Argumentum ad hominem

Бортовые сканеры бодро рапортовали на экран визора, что активности на объекте не наблюдается. Совсем никакой. Аналогично отсутствуют тепловые, звуковые и прочие остаточные следы. Мертво, как в могиле.

Хотя, посреди ночи, почти промзона в окружении расселенного микрорайона, ближайшие продуктово-веселящие заведения слишком далеко, чтобы топать именно сюда с корзинкой для пикника, а к долгому деловому общению местность в принципе не располагает. Чему удивляться? Ближе к подножию, может, и шныряет кто-нибудь. Там, где потеплее и поукромнее.

— Вы сами-то как, готовы? Чур, не дергаться больше положенного и на маневровые сильно не рассчитывать: ими только подруливать. А я постараюсь вас сильно не трепать, если, конечно, кое-кто блондинистый скажет…

— Пожалуйста, Анита, будь с нами поласковее.

Десантирование никогда не бывает одинаковым по ощущениям. И потому, что разница в каждый грамм обвеса обязательно становится ощутимой, и потому, что руки у разных пилотов растут из разных мест. Сегодня нам повезло: пусковые сработали плавно и подхватили ровно в тот момент, когда принято терять чувство опоры.

Считанные секунды — и под ногами уже бетон парапета.

— Все целы?

— Кто-то вроде обещал не сомневаться… — протянула Анита.

— В твоем мастерстве — никогда. Так целы или нет?

— Ух, прямо как с горки! А можно ещё раз?

— Полли, у нас дело. Развлечения потом.

— У сестры рядом с домом есть детская площадка, так там…

— Обязательно, Полли.

Да, как я и думал, отсюда что-то можно рассмотреть. Хотя открывающаяся взгляду картинка доверия не внушает.

— Я пошел вешать трассу. Остальные — в режиме ожидания. Тросы не стравливать. С места не сниматься.

На полу прямо под ограждениями, там, куда не доставали сквозняки, вкусно хрустело бетонной крошкой, радиусом глубже плиты были вылизаны начисто, и, судя по показаниям датчиков ветровой нагрузки, даже если кто-то оставит здесь следы своей, хм, деятельности, спустя считанное время их уже не будет никакого смысла искать. Учтем.

Сервисное освещение башни работало: как только я зацепил рабочий периметр, тусклые лампы нехотя ожили, но их потуги сразу же затерялись в мешанине… Вот именно этой гадости мне как раз и не хватало для полного счастья.

— Эйчи, это то, о чем я думаю, или у тебя камера глючит? — спросил Рито с явным напряжением в голосе.

— Оно самое.

В принципе, хороший повод закончить нынешнюю прогулку. Чуточку постыдный, зато упомянутый в общем перечне объективных обстоятельств, увеличивающих риски выполнения задания. Поржать — поржут, припоминать будут где-то с месяц, потом найдут новую игрушку.

Найдут.

Новую.

Если свалим без подробностей, отправят следующую бригаду. А там минимум двое с женами и детьми. Маленькими детьми.

— Пройду чуть дальше, выпущу пчёлок. И да, Полли, я все вижу. Вернись на место немедленно.

— Я же только ноги размять…

— Размял? На исходную, живо!

Ещё лет десять назад это были бы просто вдрызг изрисованные стены. Приятного глазу тоже немного, но зато электронным приборам — до одного места, а не как сейчас, когда по визору периодически бегает натуральное цунами, топящее в своем сиянии шкалы всех датчиков и индикаторов.

Трехмерные проекционные граффити, любимый проект предыдущего мэра, горячо им поддержанный и отрекламированный «наиболее удачным компромиссом между сохранностью городского имущества и потребностью свободного волеизъявления». Физически городской экстерьер не портят и выключаются одним щелчком, если, конечно, найдешь проектор. А тут столько подходящих местечек, что прячь — не хочу.

