Сгоревшая жизнь

* * *

Если верить Коршуну, то убийство произошло еще восьмого сентября – за день до того, как скальп Кузьмичевой появился на рее. А не верить ему у нас оснований не было – этот ворчливый маленький криминалист никогда не ошибался. За это в комитете и терпели его вредный нрав… Судмедэксперт уже подтвердил его предположение.

Я видела, как Артуру не хочется запускать меня в этот человеческий террариум под названием «психиатрическая больница», ведь убийца вполне мог до сих пор находиться внутри. Утром он, наверное, как обычно явился на работу, спокойно миновав вход в подвал, где лежало тело медсестры, с улыбкой поприветствовал коллег и занялся привычными делами. Мне трудно было представить, какое удовольствие почти сутки таскать с собой кусок мертвечины, но как вообще проникнуть в мозг человека, способного снять скальп с мертвой женщины? Где все это время убийца прятал его? Завернул в пакет и носил в сумке? Или оставил дома? Тогда он должен жить один, чтобы никто не наткнулся случайно… И уж точно у него не должно быть домашних животных – те унюхали бы кровь в два счета.

Или просто никто не замечал, что там болтается на рее, пока пацанам не приспичило посмотреть?

– Коршун нашел на скальпе волокна ткани, – сообщил Артур. – Похоже, убийца сунул его в холщовый мешок. И еще обнаружились частицы чего-то похожего на муку… Возможно, наш парень работает на больничной кухне.

– Через холщовый мешок просочилась бы кровь, – усомнилась я.

Но у Логова уже был готов ответ:

– Конечно. Это лишь первый слой. А потом он наверняка положил его в пластиковый пакет. Если бы кто случайно и сунул нос в пакет, то увидел бы свернутый мешок. А вытаскивать его и разворачивать – это уже морока…

– Работник кухни, – сделала я отметку в памяти. – Повар отлично умеет управляться с ножом и скальп снимет в два счета.

У него дрогнуло лицо:

– Именно поэтому я и не пущу тебя туда.

– Ты ж был не против! – возмутилась я. – Сам Никите доказывал, что иначе это дело не раскроешь.

Артур упрямо мотнул головой:

– Это я ему сказал. А с собой я еще не договорился.

– Так договаривайся поскорее! У этой истории длинные корни, ты сам сказал. Нужно время, чтобы докопаться до истины. Один допрос тебе не поможет.

Мы уже вернулись ко мне домой, и Артур извлек на свет божий бутыль самодельного крымского вина, которое он купил на Розовом озере. Сейчас эта поездка казалась такой далекой и нереальной, точно случилась в другой жизни. Неужели мы ласкались с морем и хрустели барабулькой? Обливались соком персиков и… расследовали тройное убийство?

«Может, хоть сейчас обойдется одним трупом?» – подумала я с надеждой.

И в тот же момент телефон Артура встревоженно встрепенулся.

«Не обойдется», – поняла я, увидев на экране физиономию Поливца.

Из оперативников ко мне хорошо относился Овчинников, худой и кудрявый, слегка похожий на грустного верблюда. Он без конца совал мне барбариски, которые таскал с собой. Артур шепнул мне, что Володя невыносимо скучает по дочери, которая уехала учиться в Питер. Чем ее не устроили московские институты? Или так хотелось самостоятельности? Знала бы она, что такое полная свобода от родителей…

Мне было жаль Володю, и я всегда радовалась конфетам, тем более мне вправду по вкусу леденцы. А вот Поливец даже не скрывал раздражения, когда видел меня. Очевидно, его бесило, что Артур общается со мной на равных, доверяет абсолютно, да еще и прислушивается к моему мнению, хотя я не являюсь штатным сотрудником. И вообще – сопля зеленая… А Поливец был мордастым и нахальным, но старательным, и Логов ценил его. В нем была и неутомимость ищейки, идущей по следу. Поэтому Антон Поливец мог добровольно вернуться на место преступления, обшарить его во второй раз и найти то, что упустили при первом осмотре. Такое случалось нечасто, но иногда его настойчивость пригождалась.

