Выбирай сердцем

— Джин, давай без истерик! — попросил Гарри. — Невилл наш друг, да и Лили уже не ребенок. Она совершеннолетняя и вправе сама выбирать свой жизненный путь.

— Рука об руку с профессором травологии? — Джинни сорвалась на крик. — Гарри, очнись, Невилл женат! Конечно, я понимаю, что у них с Ханной проблемы... но при чем здесь Лили? Невилл ей в отцы годится. Ты вообще меня когда-нибудь слушаешь? Вспомни, наконец, что, кроме Аврората и великих дел по спасению человечества, у тебя есть еще и семья.

— Спасибо, что напомнила, Джинни, — голос Гарри, как ни странно, звучал спокойно. Лили услышала шорох и звук поцелуя. — Пожалуйста, возьми себя в руки. Я доверяю Невиллу, но обязательно поговорю с ним, если ситуация выйдет из-под контроля.

— Гарри, он поздравляет ее с днем рождения, — голос Джинни задрожал, — она краснеет, читая его открытки…

— Джин, наша дочь — лучшая студентка на курсе, чего ты ждала? Ее поздравляют все кому не лень.

— В ее комнате дышать нечем от цветочных горшков… Она тренируется через силу.

— Не дави на нее, милая, — сказал Гарри. — Позволь ей самой сделать выбор. Кто это придумал: травология или квиддич? Творческое изобретение Джеймса?

— Мое изобретение намного лучше, — устало произнесла Джинни. — Жизнь или смерть. Терпеть не могу травологию!

— Давно? — Гарри рассмеялся.

— С тех пор, как любимица Невилла Лонгботтома обрызгала меня своими вонючими соплями.

На платформе девять и три четверти было не протолкнуться. Веселые и улыбчивые студенты пробегали мимо, здоровались, хлопали по плечу, сжимали Лили в объятиях.

Она не особенно любила толпу и шум — исключение составляли разве что квиддичные матчи — и жалела, что они с матерью не воспользовались аппарацией.

— Привет, Лилс! Классно выглядишь!

Лили поежилась и неохотно кивнула. Это был Энди Моффат, тот самый долговязый рейв, вратарь сборной по квиддичу и мастер неожиданных комплиментов. Похоже, он до сих пор думает, что Лили — его девушка, хотя между ними случилось всего несколько поцелуев. После того, как Моффат сказал, что ненавидит травологию, Лили порвала с ним и старательно делала вид, что его не существует.

— Неплохой парень, — сказала Джинни, глядя Моффату вслед. — Может, дашь ему еще один шанс?

— Мам, он целуется как слизень! — скривила губы Лили.

Джинни округлила глаза.

— Это как?

— У него рот мокрый.

— Хм… Думаешь, было бы лучше, если бы его рот был сухим?

Лили расхохоталась. Мама неисправима. Ей уже за сорок, у нее на лице морщинки, но она до сих пор говорит о поцелуях, следит за фигурой, носит бикини, сидит у отца на коленях, а он ласкает ее грудь, думая, что никто этого не видит. А ведь еще пару лет назад Лили думала, что ее родители старые и у них нет секса.

— А ты знаток! — присвистнула Лили.

Раздался гудок. Хогвартс-экспресс готовился к отправлению. Студенты прощались с родителями и занимали свои места в вагонах. Лили обняла мать, отстранившись, поправила выбившуюся из укладки рыжую прядь, заглянула в лицо. Глубокий, пронизывающий взгляд. В уголках материнских глаз блестели слезы. Лили почувствовала, о чем она думает.

— Милая, мне показалось или ты действительно увлечена профессором Лонгботтомом? Скажи мне правду! Пожалуйста…

Отвести взгляд означало выдать себя. Лили смотрела не мигая. Молчание затянулось. На секунду ей показалось, что поезд сейчас уедет без нее, а они с мамой так и будут стоять здесь словно статуи.

— Я увлечена травологией.

Лили потянулась к теплой щеке Джинни, неуклюже чмокнула ее и поспешила в вагон. Она заняла место ближе к проходу, чтобы не видеть, как плачет мать.

