Чертова баба

Глава 2

В доме Стариковых-Светловых выдался редкий семейный вечер, когда, что называется, все собрались «у камелька».

Глава семьи, а это было большой редкостью и большой удачей, никуда не торопился, никуда не уезжал, а смирно сидел на диване. Маленький Кит пристроился рядом с папой.

— Петр! Почитай ребенку вслух! — попросила Светлова. — Говорят, это относится к незабываемым впечатлениям детства: родной голос, чтение вслух…

— Точно? — с некоторым сомнением в голосе поинтересовался Анин муж.

— Точно. А то ребенок твой родной голос только по телефону слышит.

— А что будем читать?

— Сказку! — сразу, не задумываясь, предложил Кит.

— О'кей! Хорошо… Давай сказку.

Петр не слишком радостно поднялся с дивана, подошел к шкафу, покопался на книжных полках и извлек толстый потрепанный том.

— О'кей! Как заказывали. Русская народная сказка, — объявил он. — «Жил один кузнец, — начал он, открыв том наугад. — Что, говорит, я горя никакого не видал, пойду, поищу себе лихо. Взял и пошел, выпил хорошенько и пошел искать лихо».

Аня оглянулась на Кита.

— Начало что-то не слишком сказочное… — пробормотала она. — Скорее реализм какой-то… Критический. Может, что-нибудь другое почитаем?

— Нет уж, просили — слушайте. "Навстречу ему портной. «Здравствуй!» — «Здравствуй!» — «Куда идешь?» — «Да, брат, все говорят, лихо есть на свете. Иду искать». — «Пойдем вместе, я тоже не видал». Вот они шли-шли, зашли в лес густой, темный, нашли маленькую дорожку и пошли по ней, по узенькой дорожке.

Шли-шли по этой дорожке, видят, изба стоит большая. Ночь. Некуда идти. Вот, говорят, зайдем в эту избу. Вошли, никого там нету, пусто, нехорошо. Сели себе и сидят.

Вот и идет высокая женщина, худощавая, кривая, одноокая.

«А, — говорит, — у меня гости. Здравствуйте!» "Здравствуйте, бабушка.

Мы пришли ночевать к тебе!"

«Ну и хорошо, будет, что поужинать мне», Они перепугались.

Вот она вошла, беремя дров большое принесла. Беремя дров принесла, поклала в печку, затопила. Подошла к ним, взяла одного, портного, и зарезала, посадила в печку и убрала.

— Так и написано «убрала»? — не выдержала Светлова.

— Угу…

— Ну, надо же, прямо современный грубый криминал: «Той же ночью бабушка убрала портного»! А какой бы мог быть заголовок в газете, представляешь?

— Представляю… «Портного убрала бабушка!»

— Точно!

— Ну ладно тебе, слушайте дальше… "Кузнец сидит и думает: что делать?

И говорит: «Бабушка, я кузнец». — «Что умеешь делать-ковать?» — «Да я все умею!» — «Скуй мне глаз!» — «Хорошо, да есть ли у тебя веревка? Надо тебя связать». Она пошла, принесла две веревки, одну потоньше, другую толще. Вот он связал ее одной, что была потоньше. Она повернулась и разорвала. «Нет, бабушка, так не годится». Взял он толстую веревку, да этою веревкой и окрутил ее хорошенько. Она повернулась, не порвала. Вот он взял шило, разжег его, наставил на глаз-то ей на здоровый, взял топор да обухом как вдарит по шилу…"

— Ужас… Может быть, мы все-таки не будем : читать эту сказку? — попросила Светлова.

— Подожди, мне уже самому интересно!

— И мне, — скромно заметил Кит, без нажима подчеркивая, что его мнение не последнее — книжку вслух решили почитать все-таки именно для него! — Кузнец от нее убежал, от этой высокой худощавой? — нетерпеливо спросил он отца.

— Да! Но это еще не конец…

— А что же дальше?

