Gosick: Red

— До скорого. — Голос у него не самый приятный. — Настоящая Серая Волчица. Легенды не врут.

— Учти, звериного во мне гораздо больше, чем можно представить.

Викторика вышла на минуту и удалилась. К ней явился обычный слуга. Машина уехала, сильно кряхтя. Вместе с ней тем днём и нарушился покой. В глазах Викторики беспокойно метались искорки.

«До скорого», «Легенды не врут», «Серая Волица»… Минуют дни, и не останется следов той перепалки.

Викторика нервно закурила золотую трубку, вглядываясь в небо.

— Кудзё! — Вскрикнула Викторика от отчаяния, но затем успокоилась. — Когда ты уходишь, тебя сменят сущий ад!

Глава 2. Психоанализ по Брейду

Часть 1

Кадзуя уезжал на юг по сырой дороге в сторону Манхеттена. На обратном пути снова попались ему приевшиеся взору железобетонные глыбы.

И вновь, «Улица корреспонденции». Проще говоря, круглосуточная говорильня для всех, кто связан с прессой, каждый выходящий из центрального издательства на углу работает в средствах массовой информации или… в ФБР, как вариант. А ещё здесь продают отличное пиво!

Заправляет всем этим делом выходец из высшего общества, который, по некоторому мнению, отжал в свою долю немалый капитал после войны.

Над входом висит ангел с нимбом, взмахнувший крыльями. На первом этаже располагается ресторан. И Кадзуя был бы не прочь перекусить тут, если бы не дневная суматоха. Ему предстояло подняться на четыре этажа выше.

Узкие коридоры холодны. У двери с остеклением на месте встречи молча шатался Ник. За Ником сидит секретарша вся в золоте и кольцах, а за одним столом с ней…

— Господин Паркер!

Главный редактор.

— Господин Кудзё, господин Сакко, не стойте в дверях и присаживайтесь, в ногах правды нет. Вы не против того, чтобы посидеть в компании с моей секретаршей?

— Буду признателен.

Ник ещё не отошёл от лёгкого мандража. Он вошёл в переговорную, запнувшись. Главный редактор вчитывался в новый выпуск газеты, на глянцевой обложке который изображался врач в белом халате и маленьким пенсне. Секретарша же покинула кабинет, сославшись на то, что ненасытный Паркер съел все закуски к чаю, и пошла за сладостями.

— Деньги я тебе верну!

Мистер Паркер снова перевёл взгляд, указывая пальцем на обложку.

— Кудзё… Ник… Нам нужно взять новое интервью… Эта задача в приоритете!

— Какое интервью?

— Не могли бы вы рассказать подробнее, господин Паркер? Время? Место?

Главный редактор смутился наглости, но журнал развернул.

«Клиника доктора Г.И. Брайда открывает двери, начиная новую эпоху психиатрии». С виду обычная реклама.

— И… Что здесь интересного?

— Ажиотаж огромен! В денежном эквиваленте мы планируем выручку не меньше ста тысяч долларов за новый выпуск, а то и больше, и должны опередить остальные газеты. — Объясняя двоим подчинённым суть проблемы, главный редактор расчесал руку до крови.

Нико же в дело не вникнул.

— А нас-то зачем в спешку вгонять?

— Поймите, я бы занялся работой лично, но у меня семья и дети, вы же такими проблемами не обременены!

…

После этой фразы аргументы у Ника закончились. Вся надежда пала на Кадзую.

— Брейд — немецкий психолог, после войны переехавший в США и открывший клинику, сам не воевал, но был ранен… В настоящее время пенсионер… — Главный редактор цитировал у себя в голове какую-то книгу почти построчно. — Мне крайне интересно его творчество!

— Мы поняли, поняли, господин Паркер. Не схватите тут удар на месте.

— Мир погряз в грехе: выпивке, куреве, проституции. И тут между рекламой всяких непотребств появляется он. Мессия! — Кадзуя бы перебил Паркера, но тот окончательно вошёл в раж. — Коллеги, за дело! Вы должны принести мне интервью с Бредом. Больше и слышать не желаю!

