Сгоревшая жизнь

* * *

Похоже, барак, в котором жила Дарья Ковальчук, был последним в Щербинке, а может, и во всей Новой Москве. Только он не ужаснул даже Сашку, потому что вокруг росли яблони, ломившиеся от красных и розоватых плодов. Голова закружилась от аромата…

Артур перехватил ее взгляд:

– Хочешь? Нарву потом.

Сейчас и вправду некогда было этим заниматься. Подъехавшие первыми оперативники уже наблюдали за квартирой, но без Логова внутрь не входили.

– Местные полицаи скоро прибудут, – заверил Овчинников, когда они втроем вышли из «Ауди», успокоенно затихшей.

Незаметно (как он надеялся!) Артур погладил пальцами ручку своей машины: молодец, отработала на славу. У него всегда было отношение к ней как к живому существу, и когда они оставались вдвоем, он разговаривал с «Ауди» в голос. Когда долго живешь один, вещи вокруг незаметно оживают. С Артуром квартиру делили поющий чайник, плюющийся утюг, стиральная машинка, шепотом рассказывающая сказки… Но о них он никому, конечно, не говорил. Даже Сашке… Ему хотелось казаться ей взрослым и умным.

– Ивашин, останешься с оперативниками, пока местные не подъедут. Держите дом по периметру, – распорядился Логов тем тоном, от которого всем хотелось встать по стойке «смирно». – Мы пока не знаем, что ждет нас внутри, так что лучше быть наготове. Сашка, останься здесь и не лезь никуда.

– Я пойду с тобой! – возмутилась она. – Я что, не заслужила этого?!

– Да я же не на представление отправляюсь, – попытался отбиться он.

Но Сашка уже набычилась, упрямо засопела, а в таком состоянии она была крайне несговорчива, с этим Логов уже сталкивался. Как говорится, проще уступить… Махнув рукой, Артур направился к подъезду, молясь, чтобы все прошло без стрельбы. Жертв в этой истории уже хватает.

Из подъезда вышла темноволосая молодая женщина с мусорным пакетом, наверное, соседка, и направилась к переполненному зеленому баку. Подождав, пока она отойдет подальше, Артур быстро вошел в дом, слыша легкие Сашкины шаги позади. Воздух в подъезде оказался спертым, как он и ожидал, из подвала тянуло гнилью. Сколько лет этому бараку? Наверняка по документам уже считается снесенным – Логову не раз встречались такие дома.

Поднявшись по пяти ступенькам (число почему-то показалось ему хорошим знаком), Артур оглянулся на Сашку: «Готова?» Она кивнула. Вид у нее был серьезный, собранный, и он подумал, что, может, и не зря взял ее с собой.

Дверь в квартиру номер три оказалась не заперта, он сразу это заметил. Неужели женщина с мусорным пакетом вышла отсюда? Это и есть Яна? Дожидаться ее возвращения Логов не стал, осторожно толкнул дверь и вошел в коридор, оказавшийся неожиданно длинным и просторным.

«Раньше здесь была коммуналка», – догадался он.

Здесь воздух был другим – теплым и пахло сдобой. От двери по всему коридору протянулась темно-красная, уже местами облысевшая ковровая дорожка. Под старыми крючками для одежды стоял самодельный коричневый табурет, тяжелый даже на вид. Бедность чувствовалась во всем, но при этом она не ужасала, ведь дорожка была чистой, а с белого плафона под высоким потолком не свисала паутина.

Стараясь ступать беззвучно, Артур добрался до первой комнаты и сразу увидел женщину, сидевшую лицом к окну. Оно выходило на другую сторону, машины чужаков она заметить не могла, а шагов их, вероятно, не расслышала. Длинные светлые волосы стекали по узкой спине, которую она держала очень прямо, и он с порога понял, что это и есть Дарья Ковальчук.