— Да слушайте вы! — возмутился Петя. — "И пошел опять кузнец в лес по узенькой тропинке. Смотрит, в дереве топорик с золотой ручкой. Захотел себе взять. Вот он взялся за этот топорик, рука и пристала к нему. Что делать? Никак не оторвешь. Оглянулся назад. Идет к нему лихо и кричит: «Вот ты, злодей, и не ушел».

Кузнец вынул ножик, в кармане у него был, и давай руку пилить. Отрезал ее и ушел. Пришел в свою деревню и стал показывать свою руку:

«Вот, — говорит, — я без руки остался, а товарища моего совсем съели».

Конец! Тут и сказочке конец…

— Да… — вздохнула Светлова, — а еще говорят, в нынешних детективах много трупов. Вот недавно даже читала в газете: проводится «круглый стол», обсуждается тема «Детектив как средство жестокости».

— Звучит не слишком по-русски… Все равно, что сказать: «Русская сказка как средство доброты».

— Куда там… Доброты! На полторы страницы текста — один зажаренный в печи труп, пытки с особой изощренной жестокостью — раскаленным шилом в глазик!

— и другие не менее тяжелые увечья. Например: отпиленная рука… Одна только эта «оптимистическая» финальная фраза чего стоит… «Вот, — говорит, — я без руки остался, а товарища моего совсем съели».

— А чего ты хотела? — философски заметил Петр. — Это же фольклор. Испокон веков главным средством воспитания детей был психологический террор — запугивание, угроза! И в этом смысле фольклор, народная сказка прекрасно справлялись с поставленной задачей.

— Тогда все равно, что читать бедному ребенку — «Терешечку», где мальчика запекают в печи, что «Кошмар на улице Вязов»?

— Логично. Например, уровень ужаса, который испытывает ребенок, когда Муху-Цокотуху куда-то там волокут, по оценкам психологов, зашкаливает за допустимый предел.

— Неужели?! — ужаснулась Светлова. — Нет уж. — Завтра же зайду в книжный магазин и постараюсь найти для Кита что-нибудь современное… доброе, светлое…

— А что такое лихо? — вдруг спросил Кит.

— Ну… Лихо — это плохо.

— Это неприятности?

— В общем, да. Причем большие неприятности!

— Ма… — вдруг задумчиво спросил Кит. — А зачем же этот кузнец пошел искать неприятностей?

— Ну… — Светлова смешалась. — Очевидно, ему хотелось новых ощущений… Впрочем, спроси папу. Правда, Петя, зачем?

— Ну, видишь ли, сынок, это очень по-нашему — искать приключений на свою задницу!

— Ты уверен? — Светлова нахмурилась от «не педагогических» объяснений своего мужа.

— Абсолютно уверен. Обратите внимание, кузнец — это хорошая, высоко котирующаяся на рынке труда профессия. В деревне кузнец не последний человек. В общем, средний класс. То есть это жизнь без проблем, постоянный доход, социальный статус, уверенность в завтрашнем дне. И вдруг буквально «на ровном месте» — заметьте, ни с того, ни с сего! — этот кузнец начинает колобродить.

— Может, у него кризис среднего возраста? — предположила Светлова.

В это время зазвонил телефон.

Петя снял трубку:

— Привет!

Стариков стал с кем-то разговаривать, а Светлова отправилась по предназначению, на кухню. Однако минут через пять там появился и ее муж.

— Подойди, пожалуйста, к телефону. Это тебя! — пригласил ее супруг.

Надо сказать, приглашение прозвучало несколько иронически.

— А кто это?

— Андрюша Кронрод.

— Вот как? — удивилась Светлова. Андрей был сугубо Петиным приятелем, и, в общем-то, Светлова не помнила, чтобы когда-нибудь они с Андреем общались «поверх Петиной головы».

— Интересно… — пробормотала она.

— Мне тоже, — хмыкнул Стариков. — Он хочет тебя о чем-то попросить. У него, видишь ли, к тебе дело.

— Какое?

— Видишь ли, мне он этой тайны не открыл! Светлова не удержалась от усмешки. Все ясно! Петр становился настоящим собственником: его друг это только его друг! И что могут быть за секреты от него, и как это его могут хоть на десять минут исключить из общения?!