Я старалась не мозолить ему глаза и держалась подальше – гончего пса лучше не дразнить. Хоть я и находилась под незримой опекой Логова, но хороший опер всегда придумает, как испортить жизнь человеку…

То, что именно Поливец позвонил с плохой новостью, вызвало у меня какую-то извращенную радость: такому гонцу не жаль и голову отрубить!

– Понял, еду, – сухо отозвался Артур и отбил звонок.

Потом с сожалением посмотрел на вино в стакане, которое еще даже не успел пригубить, вздохнул и вылил его назад в бутыль.

– Шалимова мертва.

– О черт! – Я так и подпрыгнула. – А я надеялась у нее все выведать… И тоже скальп?

– Нет. Ее просто пырнули ножом возле дома. Может, спугнул кто… Вот он и не успел разжиться ее волосами.

– Он выследил ее…

– Или это вообще совпадение. Рядом с трупом нет сумки. Какая женщина ходит без сумки? Может, это банальное ограбление, которое никак не связано с нашим делом.

Я видела, что он сам в это не верит. Слишком уж притянутое совпадение…

– Свидетелей нет?

– А когда они были?

Вот уж правда… Или нам так не везет, или никому не хочется быть втянутым в кровавую историю, но за все время, что я помогаю Артуру, нашлась только одна свидетельница – старая рыбачка, которой уже нечего было терять. С другой стороны, надо быть уж совсем оголтелым злодеем или полным идиотом, чтобы пойти на убийство на глазах у людей… Если оно запланировано и тщательно продумано, преступник уж конечно выберет безлюдное место.

– Останься дома, – попросил Артур, пряча бутыль на нижнюю полку кухонного шкафчика. – Ночь на дворе, я начну дергаться, если ты будешь где-то рядом… Я же не смогу следить за тобой каждую секунду!

Мне и самой не хотелось куда-то тащиться: за окном моросило и наверняка похолодало. Моя теплолюбивая натура умоляла меня принять душ и забраться под одеялко… Все-таки не создана я для настоящей следственной практики, которая гонит «в поле» в любые погоду и время суток. Размышлять о деле, не выбираясь из дома, нравилось мне больше.

– А ты потом заедешь?

– Скорее, позвоню. Там все может затянуться.

– Но позвони!

– А если разбужу?

Я нашлась:

– Буду засыпать – выключу телефон. А до этого момента звони.

Артур уже обувался у двери. Сегодня он явно не собирался торчать под дождем – надел хорошие туфли. Планировались же только допросы в больнице…

Я почувствовала себя виноватой, что остаюсь дома:

– Дать тебе зонт?

– У меня есть в машине, – он выпрямился и подмигнул мне. – Ничего, Сашка, не впервой.

Закрыв за ним дверь, я прослушала дробь шагов, затихших внизу. В моей квартире только отрывисто тикали часы в спальне и довольно урчал холодильник. Я вернула в его утробу сыр и колбасу, которые нарезала для Артура, ухватила один копченый, терпко пахнущий овал и закинула его на язык. Он придал моей жизни хоть какой-то вкус…

Я уже пожалела, что не глотнула крымского вина, оно разлилось бы теплом по сердцу, заставило бы его приятно заволноваться, а не как сейчас – боязливо и холодно. Но лезть за бутылью было лень, и меня согрел душ, который я любила включать с сильным напором.

Телефон я, как всегда, положила на стиральную машинку, чтобы услышать, если Артур позвонит. Интересно, а Ивашина он выцепил из теплой постели? Я представила, как он укладывается спать в такой же пустой квартире. Вытаскивает ли Никита на ночь свой искусственный глаз? Жутковатое, должно быть, зрелище… Но ведь, наверное, устает от него? Протез натирает или его совсем не чувствуешь? О таком не спросишь…

Забравшись в постель, я свернулась клубком и попыталась собраться с мыслями. Рядом на тумбочке всегда лежали блокнот с ручкой на случай, если в голову случайно забредет умная мысль. Почему-то лежа мне думалось лучше… И я в любой момент могла включить свет, не рискуя разбудить кого-то. Только ничего хорошего в этом не было.

