Дело о смерти фрейлины

Кавелье в свою очередь выразил недоумение по поводу того, что данное дело рассматривалось королевским судом, поскольку нападение без смертельного исхода не является тяжким преступлением, и такие дела попадают под юрисдикцию суда магистрата, однако после того, как Марк пояснил ему о роли короля Ричарда в этом деле, он нахмурился и кивнул.

— Я понял вас, господин граф. К сожалению, вернувшись в эти стены, я то и дело сталкиваюсь с подобными случаями, когда по приказу предыдущего короля выносились заведомо неправосудные приговоры.

Он взял со стола колокольчик и позвонил. Тут же сбоку открылась небольшая дверца, и оттуда появился невысокий человечек в мантии. Его согбенная фигурка и личико с острым носом делали его похожим на крысу, и это впечатление дополняли маленькие чёрные глазки, смотревшие вокруг пронзительно и остро.

— Послушай, Монти, — произнёс Кавелье, взглянув на него. — Ты помнишь дело, в котором фрейлина де Шаброль свидетельствовала против своего жениха?

— Конечно, ваша честь, — кивнул Монти. — Тогда её звали девица Бошан. Её отец торговец Бошан заявил о том, что рыцарь свиты графа Вермодуа Матис де Серро напал на его дочь. Его осудили кклеймению и каторжным работам на двадцать лет.

— За нападение? — недоверчиво переспросил Кавелье. — Девица была избита, изуродована? Ах, да, она же потом стала фрейлиной. Но что он с ней сделал, чтоб получить подобное наказание?

— Она и её отец утверждали, что он её избил, но никакие доказательства этого представлены не были. Девица на суде имела цветущий вид, а рыцарь категорически отрицал вину, и клялся, что любит свою невесту и, скорее, отрубил бы себе руку, чем поднял бы её на девушку.

— И всё же его осудили?

— Дело рассматривал королевский судья Рикон.

— Всё ясно! — недоумение на лице Кавелье сменилось раздражением. — Ступай и найди это дело. Отдашь его господину графу, он вернёт его по завершении расследования.

Монти кивнул и юркнул обратно в свою норку, а главный королевский судья мрачно взглянул на Марка. Тому ничего не нужно было объяснять, он всё понял. Год назад, сразу после коронации Жоана, на короля обрушился град жалоб и прошений о пересмотре судебных приговоров, вынесенных некоторыми королевскими судьями. Несколько месяцев суд под руководством Кавелье проверял эти дела и многие приговоры были отменены, один королевский судья, назначенный Ричардом, был арестован и позже казнён за измену, ещё у двух имущество было конфисковано в казну, а сами они отправлены в ссылку за взяточничество. Рикон своего приговора ждать не стал, он покончил собой в ночь перед арестом.

Вскоре вернулся Монти и вручил Марку тонкую пыльную папку. Открыв её, Марк просмотрел те немногие документы, что в ней находились, и убедился, что всё обвинение строилось на жалобе торговца Бошана и свидетельских показаниях его дочери. Де Серро обвинение не признал, однако его пламенная речь, которую запомнил Монти, даже не была внесена в протокол. Приговор был вынесен с учётом того, что подсудимый не проявил раскаяния и упорствует в своей лжи, отрицая обвинение, то есть проявляет неуважение к королевскому суду.

Пока Марк читал приговор, Кавелье хмуро наблюдал за выражением его лица.

— Я благодарю вас за помощь, господин главный королевский судья, — закончив, Марк поднялся и, кивнув ему, направился к двери.

— Если этот человек ещё жив, найдите способ известить его о том, что он вправе просить о пересмотре приговора, — вслед ему без особой надежды произнёс Кавелье.

— Непременно, — пообещал Марк и закрыл за собой дверь.

Он направился дальше, туда, где размещался департамент исполнения наказаний, и где можно было отыскать сведения обо всех каторжниках, направленных в королевские рудники по приказу суда. Здесь он обратился к первому же попавшемуся клерку и резко пресёк его попытку переадресовать вопрос кому-то другому. Поняв свою ошибку, клерк испуганно извинился, отвесил глубокий поклон и умчался в архив, а, вернувшись обратно, положил перед Марком толстую книгу, где указал на запись, согласно которой Матис де Серро, осуждённый к каторжным работам во второй год правления короля Ричарда, умер через два года после этого, о чём свидетельствовало донесение, представленное комендантом рудника.

Марк тяжело вздохнул и, покачав головой, велел клерку сделать копию записи и передать её в Серую башню. После этого он вернулся к себе, и ему тут же доложили о том, что аптекарь Дельмас доставлен и ожидает его в камере для допросов.

Это был невысокий мужчина средних лет в аптекарской мантии, однако по тому, что сшита она была не из сукна, а из бархата, и к тому же её широкий воротник украшало кружево, было ясно, что он весьма успешен на своём поприще и имеет влиятельных клиентов. Однако, оказавшись в подвале тайной полиции, он был напуган, чему немало способствовали имевшиеся там некоторые приспособления для развязывания языков тем, кто не желает сотрудничать с сыщиками короля.

Сев за стол, Марк посмотрел на него оценивающе, и подумал, что вряд ли он мог отравить эту даму. Да и зачем ему это? И именно этот вопрос он задал аптекарю.

— Травить госпожу де Шаброль? — в ужасе возопил Дельмас в ответ. — Да я даже не знал, что она умерла! Я делал для неё пилюли в точном соответствии с рецептом господина Фрессона уже несколько лет, и никогда не возникало никаких проблем! Я давно выполняю заказы господ придворных и королевских лекарей и дорожу своей репутацией! Зачем же мне травить эту даму, которую я и в глаза не видел!

— Значит, вы с ней не встречались? — уточнил Марк.

