Кровавая луна

ГЛАВА 3

Суббота

Александра Стурдза изучала своё лицо в зеркале над раковиной, привычно и тщательно моя руки, как будто она скоро прикоснётся к живому человеку, а не к трупу. Её лицо было жёстким, в оспинах. Её волосы, зачёсанные назад и стянутые в тугой пучок, были чёрными как смоль, но она знала, что первые седые волоски не за горами — у её матери-румынки они появились, когда ей было чуть за тридцать. Норвежские мужчины говорили, что её карие глаза «вспыхивали», особенно когда кто-нибудь из них пытался подражать её почти незаметному акценту. Или когда они посмеивались над её родиной, месте, которое многие явно считали большой шуткой, и она рассказала им, что приехала из города Тимишоара, где в 1884 году, впервые в Европе, было установлено электрическое уличное освещение, за два поколения до Осло. Когда она приехала в Норвегию двадцатилетней девушкой, она выучила норвежский язык за шесть месяцев, работая на трёх работах, которые она потом сократила до двух, когда стала изучать химию в Норвежском университете естественных и технических наук, а теперь только на одной, в Институте судебной медицины, одновременно сосредоточившись на выборе темы её докторской диссертации по анализу ДНК. Временами — хотя и не так часто — она задавалась вопросом, что же делает её такой привлекательной для мужчин. Это не могло быть из-за её лица и прямолинейности, а порой и резкости. Или из-за её интеллекта, или резюме, которые мужчин, казалось, больше страшили, чем возбуждали. Она вздохнула. Один мужчина однажды сказал ей, что её тело представляет собой нечто среднее между тигром и Ламборгини. Странно, как такой банальный комментарий может звучать совершенно неуместно или вполне приемлемо, да, даже замечательно, в зависимости от того, кто это говорит. Она выключила кран и вошла в комнату для вскрытия.

Хельге уже был там. Ассистент по судебно-медицинским экспертизам, младше её на два года, сообразительный и обладающий прекрасным чувством юмора — оба качества Александра считала ценными, особенно когда работаешь с мертвецами и перед тобой стоит задача узнать секреты о том, как произошла смерть. Хельге был биоинженером, а Александра — инженером-химиком, и оба были квалифицированы для проведения судебно-медицинских экспертиз, но не полных клинических вскрытий. Тем не менее некоторые патологоанатомы пытались повысить свой статус, называя их «прислугой» — архаическое определение, унаследованное от немецких патологоанатомов старой школы. Хельге было всё равно, но Александру, по её признанию, время от времени это раздражало. Особенно в такие дни, как сегодня, когда она приходила и делала всё, что сделал бы патологоанатом при предварительном вскрытии, — и так же хорошо. Хельге был её любимцем в институте, он всегда приходил на помощь, когда она просила, что сделал бы далеко не каждый норвежец в субботу. Или после 16:00 в будний день. Иногда она задавалась вопросом, на каком месте по индексу уровня жизни находилась бы эта страна бездельников, если бы американцы не обнаружили нефть на норвежском континентальном шельфе.

Она включила лампу, висевшую над обнажённым телом молодой женщины на столе. Запах трупа зависел от многих факторов: возраста, причины смерти, принимались ли лекарства, какая пища была съедена и, конечно же, как далеко зашёл процесс разложения. У Александры не было проблем с вонью гниющей плоти, экскрементов или мочи. Она могла даже справиться с газами, образующимися в процессе разложения, которые тело выделяло с долгим шипением. А вот от запаха разложившегося желудка её воротило. От запаха рвоты, желчи и разных кислот. В этом смысле у Сюсанны Андерсен всё было не так уж плохо, даже после трёх недель проведённых на свежем воздухе.

— Личинок нет? — спросила Александра.

— Я их удалил, — сказал Хельге, поднимая сосуд, которую они использовали в таких случаях.

— Сохранил их?

