Из грязи и золота

Может, он все же ошибается?

Марш только что убила человека — намеренно. И даже с изощренной жестокостью.

В ее карте из Младшего Эддаберга чернели от руки приписанные слова «эпизодические суицидальные настроения». Рихард не знал, почему Леопольд не стал это печатать.

— Гершелл?

— Да?

Теперь Марш не сидела рядом с Полем, который так и не снял очки. Рихард знал, что он уже зашел в его кабинет и смотрит настройки Арто.

— Расскажи про Леопольда.

— Ты сама все знаешь.

Он понял, о чем она просила. И отчетливо понял, зачем она об этом просила — Арто сомневалась. Хотела усилить «эпизодические суицидальные настроения».

— Я еще не принимала эти данные при расчетах.

— Скажите ей, она хотела бы знать перед смертью, — подал голос Поль, и Рихард решил, что пистолет все-таки придется использовать. — Вы очень небрежно сделали свою работу, Гершелл. Я ничего здесь не исправлю.

Поль осуждающе вздохнул и заткнулся, а Рихард понял, что ненавидит Хоффеля.

— Почему Леопольд решил мне помогать?

— Потому что он много лет занимался восстановлением рецептур лекарств, которые использовали в прошлом, — сказал Рихард. Посмотрел псу в глаза — они по-прежнему были печальны.

Хенде Шаам сказала, что все трое — Абрахам, Дафна и Рональд — отказались от прошлого, потому что считали, что тот, кто знает историю, обречен ее повторять.

Дафна предпочитала охранять свои города от прошлого, как маленьких детей хранят от жестокой правды. Аби создал условия, при которых люди вообще не задумывались о прошлом.

Интересно, знают ли историю в Старших городах? Рихард попытался вспомнить, как в детстве понимал прошлое и понял, что вообще о нем не задумывался. Или он давно забыл, о чем задумывался в детстве?

— Он восстанавливал рецепты почти вслепую, — продолжил Рихард. — Он тестировал образцы за городом, на мышах. Мыши обычно выживали…

— Ты знал?

— Да все знали, — пожал плечами он. — Мало ли какие слабости у людей, ну ходит мужик на свалку травить мышей, лишь бы на работу не тащил. У него случались смешные записи, например отчеты об использовании седативных препаратов. Это были самые счастливые и спокойные пятьдесят четыре мыши в мире. Две, кстати, сдохли.

— И что, потом он начал тестировать лекарства на пациентах? — Марш медленно растирала панцирь между ладоней и на пол осыпался белый пепел. — Пятьдесят четыре выжили, двое сдохли?

— Нет, он же не маньяк. Я не очень понимал саму суть его исследований — если он не отлавливал мышей с ментальными расстройствами, то выходит, он просто восстанавливал рецепты и проверял, насколько ядовитая получилась смесь.

Рихард врал и знал, что Марш это видит — исследования Леопольда, которые он потом нашел на бумажных и старых электронных носителях, были гораздо шире. Он свел с ума больше мышей, чем убил, но об этом было слишком долго рассказывать. Но он действительно никогда не тестировал препараты на людях.

— Все повторяется… — тихо сказала она. — Нас словно на колесо намотало и крутит, крутит… но с каждым оборотом мы чуть более уродливы и чуть более безумны… Колдер умер, знаешь?..

Он не знал и ему было интересно. На Марш он больше не смотрел.

— Леопольд был уверен в формуле, которую тебе давал, — сказал Рихард, глядя в глаза псу. В глубине собачьего взгляда ему мерещился зеленый отблеск, хотя в его глазах не было датчиков убежденности. — Он ее нашел в источнике, который считал надежным, долго тестировал на мышах и собаках, потом взял отпуск и сам начал принимать. Леопольд все-таки… был немолод, давно должен был выйти на пенсию. И он действительно считал, что может тебе помочь. И действительно был к тебе привязан. Это здесь я узнал, что основное соединение в твоем лекарстве токсично, в Младших городах это даже ядом не считается… да ты же сама дала Питеру Легасси эту формулу! Что ты ему сказала? Что в высокой концентрации сыворотка вставляет лучше эйфоринов, и этот дурачок тебе на слово поверил, потому что здесь помощники не врут и не причиняют вреда?!

Рихард замолчал. С ненавистью посмотрел на Поля, который все никак не хотел закончить этот разговор. Конечно всее так и было. Марш даже не пришлось кивать.

Человек бы все понял. Додумал бы сам, не требовал бы произносить вслух то, что Рихард совсем не хотел произносить. Но Марш больше не была человеком. И скоро должна была перестать быть совсем.

— Дейзи, ответь мне Дейзи! — вдруг фальшиво пропела Марш. — Я полубезумен, Дейзи, так я люблю тебя! Этот велосипед подходит для двоих! Дей-зи-и-и…

Рихард опустил руку на голову пса. В ту же секунду в коридоре раздались тяжелые шаги, следом — частые хлопки крыльев, глухой удар и металлический скрежет.

— Ответь мне, Дей-з-зи-и!

Стоило броситься к двери и повернуть вентиль. Но Рихарда уже утомил этот разговор, Поль с его благостной отрешенной рожей и Марш, которая смотрела в упор злыми алыми глазами и все пела, запинаясь, хрипя и растягивая слоги. И вместо того, чтобы закрыть дверь, он достал пистолет, снял с предохранителя и распахнул ее пошире.

На пороге стоял Клавдий. Лицо, не закрытое гидрогелевой маской, было белым, в красных пятнах, а в глазах горело злое черное счастье.

— Вам, — процедил он, протягивая Рихарду разрубленную пополам курицу. Уцелевшее крыло искрило и конвульсивно дергалось.

Почему-то первым делом Рихард обрадовался, что топор нашелся. Впрочем, радость угасла быстро.