Сообразив, что такие переживания Петру будут только полезны, Светлова не стала успокаивать мужа и отправилась преспокойно к телефону.

— Ань! Понимаешь, тут такое дело… — услышала она в трубке заметно взволнованный голос Андрея. — Нужна квалифицированная помощь. Нашелся один мой пропавший друг…

Анин собеседник вдруг нерешительно замолчал.

— Ну, так это же хорошо, — заметила Светлова. — Я понимаю —пропал бы человек!.. А тут нашелся!

— Если бы хорошо…

— Не поняла?

— Видишь ли, его нашли мертвым, спустя несколько месяцев после его исчезновения.

— Ах, вот что… Извини. Мне очень жаль.

— Причем, нашли довольно далеко от Москвы — под Тверью, в лесу.

— Подснежник?

— Да…

— Ужасно…

— Так, понимаешь, была, пока его не нашли, у его жены и у родных, и вообще у нас всех, кто его знал, надежда, что он еще вернется. А теперь… Ну, в общем, ты представляешь, что творится сейчас у него дома. Мать, отца у него нет, вообще пришлось в больницу положить…

— А кто он, этот твой друг?

— Журналист. Зовут Максим Селиверстов. Работал в газете.

— Это его жена просит помочь?

— Да, Майя, его жена… Точней сказать, ее родители. Их очень беспокоит состояние дочери. Она-то сама, бедняжка, просто в шоке… Никак не может прийти в себя.

— Ну, это естественно.

— Понимаешь, какое дело, Майя вбила себе в голову, что у покойника, у Максима, какое-то странное выражение лица… И это, как она говорит, не дает ей покоя!

— Ей не дает покоя выражение лица у покойника?

— Ну да!

— То есть, Андрей, извини за неделикатность, но поскольку ты не «жена покойного», я употреблю более точное выражение… Речь идет о странном выражении лица у трупа, пролежавшего несколько месяцев в лесу где-то под Тверью?

— Да я же, Ань, и говорю тебе: не в себе она! Вбила в голову. Причем это у нее уже вроде мании: забросила все свои дела, твердит, что ей надо знать, что случилось с Максимом.

— Ах, вот что…

— А родители, сама понимаешь, в панике: зятя-то все равно уже не вернешь, а у дочки того гляди совсем с головой скоро будет плохо. Они люди состоятельные, вполне могут заплатить за расследование.

— И насколько я поняла, ты предлагаешь мне за него взяться?

— Точно…

— А родственники Максима что-нибудь уже предпринимали?

— Конечно… Милиция и все такое! Ну, милиция, сама понимаешь, и когда Макс только исчез, ничего не обещала. Нет, мол, никаких у пропавшего ни врагов, ни опасных связей, грабить у него было нечего — за что тут зацепиться?!

— А это и в самом деле так?

— В самом деле. Светлова вздохнула:

— Тяжелый случай…

— Ну, а теперь, — продолжал Кронрод, — когда труп Максима обнаружился, менты и вовсе ручки сложили… Столько времени, говорят, прошло — что мы можем сделать?

— Ну, понятно…

— Понимаешь, по-своему они правы… Ведь даже версия с психом и немотивированным преступлением: шел-шел, встретил сумасшедшего — вот тебе и смерть! — отпадает.

— Отпадает?

— Ну да! Зачем такому психу, если он убил Макса, везти труп за триста километров?! А сам Максим туда, в эту Тверь поехать ну никак не мог. Если только его загипнотизировали. И дали установку: гони в леса под Тверью на ночь глядя. Абсурд, сама понимаешь!

— С милицией все ясно. Не помогла, — подвела итог Светлова. — Ну, а «все такое»? Это что такое означает?

— «Все такое» — это детектив-любитель, к которому обратились Майины родители. Когда с милицией не заладилось, они нашли человека по объявлению.

— Ну и?

— Ну и теперь этого «любителя» самого милиция прихватила!

— А что такое?

— А он, понимаешь, первым делом устроил незаконную прослушку.

Подключился к телефонам некоторых товарищей.

— Каких?

— Ну, тех, кто был как-то связан с последними днями и делами Максима Селиверстова.