— Да, — сказал он, указывая на стеклянную коробку с дюжиной белых личинок. Их не выбросили, потому что их размеры могли указывать на то, как долго они питались трупом, другими словами, сколько времени прошло с тех пор, как они вылупились, и, следовательно, это важно для определения времени смерти. С точностью не до часа, но до дня и недели.

— Это не займёт много времени, — сказала Александра. — Отдел убийств просто хочет знать вероятную причину смерти и заключение по внешнему осмотру. Возьмём на анализ кровь, мочу, биологические жидкости. Патологоанатом проведёт полное вскрытие в понедельник. Есть какие-нибудь планы на сегодняшний вечер? Тут...

Хельге сфотографировал то место, куда она указывала.

— Подумал посмотреть фильм, — сказал он.

— Как насчёт того, чтобы пойти со мной потанцевать в гей-клуб? — Она сделала пометки в бланке и снова указала пальцем. — Здесь.

— Я не умею танцевать.

— Чушь собачья. Все геи умеют танцевать. Видишь этот порез на горле? Начинается с левой стороны, дальше становится глубже, затем мельче к правой. Это указывает на то, что убийца-правша стоял сзади и запрокидывал ей голову. Один из патологоанатомов рассказывал мне о похожей ране, которую они сочли убийством, и оказалось, что мужчина сам перерезал себе горло. Другими словами, был полон решимости. Что скажешь, хочешь пойти потанцевать с какими-нибудь геями сегодня вечером?

— А что, если я не гей?

— В таком случае... — сказала Александра, делая пометки, — … я бы не хотела куда-нибудь с тобой пойти, Хельге.

Он громко рассмеялся и сделал снимок.

— Потому что… ?

— Потому что тогда ты будешь отпугивать других мужчин. Хороший второй пилот должен быть геем.

— Я могу притвориться геем.

— Не сработает. Мужчины чувствуют запах тестостерона и отступают. Как ты думаешь, что это такое?

Она держала увеличительное стекло прямо под одним из сосков Сюсанны Андерсен.

Хельге наклонился ближе.

— Возможно, засохшая слюна. Или сопли. Не сперма, в любом случае.

— Сделай снимок, затем я возьму образец соскоба и проверю его в лаборатории в понедельник. Если нам повезёт, это будет материал ДНК.

Хельге сделал снимок, пока Александра осматривала рот, уши, ноздри и глаза.

— Как ты думаешь, что здесь произошло? Она подняла фонарик и посветила в пустую глазницу.

— Работа животных?

— Нет, я так не думаю. — Александра посветила фонариком по краям глазницы. — Внутри от глазного яблока ничего не осталось, и вокруг глаза нет ран от когтей птиц или грызунов. А если бы это было животное, почему бы не вытащить и другой глаз тоже? Сфотографируй вот здесь... — она осветила глазницу. — Видишь, как выглядят нервные волокна, как будто их перерезали в одном месте, словно ножом?

— Господи, — сказал Хельге. — Кто делает что-то подобное?

— Злые люди, — сказала Александра, качая головой. — Очень злые и очень ущербные люди. И они там на свободе. Может быть, мне тоже стоит остаться дома и посмотреть фильм сегодня вечером?

— Да, точно.

— Ок. Давай посмотрим, не изнасиловал ли он её.

Они устроили перекур на крыше, убедившись, что у жертвы нет явных признаков повреждения наружных или внутренних половых органов, а также каких-либо следов спермы на внешней стороне влагалища. Если сперма и была внутри вагины, она давно впиталась во внутренние органы. Патологоанатом проверит это в понедельник, но она была почти уверена, что он не придёт к другому, отличному от их заключению.

Александра не была заядлой курильщицей, но была смутно убеждена в том, что дым сигарет выкуривают любых потенциальных, могущих поселиться внутри неё демонов мертвецов. Она вдохнула и посмотрела на Осло. На фьорд, сверкающий, как серебро, под бледным, безоблачным небом. На невысокие холмы, где краски осени горели красным и жёлтым.

