Легенда о Зорро

Глава III Дуэль

Мысли о несбывшихся чаяниях и надеждах беспорядочным мороком роились в голове дона Диего и пока никак не складывались в чёткий план по возвращению перстня с фамильным гербом де ла Вега законному владельцу. Три улана испанской кавалерии, пожертвовавшие выпивкой, ради того, чтобы присоединиться к отряду сержанта Гарсиа, не давали Диего покоя — он достаточно времени проводил в компании коменданта пуэбло, чтобы знать в лицо всех солдат гарнизона Лос-Анджелеса. Незнакомцы догнали отряд сержанта, слились с толпой, не вызвав ни чьих подозрений, осмотрели дом сеньориты ди Марез и скрылись в холмах.

Странный отряд очевидно спешащих с неотложным поручением солдат, рвение которых могло послужить гордости самого взыскательного командира, избрал самый короткий и опасный путь. Тропы в холмах были ненадежны, любой ливень ставил под сомнение их существование, превращая породу под ногами в склизкую жижу, делая опасным каждый шаг, грозивший неприятными последствиями лошадям и неумелым наездникам. Уланы благополучно миновали все опасности дороги и не долее чем через два часа въехали в Сан Хуан Капистрано.

Сан Хуан Капистрано и Лос-Анджелес, как и прочие города-сателлиты францисканских миссий, руками короля и папы равномерно расставленных по центральной дороге, находились на отдалении однодневного конного перехода друг от друга, будучи отделены географически лишь неширокой грядой плосковерхих холмов, каменистые тропы в которых позволяли значительно сократить это расстояние. Форт Сан Хуан Капистрано был выстроен полвека назад для защиты францисканской миссии от нападений индейцев, и сейчас, когда восстания дикарей остались в прошлом, вмещал небольшой гарнизон — всего дюжину улан под командованием лейтенанта кавалерии Хувенала Гонсалеса. Гарнизон форта существовал только на довольствие, не получая других доходов, и такое скромное существование никогда не вызывало недовольства солдат. Жители посёлка отлично уживались со своим комендантом, который не беспокоил их поборами, и, казалось, сам, проникшись христианской моралью, не стремился к обогащению, пока запоздалое решение о расформировании гарнизона за ненужностью не положило конец миру и спокойствию.

Лейтенант решил проигнорировать приказ, справедливо полагая, что возвращение в расположение действующей армии ведущей нескончаемые войны Испании сулит ему верную смерть. Курьер губернатора уехал, и жизнь пошла своим чередом, пока Гонсалес не столкнулся с новой проблемой — довольствие больше не поступало, и небольшой гарнизон был вынужден сам добывать себе пропитание. Положение казалось коменданту безвыходным: облагать налогами и поборами жителей Капистрано было поздно —

ропот местного населения мог заставить губернатора предпринять более активные действия по расформированию гарнизона, чем отправка курьера. Лейтенант не находил себе места от переживаний об уготованной ему незавидной участи, пока ему в голову не пришла блестящая идея: он решил грабить жителей вверенного ему посёлка под личиной Зорро. Первое время новоявленные преступники не встречали даже сопротивления у горожан. Банда самозванцев процветала, они уже не ограничивались родным городом, стали грабить на дорогах и даже нападать на небольшие отряды солдат, перевозившие ценности из порта, пока не познакомились с тем, кому не в последнюю очередь были обязаны первыми своими успехами.

Испив полной чашей весь гнев чёрного всадника в маске, преступники решили, что тот не так страшен. Связанный какими-то своими понятиями о чести Зорро никогда не убивал противников, и тем так или иначе удавалось избегнуть правосудия. Безнаказанность вскружила голову коменданта, Гонсалес теперь считал себя великим стратегом, он умело пользовался главным своим преимуществом над Зорро — численностью вверенного ему гарнизона. Изредка лейтенанта одолевали сомнения, он топил их в вине и дыме дорогих сигар, пока известие о гибели четырёх улан вверенного ему гарнизона не стало для него настоящим ударом — лейтенант не мог позволить себе терять людей. Никто из подчинённых ему улан не хотел умирать за родину и менее всего за лейтенанта Гонсалеса, которому они повиновались, скорее, по инерции признавая в нём лидера, прельстившись идеей легкого обогащения. Они всё ещё могли в случае провала затеряться среди пеонов, но только не комендант, жизни и безопасности которого теперь угрожал каждый солдат расформированного гарнизона. Гонсалес изрядно перетрусил, он ждал теперь, что вверенные ему уланы разбегутся, а то и ещё хуже — выдадут его губернатору, дабы спасти свои жизни. Лейтенант нервно мерил шагами свой кабинет, в каждом шорохе ему мерещилось предательство. Комендант ошибался в своем гарнизоне: неожиданно ворвавшиеся в его кабинет солдаты не угрожали ему, не направились к сейфу, в котором хранилось награбленное, они сообщили лейтенанту чудесную новость. Теперь, когда Гонсалес знал, что сеньорита ди Марез умудрилась выкрасть перстень с фамильным гербом знаменитого преступника, от победы над Зорро его отделял лишь шаг.

* * *

Гасиенда ди Марез и в годы своего расцвета при прежнем хозяине, собравшем большое стадо отменного скота, не принимала такого количества гостей, и уж тем более так не охранялась. Комендант пуэбло Лос-Анджелеса с половиной гарнизона расположился в патио, периметр гасиенды патрулировался, дон Рамон Сантилл, вооруженный шпагой и пистолетом, занимал одно из кресел в гостиной. Несмотря на это, сеньорита ди Марез не чувствовала себя в безопасности, ею владели сомнения, она одновременно боялась и желала того, что должно было случиться этим вечером, в смятении она не могла найти себе места, пока не приехал дон Диего де ла Вега вместе со своим слугой. Осыпав насмешками долгожданного гостя, она покинула гостиную, чтобы распорядиться насчет ужина, а Диего расположился в одном из кресел, позволив своему вечно сонному слуге усесться в соседнем.

