Крах Третьего рейха

«Гитлер плетет паутину...»

«Жукову.

17 апреля 1945 года 17.50.

Получил Вашу шифровку с изложением показания немецкого пленного насчет того, чтобы не уступать русским и биться до последнего человека, если даже американские войска подойдут нам в тыл.

Не обращайте внимания на показания пленного немца.

Гитлер плетет паутину в районе Берлина, чтобы вызвать разногласия между русскими и союзниками.

Эту паутину нужно разрубить путем взятия Берлина советскими войсками. Мы это можем сделать и мы это должны сделать. Рубите немцев без пощады и скоро будете в Берлине.

И. Сталин».

Берлинская операция советских войск уже началась. Дни Третьего рейха были уже сочтены. Что же имел в виду И. В. Сталин, говоря о гитлеровской «паутине»?

«Паутина» в данном случае — попытки нацистов нащупать почву для заключения сепаратного мира. Накануне краха рейха сепаратный мир с Западом в попытке объединить силы для совместного противоборства Советскому Союзу был, по мнению руководства фашистской Германии, единственной возможностью выжить.

Осознание безысходности вооруженной борьбы фашистской Германии против мирового сообщества зрело в нацистском руководстве постепенно и неравномерно. Если сам Гитлер, судя по всему, остался до конца верен своим фанатичным идеям «борьбы» против всех и вся, то некоторые деятели из его ближайшего окружения и другие не столь высокопоставленные нацисты понимали гибельность гитлеровского курса.

Потеря стратегической инициативы на Восточном фронте, полоса поражений и тяжелых потерь в сражениях с Красной Армией в 1943–1944 гг., необходимость ведения войны с лета 1944 года одновременно и на Востоке, на Западе, истощение военно-экономических ресурсов государства, снижение морального потенциала населения в тылу и солдат на фронте — все это действовало как «отрезвляющий душ» на тех, кто имел доступ к реальной аналитической информации об обстановке в мире и на фронте, а не к суррогату геббельсовской пропаганды.

Одним из таких деятелей был Вальтер Шелленберг — шеф политической разведки гитлеровской Германии, входивший в ближайшее окружение рейхсфюрера СС Гиммлера. Идея так называемого «компромиссного мира» у него созрела еще в середине 1942 года, когда военные успехи вермахта не давали серьезных поводов для волнения. В беседе с Гиммлером в августе того же года в Житомире Шелленберг затронул главную проблему:

«Прежде всего, следует устранить нынешнюю напряженность, которая мешает созданию новой Европы, а это означает, что нам следует найти основу для компромиссного окончания войны».

По мнению Шелленберга, основой «компромиссного мира» должно было стать сохранение «великой германской империи» в границах, существовавших по состоянию на 1 сентября 1939 года. Все территориальные приобретения рейха должны были стать предметом торга. «Ядром» новой Европы Шелленберг и Гиммлер видели Германию.

Кульминацией беседы двух эсэсовцев стала ключевая идея Шелленберга:

«...Самое главное заключается в том, что для нас выгодно искать компромисса сейчас, когда Германия еще находится в зените своего могущества. Этот компромиссный мир, если его удастся достигнуть, обеспечит нам надлежащую базу, на основе которой мы сможем успешно вести борьбу с Востоком. В данный момент мы уже ведем войну на два фронта, а когда США бросят на чашу весов всю свою мощь, эта чаша склонится не в нашу сторону».

Гиммлер в основном поддержал идею Шелленберга, дав «зеленый свет» его попыткам установить связи с Западом.

Поиском контактов с Западом занимался не только один Шелленберг. Активную деятельность в этом направлении вело ведомство иностранных дел Риббентропа, другие политические группировки в нацистском аппарате. Действуя втайне от Гитлера, опасаясь утечки информации в прессу, не доверяя своим «коллегам-соперникам» из других ведомств, ни одна из политических группировок в руководстве Третьего рейха не могла добиться и не добилась прорыва в закулисных отношениях с врагами.

На чем основывались расчеты нацистских кругов на заключение сепаратного мира?

Принципиальной основой этого являлась, по мнению Берлина, противоречивость позиций и интересов держав — участниц антигитлеровской коалиции. Об этом неоднократно говорил сам Гитлер. Так, 12 декабря 1944 года на совещании в ставке фюрера в Цигенберге Гитлер сказал:

«В истории никогда не существовало такой коалиции, как у наших врагов, коалиции, составленной из столь разнородных элементов и преследующих столь разные цели... С одной стороны, ультракапиталистические государства, с другой — ультрамарксистские. С одной стороны, умирающая империя — Великобритания, с другой — бывшая колония, твердо решившая наследовать ей, — Соединенные Штаты... Вступая в коалицию, каждый партнер лелеял надежду реализовать свои политические цели...

Америка стремится стать наследницей Англии, Россия пытается захватить Балканы... Англия пытается сохранить свои владения... на Средиземном море. Даже сейчас эти государства конфликтуют друг с другом, и тот, кто, подобно пауку, сидит в центре сотканной им паутины, наблюдая за событиями, видит, как этот антагонизм с каждым часом все возрастает. Если сейчас мы нанесем несколько ударов, то в любой момент этот искусственно сколоченный общий фронт может рухнуть с оглушительным грохотом, но при условии, что Германия не проявит слабости.

Необходимо лишить противника уверенности, что победа обеспечена... Исход войны в конечном счете решается признанием одной из сторон факта, что она не в состоянии победить. Мы должны постоянно внушать противнику, что ему ни при каких условиях, никогда не добиться нашей капитуляции. Никогда! Никогда!»