— Чёрт возьми, как здесь прекрасно, — сказала она со вздохом.

— Ты говоришь так, словно хотела бы, чтобы это было не так, — сказал Хельге, забирая у неё сигарету.

— Я ненавижу привязываться к вещам.

— Вещам?

— Местам. Людям.

— Мужчинам?

— Особенно к мужчинам. Они отнимают твою свободу. Или, скорее, они не отнимают, а ты, чёрт побери, отдаёшь её как слабачка, как будто тебя на это запрограммировали. А свобода стоит больше, чем люди.

— Ты уверена?

Она выхватила сигарету обратно и сделала длинную, сердитую затяжку. Так же сильно выдохнула дым и издала резкий, скрипучий смешок.

— В любом случае, она стоит больше, чем те мужчины, в которых я влюбляюсь.

— А как насчёт того копа, о котором ты упоминала?

— А, он. — Она хмыкнула. — Да, он мне нравился. Но у него был полный беспорядок в жизни. Жена выгнала его, и он всё время пил.

— Где он сейчас?

— Его жена умерла, и он сбежал из страны. Трагическое происшествие. — Александра резко встала. — Ладно, нам лучше закончить и убрать тело обратно в холодильник. Я хочу повеселиться!

Они вернулись в комнату для вскрытия, собрали последние образцы, заполнили остальные поля отчётов и навели порядок.

— Кстати, о вечеринках, — сказала Александра. — Ты знаешь, на какой вечеринке были эта девушка и та, другая? Это была та же самая вечеринка, на которую меня пригласили, куда я потом пригласила тебя.

— Ты шутишь?

— Разве ты не помнишь? Меня пригласила подруга одного из соседей Рё. Она сказала, что вечеринка пройдёт на лучшей террасе на крыше в Ослобукте. Сказала мне, что там будет полно богачей, знаменитостей и тусовщиков. Сказала, что женщинам лучше приходить в юбках. Коротких юбках.

— Уф,— сказал Хельге. — Я не виню тебя за то, что ты не пошла туда.

— К чёрту всё это, конечно, я бы пошла! Если бы в тот день у меня здесь не было так много работы. И ты бы пошёл со мной.

— Пошёл бы? — улыбнулся Хельге.

— Конечно. — Александра рассмеялась. — Я твоя гейская девушка-прикрытие. Разве ты не можешь представить это — ты, я и эти прекрасные люди?

— Могу.

— Видишь, ты гей.

— Что? Почему?

— Скажи мне правду, Хельге. Ты когда-нибудь спал с мужчиной?

— Дай-ка я подумаю... — Хельге подкатил стол с трупом к одному из холодильных шкафчиков. — Да.

— Больше одного раза?

— Это не значит, что я гей, — сказал он, открывая большой металлический ящик.

— Нет, это только косвенные улики. Доказательством, Ватсон, является то, что вы завязываете свой свитер на одном плече и под другой рукой.

Хельге хихикнул, схватил одну из белых салфеток с приборного столика и швырнул её в Александру. Она улыбнулась и нырнула за крышку в конце стола. Она оставалась в таком положении, наклонившись, не сводя глаз с тела.

— Хельге, — тихо сказала она.

— Да.

— Я думаю, мы кое-что упустили.

— Что?

Александра протянула руку к голове Сюсанны Андерсен, приподняла волосы и отвела их в сторону.

— Что это? — спросил Хельге.

— Швы, — ответила Александра. — Свежие швы.

Он обошёл каталку с другой стороны.

— Хм. Думаешь, она могла пораниться?

Александра убрала волосы, внимательно посмотрела на швы.

— Это не было сделано квалифицированным врачом, Хельге, никто не использует нити такой толщины — шов не будет плотным. Просто это было сделано в спешке. И посмотри, швы идут по всей голове.