— Я надеюсь, перстень всё еще при вас, Изабелла, — произнёс младший де ла Вега, как только сеньорита появилась в дверях с небольшим подносом в руках.

— Ваш друг ещё не появлялся, Диего, поэтому кольцо у меня, — ответила Изабелла и, подойдя к небольшому круглому столику, стоявшему между креслами, на которых устроились сеньоры, поставила поднос и положила перстень на небольшое блюдце в центре. — Приманка готова, осталось поймать Лиса.

Удобно устроившись в кресле напротив своих гостей, сеньорита упивалась сознанием собственного превосходства, после целой недели несбывшихся надежд и тяжких сомнений состоятельный поклонник, наконец, был в полной её власти. Изабелла никогда не понимала, что может связывать благородного кабальеро и знаменитого разбойника, но замечала, что дона Диего отчего-то очень волнует судьба Зорро. Что ж если это было единственным способом вновь привлечь внимание неучтивого поклонника... то за последнюю неделю она совершала не менее безрассудные поступки! Сеньорита оглядела комнату, присутствие младшего де ла Вега, не сводившего с неё удивленно-изучающего взгляда, песней умиротворения и покоя разливалось в её душе. Песня росла и крепла, пока, наконец, не вырвалась наружу, превратившись в мирное посапывание слуги дона Диего.

— Почему бы вам не отправить своего слугу на кухню, дон Диего, там его накормят, — проговорила Изабелла.

— Я не вижу причин, по которым Бернардо не может остаться здесь и разделить с нами ужин, Изабелла, во всяком случае, я чувствую себя более уверенно в его присутствии, — ответил неучтивый поклонник.

— Диего, прошу вас, ему здесь не место, — сеньорита не собиралась уступать, готовясь к долгому спору, но дон Диего удивительно легко внял её мольбам, — поднявшись, он стал будить своего слугу.

Усилия младшего де ла Вега неожиданно быстро увенчались успехом — глухонемой слуга проснулся от лёгкого прикосновения и вскочил с кресла, будто только что понял, где находится, и, осознав свою неучтивость, заметался из стороны в сторону, не удержался на ногах и упал, перевернув столик, на котором покоилось заветное кольцо. Дон Диего бросился к своему слуге, чтобы помочь ему подняться и успокоить его, и после многочисленных поклонов и безмолвных извинений, Бернардо был отпущен на кухню.

Произошедшее рассмешило Изабеллу, она с удовлетворением наблюдала за тем, как Рамон и Диего наводили порядок в комнате, — пока не вспомнила о перстне Зорро. Осколки небольшого блюдца постигла обычная участь разбившейся посуды, а тот переполох, который вызвала невинная выходка Бернардо, не позволял Изабелле начать разбирательства, не обидев своих гостей. Все были под подозрением: младший де ла Вега был заинтересован в получении кольца и не скрывал этого; дону Сантилл массивный золотой перстень мог сберечь немалую сумму для выплаты долга, доставшегося ему от проигравшегося в карты отца; а слугам на гасиенде ди Марез платили такое маленькое жалование, что, Изабелла объясняла то, что они всё ещё служат ей, лишь признательностью её безвременно почившему дяде.

— Должно быть, Зорро был здесь, — смеялся младший де ла Вега, — индейцы говорят, что он не человек, а, скорее, дух, и может проходить сквозь стены и быть невидимым.

— Перестаньте, Диего, я имела возможность убедиться в телесности этого преступника, когда он вёз меня в неизвестном направлении.

— Не расстраивайтесь, Изабелла, — проговорил дон Рамон, — возможно, Зорро не знает, что мы потеряли перстень и всё-таки попадёт в засаду.

— Изабелла, пошлите за Бернардо: уже темнеет, на дорогах не спокойно, вам теперь ничто не грозит — а я хотел бы добраться до собственной гасиенды засветло, — произнёс Диего. Он удобно расположился в кресле, всем своим видом излучая спокойствие, пока крики — «Зорро!» — и возня снаружи не заставили Изабеллу испугаться внезапным изменениям, произошедшим в лице состоятельного поклонника. Младший де ла Вега вскочил с кресла — топот копыт известил собравшихся в гостиной об отъезде сержанта — дон Диего отодвинул занавеси и удивительно привычным движением вынул шпагу из ножен.

— Запри двери, Рамон, — дон Сантилл не заставил просить себя дважды, направился к дверям, но опоздал. Дверь, ведущая в кухню и людские, внезапно распахнулась, Зорро вошёл в гостиную, держа пистолет наготове, Рамон замер на месте, со смесью страха и удивления рассматривая тёмную фигуру в чёрном плаще, шляпе и маске, наполовину скрывавшей лицо, пытаясь узнать в разбойнике человека, которому он был обязан жизнью. Самозванец понял замешательство дона Сантилл по-своему: Рамон с отвисшей челюстью идеально подходил на роль слабака и труса. Не видя каких бы то ни было препятствий, бандит направился к намеченной жертве. Диего, который по нелепому стечению обстоятельств оказался единственным не потерявшим самообладание человеком в комнате, заслонил сеньориту, выбил оружие из рук преступника и оглушил самозванца, ударив эфесом шпаги по голове. Сеньорита уже собиралась обнять спасителя, когда передняя дверь слетела с петель...

— Руки вверх, сеньор, — выкрикнул самозванец, угрожая присутствующим пистолетом. Рамон на этот раз оказался проворнее, — с диким криком отчаянья налетел на разбойника, повалив его, — выстрел пришёлся в пол…