Черная книга. Зверства современных бандеровцев — украинских неонацистов. 2014–2023

Романчук Дмитрий, судмедэксперт г. Старобельска:

Романчук Дмитрий

«Плотников, Бакулин и Устинов были обнаружены здесь, в городе Старобельске, в подвале гаража одного из домовладений на улице возле магазина «Рубежанский». У одного из них была открытая черепномозговая травма, с повреждением костей черепа и головного мозга, у другого были колото-резаные, множественные колото-резаные ранения грудной клетки с повреждением внутренних органов, и у третьего тоже резаные раны конечностей с повреждением сосудов. Содержались они в подвале сотрудниками батальона «Айдар». У них были также сопутствующие огнестрельные повреждения конечностей».

Щербатюк Михаил Юрьевич, 32 года, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь:

Щербатюк Михаил Юрьевич

«Я работал на заводе «Азовсталь» машинистом крана. Со мной вместе работали два брата — фамилию не помню, — Михаил и Алексей. Им где-то по 42–43 года. Они пришли в наркологический центр, как и все, получать сертификат… Достали паспорт. Обложка была СССР. Азовцы, которые увидели эти паспорта, ничего не объясняя, сразу кинулись в драку и начали их избивать. Люди пытались помочь… ну не получилось помочь. Выбили им зубы, травмы головы были. Лежали они в больнице полтора месяца, не ходили на работу».

Павленко Сергей Александрович, военнослужащий 503-го отдельного батальона морской пехоты ВСУ:

Павленко Сергей Александрович

«Азов» — ублюдки. Знаю, в одном поселке девчонку изнасиловали, над мирным населением поиздевались. Пьянствовали и буйствовали в поселке, несколько человек насиловали девчонку, после чего уехали».

Яйно Юлия Викторовна, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь:

Яйно Юлия Викторовна

«Началось все во время майдана в 2014 году. Тогда в Мариуполе было ополчение против майдана, а потом в июне или июле освободили от ополчения. И началась охота за этими людьми. А потом пришел батальон «Азов».

У моего кума сосед был похищен. Его удерживали, морили голодом, избивали, требовали выкуп с родственников, просто издевались. Еще были разговоры, что они похищают девушек, насилуют, издеваются всячески над ними в извращенной форме. Женщинам монтажную пену (конструкцию) вводили во внутренние органы.

Говорили, что это не люди, зверства творят наркоманы».

В 1946 г. на Нюрнбергском процессе помощник главного обвинителя от СССР Л.Н. Смирнов предъявил факты, собранные Чрезвычайной Государственной Комиссией, о злодеяниях немецко-фашистских оккупантов на территории СССР: «…[Нацистский] следователь включал стоящий на столе реостат, и когда подследственный не так отвечал на вопрос, кактого хотел следователь, рукоятка реостата безжалостно шла на напряжение, тело подследственного начинало дрожать, а глаза вылезали из орбит», и «подследственного со связанными назад руками подвешивали к потолку… и начинали его крутить вокруг собственной оси. Покрутившись таким образом до 200 раз, висящий на веревке подследственный с бешеной скоростью раскручивался в обратном направлении. В этот момент палачи с двух сторон били его резиновыми палками. Человек терял сознание не только от бешеного вращения, но и от побоев».

Начиная с 2014 г. аналогичные пытки использовали и украинские силовики.

Рассказывает Игорь Лямин, задержанный 14 сентября сотрудниками батальона «Днепр»:

«Меня схватил батальон «Днепр». Я поехал на рыбалку, меня схватили, привезли в линейное отделение милиции и сразу, со старта, начали избивать. Били всем, чем можно: и палками, и ногами, и пистолетом по голове. У меня голова была, как ежик. Потом на дыбу вешали — это руки за спину, руки в наручниках. Повыворачивали все руки. Потом сделали, как они назвали, «качели». Это длинный ломик-шестигранник. Руки под ноги в наручниках, и надевается ломик. Потом кружили меня с этим ломиком, оставляли, и я висел на нем. Кости чуть не повылазили у меня. До сих пор не работают руки, эти части. Последний раз они двадцать минут продержали на этом ломике, сняли, начали обливать водой и бить током электрошокерами. Это длилось, пока я не начал терять сознание. Не давали спать. Если я начинал засыпать, такие экзекуции повторялись. Оказывается, пытали мою жену. Тоже забрали и держали в соседней камере. Ей сломали на левой ноге все пальцы. Я подписал все бумаги, в которых меня обвиняли, и меня увезли в СБУ. Что они пытались выяснить, я так и не знаю. Зачем вот это всё надо было вытворять, я не знаю. Сколько я историю ни изучал, немцы так не извращались, такими пытками, как делали они. После СИЗО нас отправили в Днепродзержинск на базу «Днепр-1». Позывные у тех, которые там служили: «Икс», «Альбина» и «Макс». Они издевались как хотели, стреляли над головами. Все были практически переломаны, но они заставляли отжиматься. Одного человека вообще чуть не закопали в яме. Хотели застрелить. Это продолжалось четыре дня, и потом нас увезли в СБУ Харькова уже на обмен. Там у меня открылась язва. Меня отвезли на «неотложке» в больницу в Харькове. При этом врачи сделали мне эндоскопию и все анализы — у меня сильно кровоточила язва. Факт в том, что меня отвезли под чужой фамилией. Мне сказали: называй любую фамилию, любой адрес. Меня хотели положить в стационар. Но им запретили. Привезли меня обратно в СБУ, и, пока не произошел обмен, приходилось как-то терпеть все эти боли невыносимые. Кроме того, что было все тело побито, ну еще и язва открылась».

Рассказ жителя Мариуполя об операции без наркоза:

«…Я с самого начала был за «Русскую весну». Активистом не был, но активно сочувствовал и на референдуме голосовал за независимость. Потом, когда город бросили и в него зашли укропы, я начал помогать подполью. Ну а потом меня взяли. Как вычислили — понятия не имею. Просто в один прекрасный день скрутили прямо на улице и увезли. Взяло СБУ. Такими, как я, СБУ занимается. Не «Азов». Те только над «мирняком» издеваются и над пленными. Я тогда ещё обрадовался, что к ним попал, а не к «тербатам». Те вообще звери. А эти хотя бы на службе. Думал, будет легче. Я ошибся.

— Куда потом отвезли?

— Меня практически сразу из Мариуполя вывезли. Перевели в Харьков. В местное управление СБУ. Туда многих наших свозят. Подпольщиков, пленных, тех, кто не так слово сказал. Ну, и просто тех, кого заподозрили. И это одно из самых страшных мест, на самом деле. В харьковском СБУ самые настоящие выродки. Которые ничем не лучше «тербатов». А может, даже и хуже. Тому же «Айдару» или «Азову» есть чему у них поучиться, на самом деле. Кстати, как мне потом уже рассказали, на Западной Украине, в том же львовском или тернопольском СБУ так люто не пытают. Не знаю, почему. Может, просто потому, что они там хитрые или имеют какую-то родовую память — понимают, что за это потом спросить могут. А, может, не понимают, а точно знают. Загривком чувствуют. Вот и ведут себя более или менее корректно по отношению к людям. Но наши местные… Самое настоящее зверьё. Хотя, полицаи всегда такими были — больше всего своих ненавидели. Знаешь, как говорят: нет сильнее ненависти, чем у предателя по отношению к тем, кого он предал. Вот так и здесь.

— Что было дальше?