— Нет! Всё это время ко мне приходили её горничные, сперва одна, потом другая, а теперь приходит третья. Они приносят рецепты, в которые господин Фрессон иногда вносит изменения, я изготавливаю нужное количество пилюль, они приносят деньги и забирают заказ.

— Вы сами готовили эти пилюли или поручали кому-то?

— Нет, эти — всегда сам! Там довольно сложная рецептура, в лекарственный компонент входит несколько составляющих, при этом важна дозировка. Я поручал ученикам растирать травы и минералы, которые сам лично отвешивал на весах, а после сам отмерял лекарство и закатывал его в тесто. Однажды, довольно давно я поручил это ученику, а после госпожа де Шаброль пеняла мне через свою служанку за то, что пилюли вышли кривые и разного размера. После этого я всё делал сам.

— Кто ж мог подменить ваши замечательные пилюли на другие, начинённые ядом?

— Я не знаю! — чуть не рыдал Дельмас. — В моём доме не бывает случайных людей! Лаборатория отделена от лавки, куда заходят посетители. Иногда мне приходится работать с сильнодействующими и даже опасными в больших дозах веществами, потому я строго слежу, чтоб никто чужой не входил туда. На ночь лаборатория запирается. Я и ту служанку, что приходила за лекарством, не пускал дальше прилавка! Может, она подменила эти пилюли по дороге! Такая ветреная девица! Её ведь могли подкупить, но я-то почтенный человек и пользуюсь уважением в своей гильдии! Зачем же я буду разрушать свою жизнь таким странным способом?

Его доводы звучали логично, и выглядел он искренним, так что Марк, задав ему ещё несколько вопросов, решил пока этим ограничиться и отправил его обратно в камеру, после чего распорядился привести к нему горничную Клодины де Шаброль. В этот раз девушка не пыталась его обольстить, этому явно не способствовала атмосфера камеры для допросов, да и вид у него был слишком суровый, чтоб у неё возникло желание строить ему глазки. Однако и она уверяла, что ничего не знает о подмене пилюль, ей и в голову никогда не приходило пытаться убить госпожу, ведь после этого она рискует потерять место горничной во дворце. Да, госпожа иногда была груба с ней, но потом дарила ей одежду и недорогие украшения, к тому же служить ей было не хлопотно, поскольку почти всё время дня она проводила во дворце и возвращалась в комнату только на ночь, а иногда и вовсе не приходила, и всё это время её горничная была предоставлена самой себе. Главное, чтоб в комнате было убрано, на постели — свежее бельё, а на столе — запас вина и закусок для возможных гостей.

Слушая её сбивчивые объяснения, Марк пытался понять, правдива ли она, но не заметил никаких признаков того, что она лжёт. К тому же было понятно, что юная горничная при всём желании в одиночку не смогла бы подстроить столь изощрённое убийство. И всё же оставалась вероятность, что она действовала по чьему-то указанию, а потому он не решился отпустить её и тоже отправил в тюремную камеру до разрешения этого дела.

Вызвав к себе Тома, он велел ему послать на женскую половину сыщиков, из тех, что выглядят как благородные господа, что бы они опросили по этому делу горничных и младших фрейлин, а сам решил отправиться на улицу аптекарей.

Марк поднялся в свой кабинет, чтоб взять меч и плащ. Там его ждали оруженосцы, как всегда, недовольные тем, что он ушёл ночью без них.

— Вы опять ходите без охраны, — мрачно констатировал Шарль, обиженно взглянув на него. — И коль вам нет дела до нашего беспокойства о вас, то хотелось бы напомнить вашему сиятельству и о том, что даже его величество в заботе о вашей безопасности запретил вам ходить по улицам без сопровождения.

Марк хотел привычно одёрнуть его, но вместо этого уже внимательнее взглянул на юношу.

— Что-то случилось, что ты не в духе в такой ранний час, мой мальчик? — вкрадчиво поинтересовался он. — Или вы вчера недостаточно выпили в компании оруженосцев моих гостей, или, наоборот, мучаетесь от похмелья?

— Мы не так уж много пили, — возразил Шарль, задетый его вопросом, — и вели себя достойно, гарантией чему было присутствие за нашим столом господина Аледа и барона де Морена. Однако я должен вам заметить, что этот ваш кузен ведёт себя в доме как хозяин, и раздаёт всем указания, как будто это он граф де Лорм, а не вы!

— Он ведь не может нами помыкать? — с отчаянной надеждой спросил Эдам, и Марк невольно усмехнулся.

— Он — нет. Вами могу помыкать только я. Я позже объясню ему ситуацию, но, надеюсь, вы не станете испытывать его терпение, поскольку нам придётся мириться с его присутствием в доме, а он довольно крут нравом.

— Скажите ему, чтоб не командовал нами, — проворчал Эдам, но в его голосе слышалось некоторое облегчение. — А об остальном можете не беспокоиться. Мы обучены манерам и не собираемся ссориться с родичем нашего господина.

— Вот и отлично! — кивнул Марк. — А теперь берите мечи и дуйте в конюшню седлать коней.

Они поспешно подхватили оружие и выскочили за дверь и, когда он с мечом на перевязи и плащом на плечах спустился во двор Серой башни, кони уже стояли осёдланными возле крыльца.

Улица аптекарей была Марку хорошо знакома, и он сразу же направил коня к крыльцу дома, где жил глава гильдии. Спешившись, он передал поводья Шарлю, а Эдам, опередив его, взбежал на крыльцо и заколотил кулаком в дверь. Ему тут же открыла пожилая женщина, видимо жена хозяина дома, и оруженосец гордо заявил, что к её супругу явился барон де Сегюр, граф де Лорм. Женщина испуганно шарахнулась в полумрак прихожей, и Марк, проходя мимо Эдама, на минуту задержался.