Драматургия ГДР

Л е м к у л ь (отходит налево к зеркалу). Жилки на висках?

А н н а. И вот в один прекрасный день он тоже чего-то расстроился и вдруг как брякнется — и все!

Л е м к у л ь (испуганно). Помер?!

Анна кивает.

Удар? (Снова подходит к зеркалу, тише.) Жилки… Знаю я, в лечебнике написано: не пить, не курить, с бабами не играть… Того нельзя, этого… Нельзя да нельзя, сразу в гроб ложись…

А н н а. Да ты уж не преувеличивай.

Л е м к у л ь. Чего уж, видно, так оно и есть… Ну, ничего, я и к этому приготовился, можешь не сомневаться. (Жалобно.) Все на бедную мою головушку! Надеялся я, что сынок помощником выйдет — пшик вышел! (Смотрит на Анну; неожиданно.) Мне бы в дом такую головку, как у тебя, ты любую стену проломишь…

А н н а. Не перехваливай.

Л е м к у л ь. Уж не скромничай! Я всегда говорю: у Анны у этой мозгов — на двоих мужиков хватит! Для моего хозяйства она бы клад была.

А н н а. Полегче, полегче, тебе, может, и клад не помог бы.

Л е м к у л ь. Как так?

А н н а. К примеру, с пожаром-то с этим.

Л е м к у л ь. А! Это верно! Полсотни центнеров ржи — псу под хвост! Тебе их с моей поставки списать придется… Вот напасть!

А н н а. Да, напасть! Кто еще при этом был?

Л е м к у л ь. Старик Уккер и мой сын, Маттиас.

А н н а. Пусть и они твое заявление подпишут.

Л е м к у л ь (с деланной веселостью). Ого! Уж учишь бывшего бургомистра?

А н н а. А солома тоже сгорела?

Л е м к у л ь. При чем тут солома? Это что, Виллем тут сплетни разносит? Ты мне веришь или этому старому ослу? Вишь ты! Писанины-то у тебя с этими поставками! И помочь некому! А ты еще с постройкой связалась.

А н н а. По-моему, не я одна, мы все с ней связались.

Л е м к у л ь. Знаю, знаю. (Пытаясь иронизировать.) Так наш верховный бабий парламент решил, а что решено, то решено! Но ты сама посуди: что же, мы и отцы наши дураками, что ли, вышли оттого, что зимой, бывало, иной раз в школу не сходишь?

А н н а. Что бывало, то прошло! Теперь нужно, чтобы в нашей деревне своя школа была.

Л е м к у л ь. В деревне, по-моему, одно нужно — чтобы у мужика своя рига была.

А н н а. И рига нужна и школа нужна — и то и другое!

Л е м к у л ь (снисходительно улыбаясь). Ишь ты какая скорая, а сама говорила — не горячись.

А н н а. А ты говоришь — «мужику своя рига нужна»… Сам же с Уккера восемь центнеров зерна требуешь за то, что он в твою ригу сено свалил? У тебя небось две большие риги стоят, а у него ни одной.

Л е м к у л ь. Ну и что?

А н н а. Дело законное?

Л е м к у л ь. Уж и это незаконно? Ну и ну! Не моя это рига, что ли? Не на свои собственные деньги я ее строил, может? Все на новый лад переделывать хотите? Молоды вы еще меня учить!

А н н а (глядя ему в глаза). Это я так спросила.

Л е м к у л ь (задетый за живое). Ты и моим трактором распоряжаться не прочь, словно он ваш, а не мой собственный! Думаете, зарегистрировать заставили — он уже и казенный? Я зарегистрировал — порядок должен быть! Замечательно! Теперь трактору капут! А все из-за горячки! И молоти и строй! Пляши сразу на двух свадьбах! А потом выпутывайся как знаешь!

А н н а. А может, ты меня надоумишь?

Л е м к у л ь. Я?

А н н а. У тебя ведь опыт богатый.

Л е м к у л ь (польщенный). А в чем дело?

А н н а. Нет ли где второго трактора?

Л е м к у л ь. Господи боже, еще чего захотела! Второго трактора!.. Послушай-ка, Анна! Заварила ты кашу с этой школой и сама не расхлебаешь, а главное — все зря!

А н н а (показывая на виски). Спокойней, спокойней, Лемкуль! Жилки!

Л е м к у л ь. Пусть они хоть лопнут! (Вдруг снова жалобно и тихо.) Вон чего лесничий прислал! (Достает бумажку.) Тоже на меня навалили: дрова еще из лесу возить. А ты, Анна, школу пока что в засол пусти, а то пропадешь ты с ней… Жаль хорошую девку…

А н н а. Спасибо тебе за такую заботу.

