Дело в чемодане

Глава 1

Был тихий уютный вечер в середине последнего оборота[1] солнечного сезона в красивом домашнем саду. Маменька часто любила устраивать чаепития в такой располагающей обстановке. Специально для таких целей дедушка, согласно капризу обожаемой дочери, когда-то построил в нашем саду просторную беседку, стены которой увивали виноградные лозы, спасая от зноя в жаркий день. Вокруг высажено множество ярких цветов, кружащих голову своими дивными ароматами в солнечный сезон. Внутри просторной беседки расположился внушительных размеров стол с отполированной каменной столешницей. В свое время камень для нее пришлось везти из-за моря, чтобы удовлетворить маменькин каприз. Снежно-белого цвета, камень обладает потрясающим свойством раскаляться лишь под воздействием прямо светящего на него солнца, а в тени, наоборот, еще длительное время сохраняет приятную прохладу. Благодаря этому и принесенная из дома еда с напитками не так быстро нагревались и портились. Дедушка, храни Всевышний его душу, не жалел сил и средств, чтобы порадовать свою единственную дочь.

Маменьке нравилось, когда позволяла погода, обедать на открытом воздухе. Да и отец не возражал против обедов всей семьей. Всей семьей это маменька, папа, я и младший на два года брат. Красивая картинка для удовлетворения любопытства соседей и заодно, чтобы потешить свое самолюбие. Хотя и сложно догадаться со стороны, но приятнее всего обстановка в доме, когда глава нашего семейства отбывал по делам.

В тот день в особняке был особый вечер, нас осчастливила визитом маменькина подруга, мадам Тора Декас вместе с дочерью, моей ровесницей двадцати лет. Но, несмотря на одинаковый возраст и ярое желание маменьки, подружиться с Реной Декас мне так и не удалось. Слишком разный круг интересов и характеры. Хотя я вполне была способна показывать дружелюбие и вести светскую беседу.

Из собственных мыслей меня вырвал звонкий смех маменьки. Благодушное настроение и спокойствие ее красят. Да и в целом маменька отлично выглядит для своих сорока пяти лет, не зная возраста невозможно предположить, сколько ей на самом деле.

— Милора, что ты думаешь о новой моде в фасонах платья? — обратилась ко мне маменька. — Рена уже вовсю примеряет новинки. Может и тебе стоит несколько обновить гардероб?

Зная отношение маменьки к подобной моде, а еще вернее мнение отца, привившего собственное мнение всем членам семьи, единственно верный ответ мог быть лишь один.

— Я считаю старые удлиненные фасоны более подходящими, особенно для барышень нашего возраста. Непривычна мысль демонстрировать окружающим ноги. Хотя Рене, безусловно, платье очень идет, и длина подчеркивает ее изящные щиколотки.

Все присутствующие после моего ответа невольно акцентировали внимание на упомянутых щиколотках, обтянутых белыми чулками и, благодаря ремешкам туфелек, очень напоминающих перетянутые окорока. Рена быстро спрятала ноги под скамейку, сверля меня недовольным взглядом.

— Моя Рена очень тщательно следит за новинками моды и своевременно внедряет их в собственный гардероб, — с достоинством ответила мадам Декас. — А вот юной госпоже Лоресской стоило бы поучиться на ее примере.

— Тора, не злись, моя дочь не сказала ничего обидного, а лишь сделала несколько неуклюжий комплимент Рене. — оправдала меня маменька, — И ты же знаешь, что она весьма сдержанна как в одежде, так и в эмоциях.

— Конечно, знаю. Моя Рена, в отличие от твоей дочери, ни за что бы не позволила мне с ее отцом выбрать ей жениха. К тому же в два раза старше, пусть и весьма обеспеченного и являющегося деловым партнером отца.

— Еще чего не хватало! — с возмущением высказалась Рена. — У каждого из вас уже была одна попытка выбора. И вы с папенькой ее сделали.

— Господин Никос Кавор очень уважаемый человек, — недовольно уточнила маменька, поскольку больше возразить было нечего.

— А я и не говорю ничего про отсутствие уважения в этому почтенному господину. Только по виду их рядом можно скорее предположить, что отец ведет под руку взрослую дочь, а не супругу. Хотя Милоре и исполнится двадцать один через несколько недель.

— Полно, Тора. Я уверена, что если бы кто-то с состоянием, как у Никоса Кавора сделал предложение Рене, то ваша семья сыграла бы свадьбу в этом же сезоне, — урезонила подругу маменька.

В целом с госпожой Декас было сложно не согласиться. Господин Кавор являлся круглолицым плотненьким мужчиной с выдающим приличный достаток внушительным животом. При этом достопочтенный господин обладал пышными бакенбардами, переходящими в усы, явно наметившимися залысинами и ниже меня на полголовы. Он являлся давним партнером господина Ларесского и с моих семнадцати лет начал намекать на поиски юной супруги, соответствующей его статусу, родом из благородной семьи, с покладистым характером и без вредных привычек. Мой отец быстро прикинул собственные выгоды и пользу от такого родства, и вскоре абстрактные разговоры о пользе такого союза начали всплывать за семейными обедами и ужинами. Спустя какое-то время мне было сказано прямо о принятом в отношении моей дальнейшей жизни решении. Но при этом господину Кавору сразу выставилось условие, что о свадьбе до моего двадцать первого дня рождения не может быть и речи. Все таки отец слишком радел за статус семьи, чтобы отступать от традиций и рождать нелицеприятные слухи. Это меня несколько успокоило, поскольку давало существенный запас времени для поиска выхода из ситуации, хотя я понимала изначально, что отец не меняет своих решений. По сути все разговоры являлись лишь отсрочкой во времени, и давали возможность смириться с неизбежным.