22 марта 1945 года Геббельс обращается к идеям фюрера о вражеской коалиции:

«Что касается политического положения, то фюрер по-прежнему придерживается той точки зрения, что в этом году произойдет перелом в войне — при всех обстоятельствах. Вражеская коалиция развалится в любом случае; все дело только в том, распадется она до того или уже после того, как мы будем лежать на земле. Следовательно, мы во что бы то ни стало должны добиться того, чтобы военное крушение не произошло раньше краха вражеской коалиции».

Однако с самого начала появления у нацистского руководства идеи сепаратного мира встал вопрос — с кем идти на переговоры: с Западом или СССР.

По признанию В. Шелленберга, с 1943 года «просоветски» настроенным оказался бывший глава гестапо Мюллер. Весной того года он имел длительную беседу с главой политической разведки рейха, в которой весьма откровенно сказал:

«Сталин представляется мне сейчас в совершенно ином свете. Он стоит невообразимо выше всех лидеров западных держав, и если бы мне позволено было высказаться по этому вопросу, мы заключили бы соглашение с ним в кратчайший срок. Это был бы удар для зараженного проклятым лицемерием Запада, от которого он никогда не смог бы оправиться. Видите ли, говоря с русскими, всегда ясно, как обстоят дела: или они вам снимут голову, или начнут вас обнимать. А эта западная свалка мусора все толкует о Боге и других возвышенных материях, но может заморить голодом целый народ, если придет к выводу, что это соответствует ее интересам».

О возможности и целесообразности заключения сепаратного мира с СССР говорил в марте 1945 года даже сам Гитлер. 5 марта Геббельс пишет в своем дневнике:

«Фюрер убежден, что если какая-то держава в лагере противника и захочет вступить первой в переговоры с нами, то при любых обстоятельствах это будет Советский Союз. Сталин испытывает очень большие трудности в своих отношениях с англо-американцами, и к тому же он стоит теперь во главе одного из государств, которое хочет вернуться домой с военной добычей, как и мы...

Фюрер правильно подчеркивает, что Сталин сумел бы, скорее всего, осуществить изменение курса военной политики, ибо ему нет надобности обращать внимание на общественное мнение в своей стране. Иначе обстоит дело с Англией...

Фюрер думает найти возможность договориться с Советским Союзом, а затем с жесточайшей энергией продолжить войну с Англией. Ибо Англия была нарушителем спокойствия в Европе...

Как английская, так и американская стороны по-прежнему преследуют цель сначала разгромить нас, а затем посмотреть, к чему это приведет».

С фюрером солидаризировался и сам Геббельс. 8 марта 1945 года он в своем дневнике обсуждает варианты «компромиссного мира» и высказывает свою позицию по этому вопросу:

«Гиммлер правильно обрисовывает ситуацию: разум подсказывает ему, что у нас мало шансов выиграть войну в военном отношении, но инстинкт говорит, что рано или поздно откроется политическая возможность, которую еще можно будет употребить в нашу пользу. Гиммлер видит эту возможность больше на Западе, чем на Востоке. Он думает, что Англия образумится, в чем я несколько сомневаюсь. Гиммлер, как следует из его высказываний, полностью ориентируется на Запад; от Востока он вообще ничего не ожидает.

Я же думаю, что, скорее всего, чего-то можно было бы достигнуть на Востоке: Сталин кажется мне большим реалистом, чем англо-американские безумцы. Но ясно, конечно, что если бы нам и удалось добиться мира, то на скромных условиях. Предпосылка для этого — удержание нами где-нибудь своих позиций, ибо если нас повергнут в прах, то тогда мы не сможем больше вести переговоры с противником. Итак, всю силу рейха надо сконцентрировать теперь на этой цели».

Первые шаги по установлению контактов с Советским Союзом нацисты предпринимали еще в 1944 году, когда Шелленберг неофициально связался с советскими представителями в Швейцарии и Швеции. Сам он в своих послевоенных мемуарах отозвался об этом шаге следующим образом:

«...Мне показалось, что они были искренне заинтересованы в переговорах, которые могли положить конец военным действиям. Однако все мои попытки были сведены на нет вследствие недальновидности и невероятного тщеславия Риббентропа... Так, например, перед тем, как встретиться с русскими, он потребовал доказательств того, что среди их представителей не будет евреев.

Конечно, желание русских вести переговоры могло быть просто маневром, рассчитанным на то, чтобы заставить союзников открыть второй фронт. И все-таки, каковы бы ни были мотивы, которыми они руководствовались, наше положение не давало нам оснований отклонить такие переговоры».

В середине января 1945 года сам Риббентроп без санкции Гитлера послал эмиссаров в Швецию и Швейцарию для установления связей с союзными представителями и обсуждения условий мира.

В феврале командующий войсками СС в Италии генерал К. Вольф через итальянских посредников установил контакт с американской разведкой в Швейцарии. Операция получила у союзников название «Кроссворд». 8 марта сам Вольф появился в Цюрихе и встретился с Алленом Даллесом, который предложил ему безоговорочную капитуляцию. 15 марта в Швейцарию отправились начальники штабов английских и американских войск в Италии генералы Эйри и Лемнитцер, которые встретились с Вольфом через четыре дня. По свидетельству У. Черчилля, «представители союзников в Швейцарии даже изучали средства для тайной переброски русского офицера, который присоединился бы к ним, если бы Советское правительство пожелало послать кого-нибудь». Советская разведка отслеживала контакты наших союзников с немцами и своевременно докладывала о них в Кремль.