Можно запустить аддон для обработки траекторий, но времени уйдет слишком много, а задерживаться здесь даже лишнее мгновение вряд ли стоит. Нет, хватит и простой доказательной базы, тем более, процедура штатная и быстрая.

Микро-дроны вспорхнули с обвеса дружной стайкой и порскнули в стороны, каждый в строго заданном направлении, а на экране визора синхронно высветилась пустая пока полоска индикатора.

«Расчетное время сбора данных — три минуты». Это нормально. Это я потерплю.

Интересно, удалось бы выцыганить в арсенале коллиматоры, на всякий пожарный? Нет, вряд ли. Инструмент деликатный, капризный, выдается только под личное поручительство вахтенного офицера или приказом сверху. Тогда как в том же даркнете выбирай все, что душе угодно. Иногда даже не критично по цене. Но дожить до того, чтобы на работу тащить лично купленное снаряжение — это надо очень сильно постараться. Или совсем съехать крышей.

Судя по тому, как медленно ползут вверх проценты индикатора, местные уличные живописцы — ребята как раз не с улицы. Проекторы сами по себе вещь не дешевая, а аппарат с подобными характеристиками обошелся бы в моё полугодовое жалование, не меньше. Это кто ж такой богатый, чтобы в нафиг никому не сдавшемся месте устраивать инсталляцию по высшему разряду?

На чисто любовные подвиги не похоже. На политический или социальный протест тоже. Если вчитаться в надписи или ориентироваться на знакомые символы, получается просто наспех смешанный коктейль. Ерунда какая-то. Может, наслоение нескольких разных творчеств? Тогда странно вдвойне. Или у них тут какое-то особенно намоленное место, или…

«Признаки взрывного устройства. Признаки взрывного устройства».

Опаньки. Это уже от пчёлок весточка. И очень-очень нехорошая.

— Всем прием: код пять. Повторяю, код пять.

— Вызываем бомберов? — уточнил Рито.

— Рано.

Полоска индикатора кое-как перешла за половину шкалы.

— Нечего пока предъявлять. Может, просто глюк. А за ложный вызов сами знаете, что будет.

Причем бонусом — возможное и чрезвычайно нудное освидетельствование у штатного психолога.

«Признаки взрывного устройства».

На всякий случай передвинемся-ка мы поближе к выходу. Совсем зону действия проектора покидать пока нельзя, но ещё пару шажочков…

Он сидел где-то в перекрестье балок, а может, и прямо на одной из них висел, как паук. И пауком же сиганул вниз, сбивая меня с ног.

Секундой спустя что-то увесистое с силой шлепнулось мне на грудь, и в правом верхнем углу экрана запульсировала надпись, которую я не видел со времен постановочных миссий на полигоне.

«Угроза детонации! Угроза детонации!»

Подрывник, поставив заряд, следующим же движением отпрянул, торопясь убраться подальше. Я из положения лежа не успевал ни за ним, ни за бомбой. Ни при каких раскладах. Но если поверженной горе невмочь дойти до своего врага…

Абордажные крюки поймали его уже футах в трех от меня, зацепились за обвес, и, получив подтверждение фиксации, четко выполнили свою работу, склеивая меня с «пауком» в плотный бутерброд.

— Всем: код девять! Быстро!

Не так я планировал закончить сегодняшнюю вахту, но что ж поделать?

— Эйчи, у тебя перегруз!

Он, родимый. И в режиме срочной эвакуации десантный трос автоматически отстегнется. По крайней мере, есть на это большая и светлая надежда.

— Я знаю! Девятка, всем! Ещё быстрее!

Подрывник, ведомый последней надеждой, забарахтался в моих объятиях, и мы покатились по полу между колоннами, хрен его знает, в каком направлении: визор решил, что самое главное это не местоположение, а…

«Угроза детонации! Угроза детонации!»

Я силился разглядеть на экране хоть какую-то информацию о парнях, но до момента взрыва так и не понял, снялись они с насеста или нет. А потом понимать что-либо вообще стало очень трудно.

