Из грязи и золота

Тамара мотнула головой и упрямо поджала губы.

— Я вам не верю. И пистолет все равно украду.

— На, — пожал плечами Рихард. Протянул пистолет рукоятью вперед. — Забирай.

Она действительно забрала. Рихард этого не ожидал, но с интересом наблюдал, как Тамара вертит его в руках. Несколько раз направила на себя, несколько раз на него. Попыталась нажать на спусковой крючок.

— Там штучка есть, над рукояткой, — подсказал он. — Ага, вот ее опусти. И вот на эту штучку… да, правильно. Ну… стреляй.

Тамара, зажмурившись, направила пистолет в песок. Раздался едва слышный щелчок.

— В сеть не можешь выйти? — сочувственно спросил Рихард. — Браслета нет, доступа к аккаунту нет, никто не может объяснить, как этой штукой убивать Поля?

— Я бы разобралась, — мрачно сказала Тамара.

— А ты знаешь, что выстрел — это громко? — уточнил он. — Нет? У вас даже звуки цензурят в старых записях, вот ведь городишко…

— Что надо сделать, чтобы он выстрелил? — упрямо спросила она.

— Зарядить, — с готовностью ответил Рихард.

— А какой у него аккумулятор?

— Сегментированный. Много маленьких штучек в рукоятку вставляются.

Тамара с ненавистью посмотрела на пистолет. Вернула предохранитель и швырнула его Рихарду под ноги. Такая милая все же девочка, заботится о безопасности.

— Ты браслет так же сняла. Не сложно снять. Не сложно украсть пистолет — сложно научиться стрелять, а еще сложнее — выстрелить в человека.

Она развернулась и молча побрела куда-то по холодному песку. Рихард молча подобрал пистолет и спрятал в карман.

Вряд ли она сможет сидеть тихо. Главное, чтобы не попыталась удавить Поля во сне.

— Приходи завтра, — сказал он ей в спину. — Я тебе хоть планшет найду без доступа в сеть.

Тамара остановилась. Кивнула, не обернувшись, а потом бросилась бежать.

Рихард вернулся в комнату и обнаружил, что паршивка сперла топор.

…

Клавдий стоял перед витринами с орхидеями, которые снова завяли и не желали побеждать смерть, когда пришел Гершелл, и, не дожидаясь пока он снимет очки, заявил, что Тамара сбежала.

Секунду назад Клавдий думал, как же он устал, как всех ненавидит и завидовал цветочкам, которым можно оставаться дохлыми, и Клавдию было хорошо. А теперь приперся этот старый козел. Интересно, Марш расстроится, если он скормит Гершеллу ее паучка?

— Что значит сбежала? — набрал он. Орра рекомендовала не говорить вслух ближайшие несколько дней.

— Сняла браслет и сбежала, — сообщил Рихард, придвигая к его койке складной стул. — И сперла у меня топор, если вам интересно. У меня была пациентка, которая откусила человеку ухо и умудрилась убедить Аби, что сделала это потому что расстроилась. Дафна поверит, что Тамара преодолевала кризис, если ваша дочь всадит этот топор кому-нибудь в башку?

Он не стал садиться. Долго прилаживал что-то на спинку стула, а потом отошел на шаг, будто приглашая Клавдия полюбоваться. На спинке мигала красным уродливая конструкция из оборванных проводов, битого светодиода и вороха изоленты.

— Это что за дрянь? — проскрипел модулятор.

— На моей родине так делали глушилки. С некоторых пор я не доверяю местным. Смотрите, какая лампочка. У нас лампочки на все подряд лепили, еле нашел что-то достаточно убогое… — Гершелл внезапно замолчал. Сел, сложил пальцы под подбородком. — Я думаю, вам пора уезжать.

