

— Это хорошо. Еще налить.

— Попозже. Дайте хоть оклемаюсь немного.

— Вот это тебе, конечно, не повезло… — в своей неподражаемой манере посочувствовал Селиверстов, — Чтоб так контузило, что пить невмочь… Врагу не пожелаю.

— Николай Николаевич… — Комбат держался молодцом и только румянец на щеках намекал, что в нем уже не меньше полбутылки, — Вы лучше молитесь, чтобы это воспроизводить не научились. Потому, что если установят, как так вышло, я вас собственноручно контужу в ту же область.

— Да я че? Я только на охоте да по праздникам!

— Только они у вас затягиваются неприлично долго. Василий Иванович — если что, то извините. Я ваше ранение затронул чисто в воспитательных целях.

— Все нормально, — Тарасов взял еще шашлыка, — Я сам рад. У меня уже столько одноклассников спилось от жизни такой, что начинаю это как подарок судьбы воспринимать.

— Это правильно… Кстати, ты же отсюда? — Комбат снова перешел на неофициальное «ты» — С города?

— Не то что бы. Родители тут, последние годы, жили. Квартира от них осталась. А что?

— Да ничего — просто в штабе так сказали. Я уж, было, удивился, что ты так редко в город выбираешься. Вроде должны быть друзья, родня…

— У меня вся родня в Днепропетровске осталась. И друзья там же.

— А тут как очутились?

— После развала работы не стало. Отец на «патронке» место нашел. Тут хоть что-то платили.

— А квартира откуда?

— Купили. Дом на Украине продали, дачу, машину я, помог, но немного — почти сразу, считай, в армию ушел.

— «Прапорщика» в Чечне получил?

— Нет — после.

— Боевые-то хоть выплатили?

— Не полностью. До сих пор бодаюсь.

— Понятно… Напомни мне — у меня в юротделе знакомая есть. Леночка. Может подскажет как решить вопрос.

***

Неделя между двумя праздниками, по традиции, шла на расслабоне. Тем более что Комбат зачастил в город, так что без его неусыпного надзора все расслабились еще больше.

— Иваныч… — Ротный взял моду так называть Старшину, в неофициальной обстановке, — Не в службу, а в дружбу — прикрой меня. Я отлучусь, пока «Гестапо» в отъезде.

— Не называй Комбата «Гестапо».

— Почему?

— Ты знаешь, откуда у него это прозвище?