Дело о смерти фрейлины

— Она поддерживала отношения с отцом?

— Нет, она его не любила и, кажется, панически боялась, что он заберёт её отсюда, хотя формально была уже замужем. Иногда он приходил, чтоб увидеться с нею, но его сюда не впускали, а она к нему не выходила. Порой он начинал ругаться, и его гнали из дворца взашей. Когда он умер, она, кажется, испытала некоторое облегчение, пошла в его дом и собрала всё, что было ценного, и тут же продала, положив деньги на свой счёт. Потом наняла стряпчего, чтоб тот продал дом. Но вот с этим как-то не сложилось. Стряпчий сказал ей, что дом не продать, потому что там поселился призрак. Она очень рассердилась, решила, что тот выдумывает, чтоб сбить цену, и пошла проверить. Вернулась едва живая и после, говорят, ещё несколько дней кричала по ночам из-за кошмаров. Она рассказала, что когда вошла в дом, услышала на втором этаже шаги и подумала, что кто-то туда забрался, а когда поднялась наверх, услышала голос отца. Она его не видела, но он прямо набросился на неё с руганью, крича о том, что она бросила его одного. А потом в неё полетели вещи. Он и раньше, когда приходил в ярость, швырял в неё всё подряд. Она едва не скатилась с лестницы, не помнила, как выбралась из дома и добежала до дворца. Она была так напугана, что к ней вызвали Эммануэля Фрессона. Только ему удалось как-то её успокоить.

— А что стало с её женихом?

— Понятия не имею. Я слышала эту историю, но не слишком интересовалась подробностями. Пойми, Марк. Она была мне совершенно неинтересна. Я говорю тебе то, что слышала от других. Дамам нужно о чём-то говорить, когда они вечерами собираются в салонах, вот они и сплетничают.

— И ты не помнишь, как звали её отца?

— Я этого даже не знала.

— Последний прямой вопрос: кто здесь мог её убить?

Аламейра одарила его унылым взглядом.

— Марк, зачем кому-то здесь её убивать? Она ничего собой не представляла, понимаешь? Просто предмет обстановки, не более того. Я не вижу причин для убийства. Из ревности? Её желали, но никто её не любил, а она никому не отказывала. Из мести за обиду? Она никогда никого не доводила до отчаяния, к тому же на неё всегда можно было найти управу, достаточно было пожаловаться старшим фрейлинам. Деньги? Она была жадная, но не занималась ни мошенничеством, ни воровством.

— Но её отравили, Аламейра.

— Мой прекрасный граф, — она томно взглянула на него, — разве не тебе старая леди поручила разобраться с этим? Так зачем ты мучаешь меня этими скучными вопросами, вместо того, чтоб поцеловать?

— Зря ты это сказала!

— Почему?

— Мне захотелось срочно вернуться к жене, а у меня ещё полно дел во дворце.

— Какой ты жестокий мерзавец, Марк! — воскликнула она, но он лишь рассмеялся.

Выйдя с женской половины, Марк сразу направился к Фрессону и застал его в лаборатории. Тот в кожаном фартуке стоял у стола, заставленного какими-то ретортами и склянками, и задумчиво рассматривал лежащую перед ним дохлую мышь.

— Тоже твоя пациентка? — осведомился Марк, взглянув на неё с сочувствием. — Это тревожная тенденция, Эммануэль.

— Она попробовала содержимое желудка Клодины, — не приняв шутку, ответил лекарь. — Я её вскрою, хотя уверен, что она тоже умерла от отёка лёгких. Это яд. Знать бы, как он туда попал.

— Вот с этим, — Марк поставил перед ним коробочку. — В некоторых пилюлях присутствует глина. Можешь сказать, зачем?

Фрессон открыл шкатулку и взял в руки половинку пилюли, потом рассмотрел другую, а затем разрезал ещё несколько.

— Слой глины везде разный, а, значит, для растворения пилюль требуется различное время. То есть если она проглатывала несколько пилюль, то яд поступал в её организм постепенно, по мере того, как глиняные шарики распадались под действием желудочного сока, и доза постоянно и постепенно увеличивалась. Это очень жестоко.

