Сгоревшая жизнь

Появление Артура Логова только усилило потрясение, по крайней мере, у Софьи, просто онемевшей от восторга. Наверное, наша Патрикеевна и не подозревала, что такие красивые мужчины ходят с ней по одной земле, а не только высокомерно взирают с экрана. Она даже не смогла толком ответить на его приветствие и только пожирала тоскливым взглядом. Пришлось ткнуть ее в бок, чтобы она очнулась и нашла наконец карту Татьяны Мамоновой, которую просил следователь.

– Ага, – выдавила Софья и вдруг залилась краской.

Вот уж не думала, что Патрикеевна способна смутиться до такой степени.

– Ты права, Сашка. Родители здесь не указаны, – сказал Артур, проглядев карту, и я поняла, что мне больше не нужно играть роль санитарки.

Стараясь не встречаться взглядом с Софьей, которая так и плюхнулась на стул, услышав, как обращается ко мне Логов, я перевернула карту и показала контактный телефон Таниной сестры – Яны. Артур кивнул, молча занес его в свой гаджет, но мне показалось, что думает он о чем-то другом.

Софья дождалась своего часа – он поднял на нее глаза и улыбнулся:

– Простите, как вас зовут? Софья? Красивое имя… Софья, а где у вас находится архив?

– Он… Это… В подвале.

– Нас интересует медицинская карта одной больной, лечившейся здесь примерно четверть века назад… Вы можете поискать ее?

Это было очень разумно с его стороны: занять Софью делом, которое выведет ее из ступора, и заодно убрать с глаз долой. Я знала, что затянувшееся восхищение просто бесит его, хотя ловить быстрые восторженные взгляды ему нравилось.

Я сняла белый халат, раз больше не было нужды прикидываться. Недолго я пробыла в образе и толком ничего не разнюхала… Но если Таня Мамонова была как-то связана с Дарьей Ковальчук, равно как и убийство Кузьмичевой и Шалимовой, издевавшихся над своей пациенткой, значит, мне удалось принести небольшую пользу.

– Покажи мне, где она лежала, – попросил Артур.

Видимо, всех больных уже предупредили, что в отделении работает следователь, – коридор оказался пуст. Из палат тоже никто не выглядывал и не таращился на него. Но при этом ощущения покоя эта тишина не давала… Казалось, все вокруг затаилось, но может взорваться в любой момент.

В палате никого не было, вторую пациентку успели куда-то перевести, чтобы зрелище обыска не травмировало ее. На Танином одеяле осталась небольшая вмятина, и я легко представила ее сидящей на кровати – спина выпрямлена, бескровные руки сомкнуты на коленях, взгляд устремлен в стену. Что она видела там? Этим утром, возможно, собак, игравших с ней «на ковре из желтых листьев»?

У меня неожиданно защипало в носу, хотя не так уж я и привязалась к этой девушке. Я ведь и узнать ее не успела… Но человек, которому ты даришь надежду, не может быть чужим. Нас с ней сроднило общее будущее, которое уже не наступит, но мы обе хоть недолго, но пожили в нем. Она дольше, чем я, ведь Таня наверняка снова и снова крутила в мыслях мою безумную идею. Вдруг она успела придумать что-то хорошее и важное, о чем я уже не узнаю?

Надев перчатки, Артур присел возле Таниной тумбочки. Достал из нее пластмассовую массажку, тетрадь с фломастером, воткнутым в центр пружины, удерживающей листы, и старую книгу. Я наклонилась и прочитала название «Черный принц».

У меня перехватило дыхание: Таня тоже любила этот роман Айрис Мердок, а я даже не знала. Оказывается, нам было о чем поговорить с ней и помимо собачьего приюта… В моей недолгой жизни было уже столько людей, внезапно возникших и навсегда исчезнувших, что впору было мысленно создавать захоронения несбывшихся отношений.

– Читала? – спросил Артур.

– А ты? – Я замерла в надежде.

– Конечно. Давно, правда. Но я еще помню ноги Джулиан в лиловых колготках…

И мне полегчало: по крайней мере, один человек, с которым я на одной волне, остался в моей жизни.

Нет, кажется, не один…