Я попыталась представить себя в роли санитарки психбольницы. Теперь, когда погибла Шалимова, им точно нужен был человек на ее место. В пору заподозрить, что это оперативники и устранили ни в чем не повинную тетку, чтобы я смогла внедриться в штат больницы! Только Поливец ради меня не расстарался бы, а вообразить, что это Овчинников ударил ножом женщину, совершенно невозможно.

Да о чем я вообще?!

Разгребая глупости, которые лезли в голову, как прозрачных медуз в морской воде, я поплыла, закрыв глаза, погружаясь в реальность, возникшую еще после смерти медсестры Кузьмичевой. Была ли она при жизни акулой, снующей с раскрытой пастью? Или перепуганным карасем с круглыми глазами, который попал в зубы акулы? Кому мешала бедная рыбешка?

«Она в разводе, – припомнила я. – Вряд ли это отголоски каких-то семейных страстей… Они же не молодые! Разве в таком возрасте какая-нибудь любовница мужа станет ей мстить? Да еще так зверски… Тем более Кузьмичевы развелись. И все-таки нельзя совсем исключать женщину как главного персонажа этой истории, хоть, по статистике, такие убийства чаще совершают мужчины».

Время, текущее мимо меня, скользя по коже холодком медуз, меняло лица окружающих: женские все более походили на индейские маски, невозмутимые, резко очерченные; мужские оплывали дряблостью, теряли четкость контуров. То, что сто лет назад было прерогативой сильного пола, больше таковым не является. И убийство в том числе. Если сейчас женщина способна слетать в космос и поднять штангу, почему бы ей не снять скальп с себе подобной?

Это расширяло круг подозреваемых: штат психиатрической больницы процентов на семьдесят составляли женщины. Мужчины были врачами и – крепкие парни – санитарами. Можно представить, что медсестру убил доктор? Почему бы и нет? Кузьмичева могла что-то узнать о нем… Сунуть нос куда не следует. Что это может быть? Наркотики. Незаконные медицинские эксперименты. Сексуальное использование пациенток. Или пациентов… Все это чудовищно, конечно, но вовсе не кажется неправдоподобным.

И тут мой телефон пиликнул: пришло сообщение. От Артура, конечно, кто еще вспомнит обо мне в такой час?

«Удар сверху в шею. Рост убитой 168 см».

Вот и все, что Логов написал, но этого мне хватило, чтобы представить картину хотя бы в общих чертах. Теперь я не сомневалась: убийца был высоким мужчиной. Или уж очень рослой мужиковатой женщиной… С твердой рукой: чтобы в темноте бить в сонную артерию на шее, нужно быть уверенным в себе человеком. Проще было нанести удар в спину или в живот, в зависимости от того, как они встретились – лицом к лицу или он подкрался сзади…

Опять закрыв глаза, я попыталась вызвать в памяти портреты тех, кто сегодня отвечал на вопросы Артура. Высоких мужчин было несколько, точно не вспомнить, но явно не один-два… Был ли среди них повар? Или крепкая повариха, привыкшая ворочать мясные туши?

Все эти беседы были запротоколированы, но записи допросов находились где-то в комитете, куда у меня не было доступа. Надо было все же устроиться к Артуру помощницей, хотя, возможно, и тогда для рядовой сотрудницы преграды вставали бы неприступными вершинами. Мне безумно повезло, что такой бесстрашный скалолаз, как Логов, готов идти со мной в одной связке. Что я вообще делала бы без него?

Иногда ночами я просыпаюсь, дрожа от ужаса. Но не оттого, что мне видится мамина смерть, – я помню о ней даже во сне. Мерещится другое: Артур исчез вместе с нею. Просто продолжил свою жизнь, в которой я никогда не занимала много места. А я осталась одна… И безнадежность наваливается черной подушкой, запечатывающей рот и нос.