— Значит, это сделал аптекарь?

Он пожал плечами.

— Пилюли сделаны мастерски. Я не вижу отличия от настоящих. Я прописал их в таком виде потому, что лекарство горькое. Чтоб не противно было глотать, его заворачивают в тесто из муки и мёда, а потом подсушивают. Что в них теперь, я не знаю, но выясню. А аптекарь… Это я порекомендовал его Клодине. Он давно изготавливает лекарства для дворца, и никогда не было никаких проблем. Я всегда считал его достаточно надёжным.

— Я думал, что лекари сами готовят свои лекарства, — Марк окинул взглядом лабораторию.

— Только в том случае, если нужно что-то необычное, поиск комбинации компонентов лекарства, подбор дозы. После того, как рецепт составлен и апробирован, как с этими пилюлями, и лекарство нужно принимать постоянно, его изготовление поручается аптекарю. Но я что-то не верю, что эту опасную подделку изготовил Дельмас.

— Но ты полагаешь, что тот, кто сделал это, должен быть аптекарем?

— По крайней мере, этот человек знает, как делать пилюли. Он может быть лекарем, аптекарем или учеником лекаря или аптекаря.

Оставив его размышлять над поддельными пилюлями и тельцем несчастной мыши, Марк отправился в Серую башню, где разыскал старшего сыщика Тома и велел ему немедленно отправить людей на улицу аптекарей, арестовать аптекаря Дельмаса и доставить его в башню.

После этого он пошёл к королю. Жоан в этот час в своём кабинете заслушивал доклады высших чиновников и, заметив его, кивнул, дав знак подождать. Марк отошёл к окну, чтоб посмотреть на стоявший внизу памятник королю Арману. Он любил эту статую, так похожую на его друга и повелителя. Краем уха он слышал разговор за спиной и с удовлетворением заметил, что король отдаёт своим чиновникам чёткие и разумные указания. Сразу чувствовалось, что ещё до этой аудиенции он успел просмотреть их письменные отчёты и обсудить их с ближайшими советниками.

Наконец, присутствовавшие в кабинете служащие двора удалились, и король подошёл к Марку. Встав рядом, он тоже какое-то время смотрел на статую.

— Думаешь, пора вынести его из этого закутка? — спросил он. — Мне нравится смотреть на него из своего кабинета, но я не могу отделаться от мысли, что держу его здесь в заточении, как и отец. Памятник очень удачен, он порадует горожан и упрочит их добрую память об Армане.

— Это хорошая идея, ваше величество, — задумчиво кивнул Марк. — Его нужно поставить на площади, где его смогут видеть все.

— На Королевской?

— Пожалуй, нет. Я бы поставил его перед храмом святой Лурдес, где находится его усыпальница. Там не так шумно, а колоннада храма послужит прекрасным фоном для этой статуи. К тому же именно там проходят все мероприятия, связанные с его памятью, и перед всеми важными событиями именно в храм святой Лурдес приходят и короли, и их подданные за благословением и поддержкой.

— Я подумаю над этим и приглашу к себе членов магистрата для обсуждения этого вопроса. Жаль только, что я не смогу больше видеть его отсюда.

— Ещё живы хорошие художники, которые помнят, как выглядел наш король-миротворец, есть удачные портреты во дворце и резиденциях, я уверен, что у королевы Элеоноры сохранились миниатюры, которые она заказывала перед свадьбой и перед войной. Выбирайте любой, повесьте его в кабинете или закажите копию, а, может, и новый портрет, на котором его изобразят так, как вы захотите. И повесьте его туда! — Марк указал на стену напротив письменного стола, где висел парадный портрет короля Ричарда.

Жоан рассмеялся.

— Ты тоже его недолюбливаешь отца! Я не смог даже работать в его кабинете и выбрал этот, но снимать портрет мне казалось неуместным. — Хотя, это же мой кабинет, верно? Я лучше буду сидеть за этим столом под ободряющим взглядом Армана, чем постоянно натыкаться на надменное и вечно недовольное лицо отца… Ты готов рассказать мне о том, что случилось на женской половине?