Чтобы не испугать ее, Артур негромко постучал пальцем по удивительно белому косяку. Дернувшись всем телом, Дарья обернулась, и за его спиной испуганно ахнула Сашка. На высоком лбу и левой щеке этой некогда красивой женщины уродливой коростой краснели старые ожоги. Огонь опалил и веки с этой стороны, они казались почти слипшимися, и глаз тускло выглядывал в узкую щель. Зато второй был широко открыт и до сих пор синел пронзительно, как у молодой девушки.

Но уже через миг ее взгляд буквально почернел от ужаса, уродливое лицо перекосилось, и Дарья закричала истошно – от такого вопля хотелось заткнуть уши, бежать, прятаться… Но Артур не двинулся с места. Он надеялся, что надолго такого надрыва не хватит.

– Что вы здесь делаете? – вскрикнул в коридоре женский голос. – Выйдите немедленно! Вы пугаете маму.

Стараясь не делать резких движений, будто находился в клетке с хищником, Артур отступил из комнаты и убедился, что видит ту самую молодую женщину с мусорным мешком:

– Яна Мамонова?

– Выйдите! – требовательно повторила Яна. – Мама не выносит девушек.

Только сейчас до него дошло, что она гонит прочь не его, а Сашку. «Ну да, неудивительно, – согласился он мысленно. – После того, что девицы в белых халатиках с ней сотворили…»

– Ладно, я пошла, – обескураженно пробормотала Сашка. – Я во дворе, если что…

Артур заученно улыбнулся Яне:

– Теперь Дарья Алексеевна успокоится?

– Кто вы такой? Откуда вы знаете наши имена? – Она продолжала смотреть на него как на врага.

Ни на мать, ни на сестру Яна не походила. Лицо у нее было круглое и в другое время, похоже, веселое: вздернутый нос, крупные губы, открытые карие глаза. Но сейчас она выглядела свирепой, и Артур подумал: «Если Таня не на шутку разозлила ее, она вполне могла упечь ее в сумасшедший дом… Причем в тот самый…»

Крик за его спиной наконец-то стих, и Логов отчетливо произнес:

– Следственный комитет России. Нам с вами нужно серьезно поговорить… И лучше наедине. В квартире никого больше нет?

С оцепенелым видом она покачала головой. Потом медленно повторила:

– Следственный комитет? Вы наконец взялись расследовать это дело?

Подхватив под локоть, Артур вытащил Яну на кухню и заставил сесть на такой же грубо сколоченный табурет, как тот, что стоял в коридоре. Сунув руки в карманы худи, она привычно уперлась ступнями в тонкие перекладины между ножками. На ней были темные спортивные штаны, так что неприличной такая поза не выглядела. Впрочем, Логову было плевать в любом случае…

Ему садиться не хотелось, только из-за руля выбрался, но нависать над девушкой было как-то неловко. И он привалился к широкому, как во многих старых домах, подоконнику, на котором лежала механическая мясорубка, стоял горшок с геранью, чайник, старый термос и еще много мелкой кухонной утвари.

– Яна, вы сейчас о каком деле спрашивали? – спросил он официальным тоном, чтобы ей не пришло в голову, будто следователь не относится к нему всерьез.

– Как о каком? – Круглые ноздри ее забавного носа раздулись от гнева. – Вы же сами видели! Они изуродовали маму, и никто за это не ответил.

– Уже ответили. К сожалению, не по закону… Медсестра и санитарка, виновные в том, что случилось с вашей мамой, мертвы. Убиты. И весьма жестоким способом.

У нее вырвался нервный смешок. Мальчишеским жестом поворошив темные короткие волосы, Яна сжала губы, потом снова мотнула головой, словно не могла поверить в происходящее.

– Черт! А есть бог на свете, да? Эти твари заслужили… Как их убили?

– Вам обязательно нужны подробности? Зверски. С одной даже сняли скальп.

– Ух ты!

– На вашей маме сейчас парик?

Ее брови сошлись на переносице:

– Ну конечно. Волосы у нее растут пучками, только в тех местах… Не обожженных. Она очень страдала из-за этого, пришлось купить ей парик. Он не очень похож на ее настоящие волосы, они были красивее…

– Верю. Яна, вы не откажетесь сообщить мне, где находились во время совершения преступлений?

