Пропавший брат

Конец сибирской вандеи

На другой день Гани провожал фургон индусского факира в далекий путь. Он долго прощался с Володей. Петрик заметил повлажневшие глаза брата. Он крепко пожал руку казахскому певцу и шепнул:

— Спасибо вам!

Синяк отдал факиру почти все имевшиеся у него деньги — три тысячи рублей. Тунемо-Ниго в своем фургоне доставил Василия Иваныча до спокойной пристани на Иртыше, и здесь Синяк распрощался с мальчиками.

— Факир мне обещал довезти вас до Омска, — сказал он Петрику. — Я уплатил за каждого из вас по тысяче рублей. Когда будет свергнута власть Колчака, вы сможете уехать в Россию. Факир вас отправит. Я верю ему. Он порядочный человек, а жена его — образец добродетелей.

Синяк взял одноместную каюту и отплыл вниз по течению Иртыша. Факир завернул в ближайшую станицу, продал лошадь казакам и на другой день тоже отправился пароходом в Омск.

Пароход «Меркурий», тот самый, на котором год назад Петрик и Володя ехали на Алтай искать Борю, везет трех братьев в Омск. Они сидят на одной скамейке и делятся воспоминаниями о пережитых скитаниях.

Боря рассказывает про сожженную Маралиху, старика Софронова, как тот меткими выстрелами сшибал шишки с головы анненковского поручика. Петрик и Володя слушают его и в свою очередь вспоминают Бориса Петровича, пчеловода Кондратьева, Павла Петровича и бесстрашного товарища Захара.

— Ты сам видел, как он горел? — допытывался Петрик.

— Видел, как потащили в топку.

— Я отомщу им!

В глазах Петрика сверкает огонек ненависти, и он сжимает кулак.

А за круглым, толстым стеклом иллюминатора пенится и убегает зеленоватая иртышская вода, и видно, как низко над рекой пролетают остроклювые птицы, сопровождающие пароход.

На скамейке лежит закутанная Эльза. Глаза ее закрыты, но она не спит. Тунемо сидит возле больной жены, смотрит на нее грустными глазами и тихонько гладит по золотым волосам.

...Когда подъезжали к Павлодару, Боря, отправившийся с чайником за кипятком, неожиданно встретил своего друга по деткоммуне — Гришку Афанасьева. Рифмач был немного смущен. Он отвел Борю за пирамиду дров, и здесь между Большими Пальцами произошла задушевная беседа.

— Меня ищут! — шепотом сказал Рифмач. — Не называй меня Гришкой, а зови лучше Ванюхой. Понял? Держи язык за зубами и ешь пирог с грибами.

Афанасьев ехал с билетом, но без копейки денег. Боря познакомил его с братьями. Мальчики кормили Гришку потихоньку от факира французскими булками и бутербродами с колбасой. Прожорливый Рифмач ел много. Видимо, он долго голодал.

У Петрика с Гришкой завязалась дружба. Оба они с первой встречи поняли друг друга. Петрик рассказал новому товарищу про Усть-Каменогорское восстание, про Чайкина, с которым он спасся вплавь по Иртышу, про свои тюремные злоключения. Рифмач слушал очень внимательно, менялся в лице, переспрашивал, пытался что-то сказать, но так и не сказал.

Только перед самым Омском, когда пароход проходил под железнодорожным мостом, Рифмач счел возможным открыть свое настоящее имя.

— Я и есть тот самый Гришка Афанасьев, за которого тебя в тюрьме мытарили. Это я со своим гражданским батькой рельсы под Рубцовкой отвинчивал.

— Брешешь! — не поверил Петрик.

— Спроси Странника! Он меня сто лет знает. Мы оба Большие Пальцы...

Петрик посмотрел на Гришку с восхищением и завистью.

— Я же боевой партизан! — гордо сказал Рифмач и в доказательство своих слов показал Петрику два настоящих нагана.

— Стрелять умеешь?

— Ну, конечно.

— На. Только не засыпься...

Петрик торопливо опустил тяжелый револьвер в карман и пощупал острые зарубочки на рукоятке. Они наполняли его душу восторгом. Револьвер! Настоящий револьвер! Он останется у него на всю жизнь!

— А я тебе что подарю?

— Мне ничего не надо! — ответил Рифмач.

— Мы с тобой будем встречаться? — спросил Петрик.

— Если хочешь.

Пароход, оглушительно гудя, подошел к пристани. Гришка исчез незаметно, даже не попрощавшись с новыми друзьями.