Они сели в кресла у камина и Марк рассказал ему о печальном происшествии и о том, что ему удалось узнать к этому часу.

— Значит, ты был прав тогда, заметив, что это странный бред, — задумчиво произнёс Жоан, выслушав его. — И её отравили. Не то, чтоб я был очень уж удивлён. Королевский дворец, к сожалению, не самое безопасное место, но женская половина… Я надеюсь, что ты всё выяснишь и найдёшь виновного. Думаю, что излишне напоминать тебе о том, что нужно действовать крайне осмотрительно, и постараться избежать огласки и, тем более, скандала.

Марк задумчиво кивнул.

— Уже сейчас есть вероятность, что это убийство, хоть и произошло во дворце, никак с ним не связано. Однако пока у меня не будет полной уверенности в этом, я постараюсь не поднимать особого шума. После завершения расследования я немедленно доложу вам о его результатах.

— Конечно, — пробормотал Жоан, а после посмотрел на Марка и улыбнулся: — Я благодарен тебе за вчерашний пир. Мне понравился твой дом и тот приём, который ты мне оказал.

— Я рад, что угодил вам, мой король, — поднявшись, поклонился Марк.

Выйдя из покоев короля, Марк прошёл по коридору, ведущему вглубь дворца, туда, где располагалась его административная часть, и вскоре уже вошёл в анфиладу небольших комнат, ведущих в зал королевского суда. В каждой комнате сидели клерки, склонившиеся над своими бумагами. Они поднимали головы и подслеповато щурились, глядя на проходившего мимо человека, а, узнав его, поспешно и всё же запоздало вскакивали, чтоб поклониться. Миновав анфиладу, Марк пересёк широкий коридор, по которому в зал проходил король и его приближённые, а также проводили подсудимых, и снова оказался в коридоре, куда выходили двери комнат, занимаемых адвокатами и прокурорами суда, где также находились кабинеты судей.

Марк сразу же подошёл к двери главного судьи господина Кавелье. Этот почтенный человек хоть и был не благородного происхождения, но отличался особыми познаниями в сфере законов и обычаев Сен-Марко, а также житейской мудростью и редкой отвагой, позволявшей ему быть строгим, но справедливым судьёй. Ещё при короле Франциске он был адвокатом, король Эдмонд назначил его королевским прокурором, а Арман пожаловал ему судейскую мантию. Король Ричард возмущённый его нежеланием выносить нужные ему приговоры, лишил его должности, но, к счастью, ограничился лишь изгнанием. А Жоан по совету маркиза Вайолета и графа Раймунда вернул его в столицу, назначил главным судьёй и поручил навести порядок в королевском суде, избавиться от продажных и случайно попавших туда людей и обеспечить впредь надлежащий уровень рассмотрения дел.

Марку по долгу службы часто приходилось встречаться с Кавелье как для приватных бесед, так и для дачи показаний в процессе, потому он решил сразу же обратиться к нему, вместо того, чтоб искать клерка, который сможет дать ему нужную информацию.

Кавелье, седой старик в чёрном суконном камзоле книжника, на котором так необычно смотрелась золотая цепь с гербом королевства, сидел в этот час над очередным делом, но увидев Марка, оторвался от своего занятия.

— Ваше сиятельство, — учтиво поклонился он, чуть приподнявшись с места.

— Господин главный королевский судья, — ответил ему с небольшим поклоном Марк и подошёл ближе, чтоб сесть в кресло у стола.

Старик смотрел на него серьёзно, и всё же в его глазах читалась явная симпатия, может, потому что ему никогда не приходилось ломать голову, пытаясь разобраться в тех делах, которые расследовал этот молодой барон. К тому же он знал, что его гость и сам является занятым человеком и вряд ли явился бы сюда, не имея такой необходимости. Марк не стал ходить вокруг да около и сразу объяснил, зачем пришёл. Он рассказал о том, что в связи с расследованием смерти фрейлины ему стало известно о том, что её бывший жених был осуждён королевским судом к клеймению и каторжным работам.