Интересно, относилась ли привычка винтить в мастерской гайки и собирать техномагические диковинки в понимании господина Кавора к вредным привычкам благородных девиц? Да, в нашем обществе такое не особо поощрялось, хотя к девушкам из простых семей требования гораздо ниже и они наравне с мужчинами вправе работать на благо семьи и самостоятельно себя обеспечивать. Для благородного же сословия такое не по чину, поскольку большинством воспринималось как неспособность мужской части семейства обеспечивать род. Но благодаря дедушке, храни всевышний его душу, я с малого возраста много времени проводила с ним в мастерской и превосходно усваивала эту зубодробительную науку. Отец матушки не жалел времени и сил, чтобы разъяснить так заинтересовавшую меня техномагию. И благодаря жизни в его поместье я имела самые счастливые воспоминания из детства.

Когда дедушки не стало, я вела себя идеальным образом во всем, чтобы не вызывать ни малейших подозрений. Мне стоило больших усилий прятать подаренные дедушкой инструменты и скрывать от родных известие о неподобающем юной барышне занятии. Благо за долгие годы жизни в нашей семье я прекрасно научилась скрывать истинные эмоции и демонстрировать лишь то, что ожидает видеть и слышать господин Лоресский. В итоге меня оставили в покое, позволив иногда даже тайком посещать частные занятия у одного уважаемого техномага преклонных лет. Правда для отвода глаз я всем сообщала, что посещала новомодные несколько последних сезонов курсы по кулинарии. Что само по себе весьма забавно, ибо готовить я совершенно не умела, как и имела весьма слабое представление об остальных домашних делах. Но в обществе стало весьма почетным, когда благородная леди могла проследить за всем, что происходило в доме, а также порадовать супруга лично приготовленным ужином когда тому заблагорассудится.

Но хотя бы в остальное мое образование по настоянию отца вложились весьма хорошо. Языки, математика, мироустройство, история, законы права. Отец был убежден, что для того, чтобы я стала хорошей супругой уважаемому господину, тому всегда должно быть со мной интересно побеседовать и без страха переложить часть собственных дел на мои плечи, не опасаясь прослыть безграмотным глупцом после многочисленных ошибок. Я понимала, что хорошее образование мне было необходимо как воздух и не противилась наукам, старательно усваивая преподаваемый учителями материал.

За красивой картинкой идеальной и благополучной семьи благородного происхождения скрывалась одна незначительная деталь. Отец всегда был свято уверен, что только он знает, как всем следует жить и каким правилам соответствовать. Младший брат подчинился и поступил в военную академию, тем самым в итоге избавившись от опеки не гнушающегося применить в качестве аргумента оплеуху родителя и живет своей жизнью, наведываясь изредка в семейное гнездо. К тому же из нескладного подростка брат уже сейчас стал юношей, а вскоре при содействии подготовки той же академии станет настоящим мужчиной. Искренне надеюсь, что в таком случае уже отцу придется бояться распускать руки.

Я же, насколько бы не любила свою маменьку и не радела за ее благополучие, не была готова принести свою жизнь в жертву выйдя замуж за чужого мне и нелюбимого человека. Да, это не редкость в благородном сословии. И в определенном ключе даже несет свои преимущества. Например, я бы наконец смогла избавиться от тотального контроля со стороны родителя. Благо он уже очень давно не поднимал в отношении меня руку. Но это не значило, что когда у господина Лоресского не клеялись дела, я не замечала унылое настроение маменьки, а зачастую и тщательно скрываемые синяки.

При этом я с детства знала, как хочу прожить свою жизнь, и золотая клетка, предлагаемая господином Кавором, не предел моих мечтаний. Еще больше меня пугало отсутствие полной уверенности в мягком характере вероятного супруга и дурных привычек, подобных отцу. Это то, чего я не могла знать наверняка. В конце концов, это был выбор маменьки, жить в подобной семье, а не мой. Она могла в свое время обратиться к дедушке и он со своим влиянием смог бы добиться для нее как развода, так и обеспечить маменьку и собственных внуков. Тем более что состоянием владел он, а Лоресские к тому моменту прокутили большую часть своего и женитьба отца на маменьке буквально спасла это благородное семейство от краха. Но маменька судя по всему побоялась навешиваемого обществом клейма разведенной женщины и роящихся слухов, поэтому дедушка так и не услышал от нее ни малейшей жалобы на деспотичного супруга, когда был способен все исправить. А в последствии, когда у него случился удар и здоровье ослабло, уже я не могла заставить себя поведать о происходящем в нашем особняке из-за страха еще больше навредить здоровью самого любящего меня человека.

Но имея пример подобной жизни перед глазами, я твердо поняла, чего для себя не хочу и не могла себе позволить рисковать собственной. Поэтому с семнадцати лет, услышав разрисованную родными перспективу, мило улыбаясь и ни коим образом не выказывая недовольства, я начала продумывать план собственного побега.