***

По первому этажу издательства брели две измученные фигуры. Красные глаза слипались от усталости.

— Брейд… Знаешь, я о нём слышал.

— Полтора часа просидели без толку… Сейчас около трёх. Как будем брать интервью?

Кадзуя едва ли не падал.

— Я где-то точно видел его лицо с обложки.

— Не ты один!

— А?

— Имя замысловатое, запоминать трудно, лучше я запишу. А потому сложу в бумажный самолётик и… Я вчера ходил по забегаловкам близ Бруклинского моста к северу отсюда. Не хочешь отправиться на разведку? За мой счёт! Угощаю мятным вареньем. «Мятное варенье»… И как они до такого додумались. А потом примемся за громадьё работы!

— Ну не жалуйся! Если нам доверили такую сложную задачу, значит мы теперь больше люди в издательстве.

«Дилли Роуд» дурно славилась тем, что журналисты изнемогали от объёмов работы до смерти. Это не шутка. Многие падали прямо в тёмных, душных коридорах конторы. И более не вставали.

— Ты изменишь мнение, когда весь лоб разобьёшь в кровь, добиваясь встречи с тем доктором, уверен!

— Напротив, я не уверен, пересекался ли с Брайдом, но лицо…

Внезапно разговор их прервали два вставших на дороге, подвыпивших ирландца. Причём пили они что-то наподобие водки с кофе и молотым перцем. «Макаронники работают заодно с узкоглазыми? Мафиози уже на пороге? Прочь с дороги, утырки!»

Ник, частенько попадающей в передряги, мигом завёл Кадзую в ближайший переулок.

— Ирландцы распоясались из-за Голдсворта, они одной национальности. «Честный независимый кандидат, за которым не стоит ни мафия, ни ФБР». Ещё и это интервью с Мисс Нью-Йорк, кроме Брайда…

— Про Голдсворта не сомневаюсь, его агитационные фургончики скоро начнут разъезжать по нашим улицам и около Эмпайр-стейт-билдинг намечается предвыборный митинг. Ник, у меня между прочим вся жизнь как один рабочий день, не дави! Знаю я, к чему ты клонишь.

— Но, пожалуйста, Кудзё!

— Должен будешь…

— Подумай сам, я спасаю тебя от бродяжничества. — В чём-то Ник оказывался неоспоримо прав, а в чём-то нет.

— Только ради… — прозвучала длинная пауза, — нашего читателя.

— Ну пока Голдсворт не появился в здешних кварталах, фронт работ нас в покое не оставит. Я с детства размышлял на темы, какие неприятности может принести человеку богатство. Страх? Жизнь в бегах? Перечень достаточно большой. И наши мысли с Голдсвортом схожи. — Правда, обладал Ник и весьма неприятным качеством. Он был тем ещё болтуном. — В жизни я пережил не мало, уж поверь, Кудзё, так и до невроза не далеко. Кудзё?

Перейдя на другу сторону, Кадзуя попал в окружение толпы. Они вышли к реке, где людской поток разделялся на две стороны.

— Невроз? Нет. До невроза мы пока не дошли, но рано или поздно я подам на главного редактора в суд за неисполнение трудового договора.

— Будь уверен, когда ты решишься это сделать, я встану на твою сторону, дружище.

«Улица корреспонденции» обыгрывалась. Вместе с ней заканчивалась и беготня, и шум пишущих машинок, и печальные вздохи рабочих.

Часть 2

«И почему ты отказался со мной станцевать, Кудзё?»

Редкие холмики, старые дубравы, шаткое здание к северу от «Дилли Роуд». Время не пожалело это место. На скамейках ютятся влюблённые.

Тут же по району проносится неизменный столь же потрёпанный годами велосипед. Позади за ним несётся молодой итальянец.

— Да постой! Тебе что, боги востока благоволят?

— Не думай на ходу, Ник! Просто беги!

— За те три месяца нашей совместной работы ты, Кудзё, предстал предо мной совсем другим человеком!

— Здесь повернём налево! — Выкрикивает Кадзуя, лихо орудуя с картой.