Л е м к у л ь (подвигается к ней). Такая девушка… у тебя от этих забот морщины пойдут, руки в мозолях будут, как у мужика…

А н н а. Что поделаешь, раз от мужиков ничего не добьешься.

Л е м к у л ь. За мной дело не станет! (Грубо обнимает ее.)

А н н а (высвобождаясь). Ты что это вздумал?

Л е м к у л ь (совсем разошелся). Может, во мне лоску того нет, что у городских, в конторе твоей строительной, но погоди, устроит старик Лемкуль в воскресенье праздничек — стены закачаются! И красавицу нашу — бургомистершу — милости просим, со всем бабьим эскадроном! Уж ничего не пожалею!

Снаружи слышатся голоса. Дверь распахивается, входят У р с у л а, т е т к а У к к е р и ее сын Ю п п, двадцати пяти лет, бывший военнопленный. Он одет в старый, выцветший мундир. На мгновение все ошеломлены.

Т е т к а У к к е р (еще не отдышавшись). Это… работаем мы, значит, на стройке… господи, думаю, видение мне какое явилось…

Ю п п (быстро идет к Анне, но вдруг останавливается). Анка!

А н н а (оторопев). Юпп… (Протягивает ему руки.)

Ю п п. Он самый! (Обнимает ее.)

Л е м к у л ь. А она говорит — настоящих мужчин тут нет!

Т е т к а У к к е р. А он сразу: где Анна?

У р с у л а. И прямо сюда — и домой не зашел!

Т е т к а У к к е р. Все мужчины такие!

Ю п п (смеясь). Ладно уж, мать!

Л е м к у л ь. А ты как по заказу явился, Юпп! Хлеб убрали — вот мы заодно и отпразднуем. Сегодня же начнем, хоть всему свету конец! Вечером ты у Лемкуля!

Т е т к а У к к е р (загораживает Юппа). «У Лемкуля!» — это не пойдет! Навоевался, накуролесил — будет! К своим пора — к отцу с матерью, под родную крышу!

Ю п п (не сводя глаз с Анны). Точно, мать.

А н н а. Да ты хоть сядь, Юпп.

Все садятся.

Т е т к а У к к е р (лаская сына). Отощал ты на казенных харчах, отхаживать тебя придется.

Ю п п. Погоди, мать. Кончено с солдатчиной проклятой… Теперь только жить начну! (Потягивается.) Эх, до чего хорошо дома! (Все еще не сводя глаз с Анны.) А главное, что вы все на месте, а?

У р с у л а (прильнув к нему). И ты с нами!

Ю п п (усаживает ее к себе на колени). Ну и выросла ты, сестренка, здоровая да крепкая какая, барышня уже… Сколько же лет я дома не был? Три года, четыре или шесть? (Смеется.) А, чего там, на войне все вдвое считается, день за два считай, коли жив остался. Товарищ рядом упал — тебе за двоих достается! Да, «на войне — все вдвойне» — вот как у нас говорили!

Т е т к а У к к е р (укоризненно). И даже отпуска не взял?

Ю п п. Меня только малость поцарапало, мамаша: да и машину не хотелось бросать; стоящий водитель свою машину, как невесту, любит, другому не даст — верно говорю?

Л е м к у л ь. Вот это по-нашему! Будешь теперь мой трактор водить!

Т е т к а У к к е р. Тут не ты один распоряжаешься!

Л е м к у л ь (с насмешкой взглянув на Анну). Батюшки, я и забыл! Ведь надо, чтобы бургомистерша резолюцию наложили!

Ю п п. Бургомистр? Это кто же?

А н н а (среди общего молчания, улыбаясь). А ты подумай — кто?

Т е т к а У к к е р (тихо). Да я же тебе говорила.

Ю п п. Что?

Т е т к а У к к е р. Мы Анку в бургомистры выбрали.

Ю п п. В бургомистры? (Так как все смущенно молчат, он, поглядев на Анну, подмигивает.) Мое почтение! Далеко ты пошла! Унтер-офицера Юппа Уккера, бывшего пленного, намного обскакала! (Вскакивает, становится навытяжку.) Что прикажете, господин бургомистр?

А н н а (смеясь). Можете сесть, господин унтер-офицер!

Ю п п (развеселившись). Ну, братцы, чего мне только за эти годы в голову не приходило, но что вы меня так разыграете… (Берет Анну за плечи, смотрит ей в глаза; она спокойно выдерживает его взгляд.) Эх, черт возьми, Анка, девка ты стала хоть куда, но до бургомистра… (Качает головой.)

