Сгоревшая жизнь

* * *

От трупа все еще резко пахло мочой, хотя обычно к приезду следователя этот запах выветривается. Оттенка ацетона Артур не уловил, значит, сахарным диабетом Шалимова не страдала. Скорее всего, в организме жила какая-то инфекция мочеполовых органов, раз настолько едким был запах. Может это как-то помочь им?

– Изнасилования не было, – сообщил Стефанович вместо приветствия – ответил на еще не прозвучавший вопрос.

Они с Логовым всегда находились на одной волне, хотя на первый взгляд это невозможно было даже заподозрить. Ночные вызовы казались судмедэксперту личной издевкой, и Сергей Олегович не видел смысла скрывать недовольство, как поступали остальные, раздраженно вытягивал худую морщинистую шею и морщил длинный нос.

Логов же, напротив, старался бодриться, как самому ни было противно это такой вот промозглой ночью, когда хочется глотнуть коньяка (уже не крымского вина – покрепче надо!) и забраться под одеяло. Артур купил себе самое толстое, чтобы придавливало от души, тогда ему спалось крепко и сны походили на приключенческие фильмы. Должно же хоть что-то согревать ночами…

– Сумку так и не нашли? – спросил он у вынырнувшего из темноты Поливца.

Тот сердито дернул головой: ему тоже не верилось в версию ограбления – слишком уж жестоко. Что там могло быть с собой такого ценного у этой тетки? Не кейс с бриллиантами грабитель отнимал… Так куда же делась эта чертова сумка?

– Следов на асфальте море, собака не поможет.

Артур склонился над оплывшим лицом с выпученными от ужаса глазами. Она видела убийцу? В детстве он читал байку о том, что в зрачках жертвы застывает изображение убийцы, и верил в это. Ничего там нет, в мертвых глазах, можно и не всматриваться, только время терять. Если эта несчастная и успела заметить, кто воткнул ей нож в горло, то сообщить она уже никак не сможет.

– Ладно, – вздохнул он и выпрямился. – Надо связаться с ее родными, вдруг она и впрямь что-то ценное в сумке несла? Утром вернемся в клинику, там поспрашиваем.

Артур оглянулся:

– А пацан где?

– Я не стал ему звонить, – не отрывая глаз от блокнота, сказал Поливец.

«Ну не скотина ли?!» – Логов переждал волну ярости и спокойно поинтересовался:

– И почему же? Ивашин должен набираться опыта.

– Да на хрена? – буркнул оперативник. – Ты ж сам знаешь, что скоро твой пацан свалит в адвокатуру! Или куда-нибудь еще, где не придется ночами таскаться на место преступления. Да он даже машину не водит – без глаза-то! Как ночью будет добираться?

– Такси возьмет, – отрезал Артур. – Не каждую ночь убийства. И оставь Ивашину право самому решать: останется он в комитете или свалит…

Антон ухмыльнулся ему в лицо:

– Жениться тебе надо. И своих детей завести, а то в тебе папочка благим матом орет.

Сглотнув оттого, как густо зашумело в ушах, Артур посоветовал:

– Заткнись, а? И тебе, похоже, пора жизнь менять. Катись в школу, а то больно учить любишь.

По-хорошему, он мог и более жестко поставить Поливца на место – тот был ниже Логова по званию. Но Артур не выносил, когда трясли погонами и корочками. Иногда приходилось, конечно, но это, как ему показалось, был еще не тот случай.

– Убитой лет под шестьдесят, – встрял Стефанович, чтобы отвлечь обоих. – Тромбофлебит – вены через колготки просвечивают.

Артур не стал сопротивляться, вернулся к делу:

– Как и у Кузьмичевой. Много времени на ногах проводили… Во сколько ее?

– Часа два назад максимум.

– Значит, где-то часов в девять вечера. Народ еще бродит в такое время… И никто не видел?

Поливец тоже произнес другим тоном:

– Смылись. Овчинников ближайшие дома обходит, вдруг кто-то из окна заметил нападавшего.

– Володя знает свое дело, – не удержался Артур.

Оперативник метнул в него злобный взгляд:

– Да я тоже тут вроде как не прохлаждаюсь…

– Нет? – Логов удивленно приподнял брови и светло улыбнулся. – Ну умничка. Продолжай в том же духе.

Захлопнув блокнот, Антон отошел, поджав губы, а криминалист хмыкнул:

– Только на захват с ним не ходи, а то пристрелит под шумок…

– Да ладно, он только пыжится. – Артур присел рядом с трупом. – Не наследил товарищ… Не за что зацепиться. До вскрытия больше ничего не можешь сказать?

– Тут не видно ни черта, – пробурчал судмедэксперт. – Может, ей удалось схватиться за него… Посмотрю под ногтями.

Надежды их не сбылись.

Шалимова не успела среагировать, только за горло схватилась – кроме ее собственной засохшей крови, ничего на руках убитой не нашлось. Обход Овчинникова тоже ничего не дал: то ли не хотели люди помогать полиции, то ли действительно перестали смотреть в окна, как бывало во времена Хичкока…

– Только одна зацепка, – недовольно пробурчал Коршун, когда Артур заглянул в лабораторию криминалистов. – Частичный отпечаток на камне. Это рубин, кстати.

Он брезгливо ткнул в крупный перстень, практически вросший в толстый мизинец Шалимовой. Очевидно, его пытались снять, но он застрял на опухшем суставе, а убийцу кто-то спугнул и не дал закончить дело.