— Я не могу уехать. — Клавдий, морщась, ослабил эластичные ленты на затылке. От лица отошла мягкая защитная маска с восстанавливающей пропиткой. Хуже не будет, зато он сможет говорить. — Я дождусь, когда смогу нормально ходить, отправлю запрос своей помощнице Леде Морр. Она поможет мне доехать до квартиры. Там я смогу обустроить все так, чтобы Дафна не считывала мои показатели. Переведусь на удаленную работу и… — он замолчал.

План был дерьмовый. И другого дерьмового плана у него не было.

— И никогда не выйдете под общественные камеры, — подсказал Рихард. — Ну, вы сможете ходить по улицам в солнцезащитной маске, сойдете за параноика, который боится даже отфильтрованного излучения. Знаете, я там, в Младшем Эддаберге много читал слайдовых романов. В них всегда находился такой мрачный, трагический дурачок, который шлялся по городу в маске. Чаще всего рвался делать добрые дела, но иногда просто пытался интегрироваться в общество, потому что рожей не вышел. О, вспомнил, один, как раз без половины лица, в канализации жил и был влюблен в нервную девицу, которая хотела петь, а не трагического мужика с половиной рожи. Знаете, что объединяло? Они все умерли.

— И что вы предлагаете? — равнодушно спросил Клавдий.

Он больше не слушал Рихарда. Совершенно не важно, зачем пришел этот человек. Важно, что Тамара сбежала и забрала у этого человека топор.

Зачем ей топор? В глаза смерти посмотреть? Он чего-то подобного ждал от Эммы, но Эмма во время своих медитаций с мизарикордом обнаружила, что она гуманистка. Клавдий никак не мог вспомнить момент, когда Тамара обнаружила, что она гуманистка, и вообще не очень верил, что такой момент может наступить, когда тебе пятнадцать.

Неужели Тамара действительно к нему приходила?

Прошлой ночью он точно смотрел в глаза смерти. Реальность нагревалась на солнце, падала в утихающие воспаленные раны и становилась бредом — почти как тогда, в те недели, что он бродил в визуализированных программах и рисовал попугаев в голых костях.

Может, ему и Гершелл мерещится.

И Марш, которая смотрела в глаза смерти. Которая вынырнула из своей реки и теперь ей было скучно.

И Тамара, которая обещала вернуться и не дать его убить.

Нет, пожалуй, Тамара ему не мерещилась. Вот ведь дерьмо.

— … вы меня не слушаете, — мягко укорил его Рихард.

Клавдий с трудом сосредоточил на нем взгляд и обнаружил развернутые экраны, испещренные формулами.

— Думаете, я могу это сейчас воспринять? — Клавдий с трудом сложил ничего не значащие слова в ничего не значащее предложение.

Где Тамара? Да почему вообще с тех пор, как Эмма умерла, это единственная его проблема?! Почему эти сучьи выродки не могли просто отдать ему дочь и оставить их в покое, он ведь был хорошим отцом. Только один раз не уследил, и она нажралась живой рыбы. А потом не уследил, и она чуть не умерла в проклятом центре, ну и теперь пряталась с краденым топором где-то в развалинах нелегальной лаборатории, где он собирался работать.

Может, не таким уж и хорошим, но менее сучьими выродки не стали.

— Очень интересно, — улыбнулся Рихард, оборвав его мысли. — Давайте я начну с начала. Вы вернетесь в город, и сучьи выродки заберут у вас дочь, уронят вам медицинскую страховку, и каждый раз, появившись на улице без маски, вы будете получать репорт за объективное несоответствие эстетическим нормам до тех пор, пока не получите отметки об инвалидности. Дочь вам никогда не отдадут, потому что ее будет травмировать ваше несоответствие эстетическим нормам. И ваша благонадежность тоже будет пересмотрена.

Клавдий закрыл глаза и кончиками пальцев дотронулся до бинтов на лице. Почему-то он ожидал, что они будут теплыми и мокрыми, но они оказались сухими и прохладными. Запечатывали несоответствие эстетическим нормам.