— Клавдий… — осторожно начал он. Пистолет в руке не дрожал, но Рихард на всякий случай сжал его покрепче, прежде чем отойти в сторону. — Клавдий, ну вы же интеллигентный человек…

Он не слышал его. Смотрел на Поля, который почему-то не снимал очки. Маска Клавдия пошла синими морщинами, повторяющими контур его оскала, а на воротник закапали редкие капли крови — слишком красной и густой, смешанной с анестезирующим гелем.

— Ах, Дейзи! Я полубезумен… для двоих…

Рихард подавился последними словами и медленно попятился к двери. Странно, что пистолет по-прежнему не дрожал, потому что зубы у Рихарда стучали.

— Аве, Арто… — почти неслышно позвал он, сам не до конца понимая, зачем.

Наушник был забит густой, липкой тишиной. Он не думал, что захочет услышать, как Марш поет.

— Спой еще…

Рихард не видел Поля, только видел, как Клавдий коротко замахнулся топором. Наушники вдруг расширились, полностью блокируя внешние звуки, а потом заиграла неуверенная, ломаная мелодия. Рихард смотрел, как Клавдий снова поднимает топор и отпулело думал, как это вышло, что он не узнал Ольтору. Лучше она, чем Дейзи.

…Поднимает — и опускает. И поднимает снова. Только темные брызги разлетаются в тишине, смешанной с пятнами солнечного света.

Запястье вдруг обожгло, прямо над браслетом, а потом кто-то потащил его к выходу. Опомнившись, Рихард выскочил за дверь.

— Не пейте абсента, Клавдий, он отравлен, — предупредил он и повернул вентиль три раза.

Пес виновато бил хвостом и скулил, но запястье Рихарда из зубов не выпускал.

— Семейка! Сучка топор папаше принесла, как, сука, мило! — рявкнул он в меланхоличную серость коридора. — Выключи шавку, — хрипло потребовал Рихард у ассистента — Марш или кто там ее заменял, сейчас это значения не имело. Сделал глубокий вдох и четыре коротких выдоха. Поправил воротник — покрытый мелкими красными точками — и разгладил мягкие манжеты кардигана. — Айзек?.. Тоже сдох что ли? Эй, парень! — он не помнил как звали загорелого мальчишку, который выбежал из-за угла, торопливо расправляя синий пластиковый мешок, но совершенно точно он-то Рихарду и был нужен. — Бросай мешок, найди мне контейнер для биологических отходов литров на восемьдесят, лопату пошире, тряпок побольше и Айзека.

Мальчишка почему-то побледнел и начал что-то мямлить. Рихард не сразу понял, что целится ему в пах.

— Контейнер. И Айзека, — повторил он, не опуская пистолет. Хотя стрелять в общем-то не собирался.

Мальчишка что-то промямлил и бросился за угол. Рихард был уверен, что услышит топот и хлопок двери в конце коридора, но, судя по звукам, мальчишка за углом блевал.

— Живее, — скучающим голосом сказал он. Хотел выстрелить в потолок, но пожалел патрон. Мальчик и так побежал.

— Гершелл, — раздался в наушнике проникновенный голос Клавдия. — Откройте дверь.

— Ага, уже, — поморщился Рихард. — Вы за каким хреном человека на куски порубили?!

— Он такую анонимку хорошую включил для работы с вашей лицензией, — флегматично доложил Клавдий. — Так гораздо проще. Или вы хотели, чтобы я забрал Тамару и поехал в город, надеясь, что Поль оставит меня в покое?

— Я заказал Хоффелю такой прекрасный абсент, — горестно вздохнул Рихард. — Поль все равно бы умер, и довольно скоро. Только никто не испачкал бы пол. И стены. И потолок. Знаете, Клавдий, вы мне не нравитесь. Я, пожалуй, подниму свой гонорар.

— Ты что, не собирался дать мне умереть?! — с ненавистью выдохнула Марш. Рихард закрыл глаза и опустил на теплую голову пса почему-то задрожавшую ладонь.

Бесполезный дерьмоед Поль Волански. Медлительный, бесполезный, дохлый дерьмоед.

— Собирался, — ответил он. И пнул курицу, осуждающе уставившуюся на него красными глазами.

— Мы уже подписали договор. Как-нибудь бесплатно переживете свои антипатии, — равнодушно ответил Клавдий.

Дверь вздрогнула от удара. Рихард на всякий случай отошел на пару шагов.

— Сейчас придет мальчик, — сказал он. — Мальчик принесет контейнер и соберет туда… ну, то что осталось от нашего работодателя. А я поеду в город и буду ждать вас где-нибудь, где Дафна будет просматривать нас со всех ракурсов и прослушивать минимум с пятнадцати носителей.

— Где Тамара? — по-прежнему равнодушно спросил Клавдий.

— Откуда я знаю, — огрызнулся Рихард. — Аве, Арто, раз ты еще живая — знаешь, где Тамара?

— У нее нет браслета, — мрачно сообщила Марш. — И пряталась она там, где камер нет.

Рихард покосился на закрытую дверь. Открывать он ее не собирался. В конце концов, план он Клавдию изложил, и теоретически его можно реализовать с любым толковым маркетологом. Значит, ничто не мешает Клавдию заполнить еще один контейнер для биологических отходов.

— Гершелл, откройте дверь… Гершелл!

— Отключи звук и все входящие вызовы, — глухо попросил он. — И включи нормальную версию песни. Нужно же послушать, что ты изображала.

К его удивлению, она послушалась. Он вышел из лаборатории, сел на горячий утоптанный песок и подставил лицо солнцу.

— Ответь мне, Дейзи…

Рихард уже видел, что вездехода Поля на обычном месте нет.