– Анатолий Степанович, вы ведь уже что-то выяснили об этом камешке? – ласково спросил Артур.

В сдержанной ухмылке Коршуна сквозило самодовольство:

– Разумеется. Рубин, чтоб вы знали, – это символ милосердия. Ничего удивительного в том, что его носила медсестра.

– Она – санитарка.

– Неважно. Человек из сферы медицины. Считается, что вибрации рубина гармонизируют различные аспекты божественной любви.

– Чего-чего?!

– А также любви в очищенной форме, – невозмутимо продолжил криминалист. – Робким людям он придает мужество. Со слабыми делится силой. И, разумеется, его цвет возбуждает влечение.

Логов скептически пробормотал, глядя на рыхлое тело, свешивающееся со стола:

– Не похожа она на женщину-вамп…

– Как вариант: рубин приносит тому, кто его носит, покой и радость. Сулит приятные сны. Как у нее было со сном?

– Теперь хорошо, – заверил Артур. – Что с отпечатком?

Коршун скривил рот, выражая недовольство тем, что его так грубо возвращают к земным реалиям.

– В нашей базе подобного нет.

– Новичок? – Склонившись, Логов всмотрелся в перстень. – Он же недорогой… Советское производство. Ради такого не стоило убивать. Что же в нем настолько ценного?

Он снизу глянул Коршуну в глаза и подмигнул:

– Снимем?

– Артур Александрович, вы же отдаете себе отчет, что придется отпилить палец? – холодно поинтересовался криминалист.

Логов выпрямился:

– Но по-другому же никак?

…На тусклой позолоте внутренней стороны перстня обнаружилось авторское клеймо: буквы «В.А.» и крошечная корона с пятью видимыми листовидными зубцами. Рассмотреть ее удалось с помощью лупы – одной из целого набора, имевшегося у Коршуна. Под короной виднелась еще какая-то загогулина…

– Похоже на кривую саблю, – пробормотал Анатолий Степанович и внезапно метнулся к компьютеру. – Если это герб, то… Нет. Это не то… Есть! Астрахань.

Наклонившись над его плечом, Логов всмотрелся в экран монитора, на котором на синем щите красовался герб Астрахани. Коршун уже зачитывал скороговоркой:

– «Геральдическое описание гласит: в лазоревом щите золотая, подобная королевской, корона с пятью видимыми листовидными зубцами с жемчужинами на украшенном самоцветами обруче с пятью видимыми дужками, из которых средняя украшена самоцветами, а боковые жемчугом, и с зеленой подкладкой над серебряным восточным мечом с золотой рукоятью, обращенном острием вправо».

– Лазоревый и зеленый цвета опускаем, а в остальном все сходится, – признал Артур. – Астрахань? Убитая родом оттуда?

Криминалист презрительно фыркнул:

– При чем тут убитая? Это же клеймо ювелира! Перстень был сделан на заказ.

– Санитарка заказывает себе золотой перстень? Верится с трудом.

– В те далекие времена она вполне могла быть кем-то другим…

– Тоже верно. Надо покрутить эту версию… Неспроста же убийца проявил такой интерес к этому перстню!

Через пару часов Никита уже положил ему на стол подробный отчет: подобным клеймом в девяностые годы прошлого века пользовался один известный и вполне себе московский ювелир. Правда, фамилия у него была Астраханский… Вот он и скопировал герб города, где, похоже, родились его предки, чтобы создать свое клеймо.

– Владимир Астраханский в те годы был авторитетным мастером своего дела, – торопливо рассказывал Ивашин, волнуясь от важности сведений, которые ему удалось раздобыть. Это было особенно заметно по тому, как часто он сглатывал и облизывал губы.

«Вот дурачок, – подумал Артур ласково. – Как ему хочется быть полезным… А кому из нас не хочется?»

– Ну-ну, – подбодрил он. – Продолжай.

– Ходили слухи, будто его украшения заряжены особой энергетикой. И оказывают то самое воздействие, какое и приписывают драгоценным камням. А у других ювелиров они, типа, не работают.

– Только давай без «типа».

– Оке… В смысле, хорошо. Не буду. В общем, к этому Астраханскому даже криминальные авторитеты обращались…

– Что нисколько не объясняет, почему его изделие оказалось на пальце у простой санитарки психиатрической больницы…

Никита подергал плечами:

– Может, подарил кто? Мужик какой-нибудь… Это сейчас она – толстуха, а тогда, наверное, ничего была.

– Все равно не тот круг. Криминальные авторитеты девочек в больницах не подбирали. – Артур свернул листок трубочкой и раздраженно постучал им по столу. – Ясно, что пока ничего не ясно.

И спохватившись, добавил:

– Но тебе огромное спасибо! Ты очень важные сведения добыл. Перстенек-то не такой дешевый, по-видимому, как я подумал. Раз сам Астраханский его изготовил…

– Самое главное! – спохватился Ивашин. – В девяносто девятом, прямо под Новый год, его мастерская сгорела. Обугленный труп нашли. Подтвердилось, что это Астраханский.

Лицо Артура просветлело:

– И новых украшений больше появляться не могло! Значит, корни наших дел надо искать в девяностых…

– Лихих, – подсказал Никита.

Но Логов поморщился:

– Как их только не называли… Но для меня это юность. Единственная и неповторимая…