— Если бы не кусок пудинга в твоей тарелке, я бы подумала, что ты хочешь отведать этот мерзкий паффопод. Где ты его взяла, Лилс?

Салли Вуд, однокурсница Лили, брезгливо поморщилась, глядя на расколотый горшок с торчащими в разные стороны обглоданными стручками. В компании многочисленных лакомств, украсивших столы в Большом зале, ему было точно не место.

— Отобрала у первокурсников. Они пытались получить из бедного паффопода разноцветные бобы и чуть не повредили ему корень, — Лили нахмурилась. — И вовсе он не мерзкий. Самое безобидное растение из всех, которые я знаю.

Сказав это, Лили зачем-то посмотрела на преподавательский стол и отыскала глазами профессора Лонгботтома. Он сидел рядом с преподавателем зельеварения Горацием Слагхорном и, вооружившись ножом и вилкой, пытался разделаться с отбивной. Вид у профессора был потрепанный: усталые глаза, взъерошенные волосы, пластырь на щеке. Он напоминал паффопода, пострадавшего от рук первокурсников. Заметив Лили, мистер Лонгботтом поднял стакан с тыквенным соком и слабо улыбнулся.

Салли Вуд не унималась.

— Если сравнивать с ядовитой тентакулой, то, конечно, безобидное. Ты в курсе, во что превратилась теплица номер четыре после бунта этих чудовищ? Говорят, профессор Лонгботтом до сих пор не навел там порядок. Лилс, ты меня слушаешь?

— Что? — растерянно отозвалась Лили. — Да, слушаю, извини. Думаю, что профессор справится. Но будет замечательно, если мы предложим ему помощь. Как считаешь?

— Еще чего! Хочешь обзавестись фиолетовой кожей? Думай, что говоришь!

Увлекательный разговор прервало выступление директора. Профессор МакГонагалл поприветствовала студентов и напомнила о приближающихся экзаменах. Тех, кто готовился к ЖАБА, ожидало несколько дополнительных занятий в неделю по выбранным предметам.

Кроме любимой травологии, Лили решила сдавать экзамены по трансфигурации и зельеварению. И если по поводу трансфигурации у нее еще были какие-то сомнения и она собиралась подтянуть слабые места на дополнительных занятиях, то по зельеварению профессор Слагхорн готов был поставить ей «превосходно» уже сейчас, без всяких испытаний. Одно ее имя приводило старика в священный трепет.

— Важная новость, — объявила профессор МакГонагалл, — уже через две недели мы продолжим Чемпионат Хогвартса по квиддичу. В полуфинале встретятся сборные факультетов Гриффиндор и Рейвенкло. Тренировки начнутся с завтрашнего дня.

— Эй, Лилс, дадим жару? — помахала Лили сидящая на другом конце стола Алиса Дивери, капитан команды Гриффиндора по квиддичу.

— Еще как! — ответила Лили и виновато улыбнулась. Ей стало стыдно. Она почти все каникулы просидела в своей комнате, вместо того чтобы отработать с папой проблемный финт Вронского. Даже паркинские клещи мамы оказались бессильны. В переносном смысле, конечно. Клещи в исполнении Джинни Поттер и ее напарниц в свое время принесли «Холихедским Гарпиям» немало побед.

— Как поживает твоя мандрагора, Лилс? — вклинилась в разговор Эми Паркер, шестикурсница с Гриффиндора.

— Лучше не спрашивай, — развела руками Лили.

Салли Вуд оживилась.

— Наверное, мандрагора тоже тащилась от профессора Лонгботтома и засохла от любви.

Лили не ответила. Она молча взяла ложку и вернулась к своему пудингу.

Дополнительные занятия по травологии проходили в теплице номер два. Туда временно перенесли опасные растения, уцелевшие после бунта тентакул: несколько прыгучих луковиц, с дюжину маленьких цапней и огромный бубонтюбер. Саженцы мандрагоры оградили от неприятного соседства защитными чарами. Мистер Лонгботтом беспокоился за них не меньше, чем за своих студентов.