Яна неподдельно удивилась:

– Я? Да как я могла это… А! Вы ж не знаете…

И она вытащила из кармана правую руку. Уставившись на культю, лишенную кисти, Артур качнул головой:

– Простите.

– Ничего, – отозвалась Яна с деланой легкостью. – Ко всему привыкаешь… Я живу так с пяти лет.

– Что с вами стряслось?

Отведя взгляд, она проговорила с расстановкой:

– Я слишком напугала маму. Она же панически боится не только девушек, но и огня… А я маленькая была, не понимала. Хотела костерок разжечь за домом – куклам обед сварить. Мама просто обезумела, когда увидела из окна пламя… Схватилась за топор.

– О боже… Уверен, она не вас видела в эту минуту.

– Наверное, можно было попытаться пришить кисть, но папа был на работе, а мама просто перетянула мне руку, чтобы остановить кровь. И сунула в кастрюльку со льдом – наскребла в морозилке. Это когда уже очнулась… Папа велел мне больше никогда не баловаться с огнем. И никому не сказал, что это она сделала. Я даже в садик больше не пошла, и никто не узнал…

Артуру показалось, что впереди мелькнул свет.

– Ваш отец очень любит ее?

– Очень. Только в прошедшем времени – любил. Три года назад его сбила машина. Мама даже не заметила, как он исчез. А он ведь любил ее даже изуродованной… Они с первого класса вместе были. Всю жизнь.

– Как она оказалась в психиатрической лечебнице?

Вздохнув, Яна налила воды прямо из крана, выпила залпом и вытерла губы культей.

– На нее однажды напали. Сами видите, какой у нас тут Гарлем… Она была уже беременна мной, поэтому не смогла убежать. Правда, грабители ее не тронули, когда увидели живот, – благородные попались. Можете себе представить? Только сумку вырвали. Но мама так перепугалась, что у нее преждевременные роды начались. Я семимесячной родилась, – ее губы горько изогнулись. – Все со мной не слава богу…

– Многие рождаются недоношенными…

Она взглянула на него насмешливо:

– Согласна. Но не всем матери отрубают руки… В общем, у нее началась послеродовая депрессия. Ничего особенного, никакое это не помешательство, правда? Папа не допустил бы… Только он в то время в армии служил, они даже пожениться не успели. А потом вообще не до этого стало.

– Поэтому вы с сестрой – Мамоновы, а Дарья Алексеевна – Ковальчук…

– Но какая разница, правда? Они любили друг друга.

Артур согласился:

– Это главное. Но как ваша мама оказалась в психиатрии?

Яна поморщилась:

– Это бабушка по папиной линии упекла маму в дурдом без его согласия… Спасибо ей! – язвительно бросила Яна.

– А родители Дарьи где были?

– Развелись сто лет назад, у каждого новые семьи появились. Мы никогда не общались с бабкой и дедом с маминой стороны. Точнее, они с нами…

Сочувственно вздохнув, Логов поднялся:

– Значит, ваш отец мертв. Вы эти убийства не могли совершить по понятным причинам. Татьяна…

Его вдруг обожгло: он же до сих пор не сообщил ей о смерти сестры! Окаменев от изумления («Как же это я?!»), Артур принялся судорожно подыскивать слова. Но придержал вожжи, решил сперва узнать:

– Яна, а как ваша сестра оказалась в том же отделении, где лечилась Дарья Алексеевна?

Недовольно нахмурившись, она проговорила, глядя в пол:

– Вам это кажется невероятным…

– Абсурдным, – подсказал он.

– И мне тоже! Но Таня… Она не похожа на нас с вами.

– Ей передалась болезнь матери?

Яна кивнула:

– Только мама была не готова к тому, что может с ней случиться. А Таня уже подозревала… генетическую предрасположенность. Наверное, это тоже стало проявлением болезни – то, что она придумала свою теорию.