Фильтры внешней среды не дали насладиться полным аккомпанементом, зато убойные прелести, предназначенные для нутра, я получил по полной.

Взрывной заряд пульсанул, разорвав хватку абордажного снаряжения, и все, что смог, отправил в полет. Лично я летел недолго и вряд ли красиво, явно задевая по пути колонны, а потом камнем ухнул вниз, гораздо ниже, чем уровень пола, что означало…

Шахта подъемника? Это и стало моей основной мыслью на первый такт компресса. В следующем такте я немного смог подумать, как мне повезло, что лифт шел вниз, иначе последствия могли оказаться куда более удручающими.

Визор не показывал ничего: экран пошел патиной от взрывной волны и в качестве источника информации больше не имел смысла. То ли с третьей, то ли с пятой попытки, я смог нащупать защелки, поднять щиток вверх и… Залипнуть взглядом на медленно ползущие мимо тросы, стойки и перекрытия. Только приближение откуда-то снизу звуков, вряд ли имевших отношение к механике и гидравлике, выдернуло меня из незапланированной нирваны.

Я стек с кабины подъемника на первом же ярусе, который смог разглядеть, откатился подальше от шахты и начал собирать в кучку все, что осталось от ощущений.

На. Хре. На. Та. Ка. Я. Ра. Бо. Та.

Ловить компресс мне было не в новинку, но опыт все же не тот, чтобы регулярно его повторять. Особенно ту часть, когда плоть, только что сдавленная взрывом, начинает расправляться заново. Удовольствие сильно ниже среднего, с фрагментарной потерей чувствительности по всем фронтам. И самое мерзкое, что ничего не можешь сделать, кроме как ждать, надеяться и верить.

К третьему такту зрение все-таки решило вернуться, за ним подтянулись остальные функции, и я смог хотя бы сесть и осмотреть. Сначала окружающий мир, потом себя.

По скорости движения подъемника можно было бы точно вычислить, сколько секунд я медитировал на его кабине, но и без расчетов понятно: достаточно много, чтобы уехать в нижнюю секцию этажей. Туда, где простых и понятных выходов к фасаду не предусмотрено.

То ли пятнадцатый, то ли шестнадцатый ярус, если верить потертой трафаретной надписи на колонне за шахтой. Глухие стены, путей отступления только два, собственно, подъемник и лестница. Если я правильно помню.

А я вообще что-то помню?

Объект инженерно-коммуникационного обеспечения, серийный, специалитет ранга «С», класс автономности — от второго до четвертого, в просторечии именуется дозорной башней. На полигоне мы эту унылую дрянь когда-то отрабатывали, но ничего выдающегося в памяти не задержалось.

Все примитивно и просто. Планировка ярусов одинаковая, разница лишь в том, навешан фасад или нет. Шахта слева от меня, лестница справа впереди, и там пока вроде беспокоиться не о чем. А что у нас в ближнем круге?

Все нагрудное хозяйство — в хлам, кто бы сомневался. Крюки оторваны начисто, хорошо ещё, шнуры не размотались. Ребра обвеса кое-где перегрелись и потеряли нужную податливость, значит, любое лишнее усилие чревато гематомами. Ладно, пусть его.

Кобура сзади выдержала цирковое представление, это хорошо. С другой стороны, без активного наведения «зиг» может начать артачиться в самый неподходящий момент. Да и связь хорошо бы наладить, если это физически ещё возможно. Судя по легкому фону в наушниках, надежда есть. А вместе с тем есть шанс прочувствовать, как она умирает.

Ребята из техподдержки любят повторять: всякий ребут — это маленькая смерть. Ну да у меня нет выбора, либо маленькая и с надеждой, либо большая и окончательная.

Полная аппаратная перезагрузка. Полная тишина и темнота. Правда, это сейчас даже хорошо, потому что без щитка внутренняя подсветка шлема может броситься в глаза не тому, кому надо. А так — почти сливаюсь с фоном. По крайней мере, хочу в это верить.