На сей раз они приближались к одном из самых престижных районов Нью-Йорка, бывшей штаб-квартире «Центрального бюро»^*. Даже психиатрическая клиника здесь охранялась лучше всяких похвал. Чёрная вода лилась из фонтана во дворе. Сразу за ним открывался вход к лифтам первоклассного качества.

— Неплохо они тут устроились. — Отметил Кадзуя, вглядываясь в зеркальный пололок.

Лифт остановился на пятнадцатом этаже. У входа гостей встретила распускающая тигровая лилия.

— Аудитория номер 153. Так, это… О, боже…

Чёрная дверь напротив распахнулась. В коридор вышел рослый мужчина. И не что бы не выдало в нём военного, если бы только не рукав пальто, качающийся туда-сюда вкупе с отсутствием левой руки.

— Увидимся завтра вечером!

Стоило Кадзуе войти в кабинет, ему сразу поплохело. Стол, стул, синяя кушетка, фонтом человека в разрезе, модель глазного яблока и статуя горгульи. На книжных полках располагались такие научные пособия, названия которых Кадзуя не смог бы даже правильно выговорить, не то что ознакомиться с содержанием.

Друзья только решили пройти вперёд, но вдруг.

«Тук-тук-тук».

— Этого ещё не хватало…

Из лаборантской стремительно вышел человек в белом халате. Вышел настольно быстро и неожиданно, что Кадзуя с Ником оба опешили. Глаза его защищали солнечные очки, голову закрывала шёлковая шляпа. И казался этот мужчина вполне благовоспитанным человеком, за исключением того, что шёл вприпрыжку, успевая чуть ли не танцевать на ходу.

— Просим прощения. Вы случаем не доктор Г.И. Брейд?

Мужчина кивнул.

— Он самый! Не ожидал, правда, что газета пришлёт столь юных репортёров, но польщён. — Отвечал доктор не переставая приплясывать. — Признаюсь, я редко даю интервью… Но теперь, когда появилось свободное время… Давайте, вы сядете вот сюда… А, хотя лучше поступим так… Подвиньте это кресло в мою сторону, пока я… Разберусь с этой горгульей.

Не прошло и минуты, Кадзуя очутился в просторном рабочем кресле. Его догадки о личности доктора оправдались.

— Чему вы так удивляетесь? — Спросил Брейд, наконец, успокоившись. — Не смотрите на мою ходьбу. Думаю, это проявление одного заболевания, одного из тысячи заболеваний, которые я изучаю. А вы, молодой человек, видитесь мне абсолютно здоровым. Прошли войну?

— Разумеется. — Ответил Кадзуя ровно таким тоном, каким можно ответить, казалось бы, пляшущему, казалось бы, врачу.

— И я прошёл. Аж две, вот только в первой не участвовал. Правда, то время на всех оставило свой отпечаток.

Пока Ник готовил к работе фотоаппарат, Кадзуя уже достал ручку с блокнотом.

— А те, с кем вы прибыли сюда, тоже воевали?

— К сожалению. — Глаза доктора невозможно было разглядеть за солнечными очками, но вот самодовольную улыбку ещё как. — Мои пациенты — жертвы войны, по большей части. Соединённые штаты сейчас переживают культурный и экономический подъём. Однако новое поколение детей уже прочувствовало: что-то с этим миром не так. Сельское хозяйство, можно сказать, заново родилось из пепла. Это время сложное, туманное.

— Я примерно понимаю, о чём вы хотите сказать, доктор.

— Но я предполагаю, что душевные травмы мало чем отличаются от физических страданий. Построенный на этой догадке тип лечения я называл… психоанализ. Я вижу, вы люди образованные. Не хотите кое-что попробовать? — У Брайда явно были большие планы на гостей. — Понимаете, человеческий разум — это такая же физическая вещь, как резина. Его можно растянуть во всех четырёх направлениях. — Улыбка внезапно покинула его лицо. — Поступим так, вы сейчас ляжете на диван, а ваш итальянский друг сядет в кресло рядом.