Л е м к у л ь. Ты еще ее узнаешь, Юпп! (С иронией.) Она и бургомистр хоть куда! Командует нами, старыми хозяевами, как хочет: «Чтоб в этом месяце школа была!», «Все на стройплощадку становись!» Ты и здесь от муштры не уйдешь, Юпп.

А н н а. Не так уж это все страшно, Юпп. Может, кое-кому из стариков за нами и не поспеть. А все-таки новую жизнь нам всем строить надо!

Ю п п. Вот это да, Анка! Пожить мне хочется!.. За шесть лет наверстывать надо. Тут я времени терять не стану! (Берет ее под руку.) Пойдем к нам, Анка!

А н н а. Вечером, Юпп, сейчас не могу.

Л е м к у л ь. Ай да Анна, молодец! Делу время, потехе час! А тебе, Юпп, пора бы знать: у бургомистра дела государственные!

Ю п п (резко). Опять «бургомистр»? Что она — из другого теста? Девка ведь! А я шесть лет воевал — так я пешка, что ли? Пошли, Анка!

А н н а (тихо). Ну пойми же, Юпп.

Т е т к а У к к е р. Да уж, Юпп, Анка наша — кремень!

Ю п п. Не таких обламывали. Ладно, не будем себе настроение портить. Лемкуль нам небось поставит?

Л е м к у л ь. Еще бы! Сегодня дюжину-другую раздавим! (Уводит всех, кроме Урсулы и Анны.)

Короткая пауза.

У р с у л а. Ты пойми его, Анка.

Анна молчит, борясь с собой.

Можно же денек-другой попраздновать.

А н н а. Денек-то не беда, Урсель, а вот если он к Лемкулю в лапы попадет…

У р с у л а. Вот и плохо, что ты с ним не пошла!

А н н а (взволнованно). Пьянствовать да безобразничать там с ними, когда нам каждая минута дорога? Ведь стройка — это нам всем экзамен, дисциплина для нас — все! А вы все сразу как с цепи сорвались! (Тихо.) Сколько лет я с ним не виделась, так хотелось поговорить…

У р с у л а (быстро). Я его позову!

А н н а (удерживая ее). Не надо!

У р с у л а (вырывается). Он еще не ушел! (Убегает.)

А н н а (хочет бежать за ней, но останавливается, откидывает рукой со лба волосы). «Не таких обламывали»…

Быстро входит Ю п п. Подходит к Анне.

Ю п п. Ну что, Анна, одумалась?

А н н а. Присядь, Юпп!

Ю п п. Нас там все ждут.

А н н а. «Все»… А обо мне ты совсем забыл?

Ю п п (вскакивает, обнимает ее). Анка!

А н н а (прильнула к нему). Как долго тебя не было!

Ю п п. Зато теперь я тут, никуда не денусь! Ах, Анка, как я, бывало, по ночам ворочаюсь с бока на бок, все представляется что ты снова со мной, близко, близко…

А н н а. Правда?

Ю п п. А ты — как ледышка! Как ты меня встретила? Эх ты! (Смотрит ей в глаза.) Бургомистр! Чепуха какая!

А н н а. Хватит об этом, Юпп.

Ю п п (не поняв). Верно, хватит. Ведь ты все та же. Милая ты моя девочка, как я мечтал о тебе, когда кругом пули свистели!

А н н а. А ты правда мечтал обо мне?

Ю п п. Еще как!

А н н а. О такой, какой я была?

Ю п п. В точности!

А н н а. А вдруг я стала другой?

Ю п п. С другим гуляла?

А н н а (улыбаясь). Разве ничего другого на свете нет? Юпп… Слушай, милый, за эти шесть лет много воды утекло. У вас как было: шагай да шагай, стреляй, падай, раны, кровь… Снова в поход… Но ведь думать о том, как жить — о хлебе, о жилье, о работе, — вам не приходилось. А для нас с этого все и начиналось.

Ю п п. Что?

А н н а. Все то, что нас так изменило. Контору нашу разбомбило ночью… Я на улице осталась в чем мать родила… все потеряла… Поступила на кожевенную фабрику, на побегушках там была; месяца не прошло — и от этой фабрики ничего не осталось… Так оно и шло без конца. Куда ни придешь работу искать — всюду очереди, такие же девчата стоят, ожесточились все, надо было силой пробиваться… Под конец я на каменщика учиться стала.