— Надеюсь, никого не испугала новость о происшествии в теплице номер четыре? — спросил профессор травологии, внимательно оглядев студентов. — Можете быть уверены, вы в полной безопасности.

Лили и ее однокурсники, выбравшие травологию в качестве экзамена, среди которых была и Салли Вуд, дружно заверили профессора, что ничего не боятся.

Мистер Лонгботтом подошел ближе. Его лицо покрывала щетина, но пластыря на щеке уже не было, да и выглядел он гораздо веселее, чем за ужином.

— Ядовитые тентакулы почти как люди, сэр, — сказала Лили, глядя профессору в глаза. — Люди тоже очень часто бунтуют, бросают вызов обществу, а иногда захлебываются собственным ядом.

— Вы очень проницательны, мисс Поттер, — похвалил мистер Лонгботтом. — Но не кажется ли вам, что лучше захлебнуться собственным ядом, чем забрызгать им окружающих?

Лили молча усмехнулась. Почему он всегда прав? Умный, добрый, смешной, в вечно помятой мантии, с испачканным лицом.

— Профессор, чем мы сегодня займемся? — нарушила неловкую паузу Салли Вуд. — Будем резать бешеные огурцы или собирать в Запретном лесу прыгающие поганки?

Мистер Лонгботтом улыбнулся.

— Мы ограничимся небольшим мозговым штурмом по пройденному материалу и поупражняемся в заклинаниях против ядовитых растений. Всех, кто желает помочь мне в устранении последствий бунта тентакул, прошу остаться после занятий. Итак, мисс Вуд, — профессор поднял волшебную палочку, — расскажите нам, чем опасен гной бубонтюбера?

— Он вызывает страшные ожоги, которые придется лечить несколько дней.

— Верно. Мистер Дейвис, как расположить к себе Мимбулус Мимблетонию и избежать знакомства с ее соком?

— Дружеская атмосфера — главное условие, сэр. Мимбулус Мемблитония выпускает смердящий сок только в минуту опасности.

— Отлично! Мисс Поттер… — профессор Лонгботтом внезапно замолчал, как будто у него перехватило дыхание. — Мисс Поттер… теперь ваша очередь. Что вы сделаете, если Дьявольские силки возьмут вас в плен?

Конечно, Лили знала ответ.

— Я ослеплю их, сэр. Они боятся солнечного света.

В теплице номер четыре не было живого места. Тентакулы забрызгали ядом все стены и потолок. Яд представлял собой зловонную жижу темно-серого цвета, на которую не действовало ни одно очищающее заклинание. Чтобы избавиться от нее, профессору Лонгботтому приходилось работать вручную. Он очищал засохший яд настойкой полыни. Желающих помочь профессору было немного. Из всех, кто присутствовал на травологии, после занятия осталась только Лили.

— Мисс Поттер, наденьте перчатки и защитные очки, — сказал мистер Лонгботтом, который уже был во всеоружии. — Вы нужны мне целой и невредимой. К тому же у вас сегодня еще тренировка.

Лили последовала совету профессора, затем со знанием дела опустила щетку в емкость с настойкой полыни и принялась тщательно тереть уделанное ядом стекло.

— Что случилось с тентакулами, сэр? Они ведь никогда не выпускают яд просто так.

— Это моя вина, мисс Поттер, — ответил мистер Лонгботтом и присоединился к своей помощнице. Они стояли рядом и старательно очищали последствия бунта. — Еще перед началом каникул я заметил на стручках тентакул необычные шишки. Видимо, соседство цапней не пошло им на пользу. Я смазывал нарывы специальным кремом, наступило улучшение, но потом я уехал в Лондон на каникулы, и тентакулы остались без присмотра.

Лили взглянула на профессора сквозь защитные очки. Неужели? Он сожалеет о случившемся, как будто тентакулы — его дети.

— Я вас понимаю, сэр, — сказала она. — У меня засохла мандрагора. Я не поливала ее несколько дней. Теперь сомневаюсь, стоит ли мне заниматься травологией. Есть ли у меня призвание?

Мистер Лонгботтом задумался.