Может, выйти из палаты и утопиться к хренам? Тамара, конечно, расстроится, но, по крайней мере, тогда она возьмет лодку и вернется в город, а если кто-то решит ей помешать — всадит ему в башку топор. Заодно проработает негатив. Вернется в реабилитационный центр и — если повезет — он не взорвется.

— Через семь месяцев при соблюдении всех условий и пятнадцать при соблюдении половины, — безмятежно продолжал Рихард, — ваш социальный рейтинг — вот это значение, Клавдий, посмотрите, пожалуйста, на меня — повысится вот до такого уровня. Понимаете, что это означает?

— Нет. Слушайте, я…

— Это означает, что вам вернут дочь под частичную опеку, то есть с ежедневными отчетами социальным работникам, а через полтора года, возможно, передадут под полную опеку. Успеете насладиться не замутненным эйфоринами подростковым бунтом. Будете выполнять вот эти пункты — регулярно ее навещать, ходить с ней на терапии и заниматься прочими социально одобряемыми вещами. И спонсировать организацию, которая ее заберет. Динамика социального рейтинга напрямую влияет на динамику семейного, при достижении вот такого значения здесь, это значение будет расти со скоростью… между прочим, у меня нет детей. Но я не поленился изучить всю эту дрянь, а вы не слушаете.

— Это какие-то несбыточные проекты. Знаете, сколько денег я отдал фондам по защите клопов?

— Вы дадите клопам что-то большее, чем ваши проценты с закрытых счетов. У меня есть решение, которое однозначно повысит ваш социальный рейтинг и заставит всех радоваться, что вы теперь такой красивый, а еще готовая программа, следуя которой вы вернете дочь.

— И чего вы хотите? — спросил Клавдий прежде, чем успел осознать его слова.

«Гершелл эгоистичный, циничный и безжалостный кусок дерьма», — прозвучал в ушах печальный голос Марш. Интересно, что она сказала бы о решениях и программах своего создателя.

— Во-первых я хочу должность консультанта и специалиста по развитию в компании, которую вы откроете. У меня тут свои программы по наращиванию рейтингов, и учтите, что через полгода после реализации программы я уволюсь, потому что вы больше не сможете позволить себе мои услуги. Во-вторых мне нужна вот такая сумма — смотрите, это бюджет, который понадобится на первоначальном этапе, вот это — создание имиджа, а это поддержание…

— Это все деньги со всех моих счетов, включая резервный, — Клавдий все еще не мог воспринимать его слова всерьез.

— Вам еще и квартиру придется продать и переехать в жилье поменьше, — пожал плечами Рихард. — Вот тут еще сумма, видите?

— И что это?

— Мой гонорар и компенсация расходов. Эти исследования и мониторинги далеко не бесплатно проводились, и, кстати, я платил взятки, чтобы вас не залечили до смерти. Они вот здесь указаны, в расходах на поддержание стабильного эмоционального фона и физического благополучия в коллективе.

Клавдий молчал. Ему хотелось думать, что Рихард от безделья, нереализованного стресса, вызванного переездом, а еще пустынного солнышка и общества Марш просто обезумел. А еще лучше считать его очередной галлюцинацией. Но, к сожалению, Клавдий был не настолько хорошо знаком со сферой маркетинга, чтобы галлюцинации приходили с такими точными расчетами и циничными формулировками.

— Все окупится. Скорее всего. Когда вам выдадут разрешение вернуть Тамару, у вас будет достаточно денег и новая квартира. А у меня антикварный коврик и примерно семь превосходных молекулярных копий образцов старой живописи. Мне очень нужен этот коврик, Клавдий, но в любой момент его уведет какой-нибудь любитель ретро интерьеров. А вам очень нужна дочь, но в любой момент ее вместе с топором найдет Поль или кто-нибудь из его подчиненных. Лучше бы вы, конечно, хотели коврик, но у всех свои причуды. Теперь-то вы будете слушать? Хорошо. Сначала вы должны позвонить Леде Морр…