— Меня пытали 18 часов. Без перерыва. Они менялись, когда уставали. Я точно знаю время — часы видел. Как пытали? В основном, били. Слушай, я даже не представлял, сколькими разными способами можно избивать человека. У харьковского СБУ фишка — бить книгой. Ну, ребром книги, понимаешь? По мягким тканям. Но это так — только один из способов. Ребята фантазировали. Они свою работу явно любят. Мне запомнились не книги. Они брали гранаты без запалов, засовывали их в противогаз и избивали этим. По бокам. По спине. По груди. Когда я отключался, меня приводили в себя и продолжали. Наверное, только по голове не били — задачи меня убивать у них не было. Хотя лучше бы была. Потом, когда я уже окончательно стал куском мяса, меня просто кинули в автозак и приказали везти в СИЗО. Но на половине дороги конвоиры развернули машину и повезли в больницу. Я слышал их переговоры по рации: они матерились и говорили, что «сепар сейчас просто сдохнет» у них в машине, а им отписываться потом. Я это услышал и понял, что у меня изо рта идёт кровь. Много крови. Я уже ничего не чувствовал. Вообще ничего. Наверное, я действительно умирал. Кто его знает.

— Тебя привезли в больницу?

— Да. Принимать меня туда не хотели. Врач в приемном покое попытался нас не пустить. Он говорил, что у них нет наркоза, а этому явно требуется операция, причем быстро. И что ему тоже не охота потом отписки сочинять. А конвоиры ответили: «Это сепар, режьте его без наркоза». Ну… Это они и сделали.

— Тебя что, оперировали без наркоза?

— Да. Именно. Мне потом говорили, что это могло быть под местным наркозом. Не знаю, может быть. Но то, что со мной делали перед этим в СБУ, не шло ни в какое сравнение с тем, что было в этой больничке. Когда они «оперировали». Что я при этом испытывал? Я тебе вряд ли смогу это объяснить. Выяснилось, что в результате избиения у меня рёбра переломались так, что осколки пошли в лёгкие. Еще полчаса — и я бы действительно просто подох. Может, быстрее. Плюс многочисленные травмы внутренних органов. Плюс гематомы. Это слово звучит буднично, но представь себе синяк, от которого человеческая нога делается в два раза толще. Представил? А я такой был весь. Честно! Я вообще не представляю, почему я до сих пор жив. И знаешь, что меня поразило больше всего? Укропы-врачи. На моей палате они повесили большую табличку: «Сепаратист». Обезболивающего практически не давали. Медсестра приносила еду и ставила ее рядом. Она видела, что я прикован по рукам и ногам. Что я не смогу есть. Не говоря уже о том, что я потом неделю не мог шевелиться практически вообще. Она это видела. Ставила пищу рядом с моей головой и улыбалась. А знаешь, кто людьми оказался? Конвоиры. Они это все видели. И потом начали меня тайком кормить. Сами. Чтоб никто не увидел. А один даже приносил какое-то обезболивающее. На свои деньги покупал в аптеке и тоже тайком мне давал. Дай Бог им здоровья и долгой жизни.

Но самая жесть была не в этом. Ко мне несколько раз приводили студентов из местного мединститута. Чтоб показывать, как заживают такие необычные ранения. И вот эти будущие врачи (и их «наставники») на меня смотрели не то что как на неодушевлённый предмет. И даже не как на животное. Я даже не знаю, что это было. Не было ни ненависти, ни каких-то особых эмоций. Просто какое-то холодное, спокойное нечто. Будто передо мной вообще не люди. Какие-то существа без души. Помнишь старый фильм про «Чужих»? Вот чем-то таким они и были. Судя по говору, они все были неместными. Часть с Западной Украины. Какая-то часть из центральных областей. В Харькове всегда было хорошее образование, туда многие ехали еще при Союзе. А местный там был один — тот, кто их привел. Преподаватель. И они тыкали зондом в открытые раны. Как будто я лягушка. Хотя не всякую лягушку режут заживо. Я один раз закричал, а преподаватель им говорит, мол, фиксируйте болевую реакцию, смотрите, как дергаются мышцы. Ну, или что-то такое. После этого я уже не кричал. Не хотел доставлять такую радость этим мразям. Я по детству как-то фильм смотрел, про то, как проводились медицинские опыты в концлагерях. И я понять не мог, что за люди такие могли это делать. Люди это, вообще? Теперь знаю — я их видел. Это не люди.