Дело о пропавшем векселе, выписанном на предъявителя

Шилов. И всё же если Капитан судна, как Высшая инстанция, при исполнении своих обязанностей, пригласит жандармского чина к содействию…

Лепехин. (продолжая фразу Шилова, менторским тоном) … то тогда, согласно параграфа двадцать шестого вышеупомянутого Положения, несут обязанности содействия к восстановлению нарушенного порядка. (переводит дух) Впрочем, только в том случае, если будут приглашены местными властями. То есть в данном Случае Вами, как капитаном судна…

Боцман с матросом вводят в салон вахмистра Корчагина.

Лепехин. (глядя на Корчагина, менторским тоном) …в случае же небытности на месте чинов исполнительной полиции, непосредственно принимают участие в сохранении спокойствия! (властно) Вахмистр Корчагин! Откуда была цитата!?

Корчагин. (сквозь зубы) Положение вы неточно цитируете… Параграф двадцать шестой главы третьей!

Лепехин. (зло) Я, милейший, в настоящий момент доступно изъясняю присутствующим особенности Вашей службы!

Русов. (смеясь) Законники…

Шилов. Господин вахмистр! Я вынужден требовать от Вас слова, что вы не будете силой менять свой status quo! Обещайте, что ни при каких обстоятельствах не предпримете повторного смутьянства на моём судне!

Корчагин. (зло) Вы, любезный, здесь капитан до тех пор, пока моя докладная не ляжет на стол губернатора!

Шилов. Возможно, возможно…

Лепехин. Согласно принятого Устава речной службы распоряжения капитана в пределах его полномочий подлежат беспрекословному исполнению всеми находящимися на судне лицами — в случае неподчинения, тем более с применением готового к бою огнестрельного либо любого другого оружия считается подстрекательством к бунту и пресекается максимально быстро и строго, в соответствии с уложениями Устава и Законов Российской Империи.

Корчагин. Я перед губернатором ответ держу! И только перед ним…

Шилов. На судне мне обязаны подчиняться все, ибо я здесь — высшая власть, господин вахмистр! И покончим с этим — вы даёте слово офицера?

Корчагин. В сложившихся обстоятельствах — да!

Лепехин. Поточнее, пожалуйста!

Корчагин. Вахмистр — не офицерское звание!

Лепехин. Но вы — должностное лицо при исполнении обязанностей офицера жандармской службы!? Насколько я могу судить — вы из гвардии? Сверхсрочник? Стало быть, по общевойсковому табелю — подпрапорщик? Так или нет?

Корчагин. Так!

Лепехин. Вы нам нужны, господин Корчагин, здесь сейчас, в качестве законного представителя исполнительной Власти Империи. Извольте знать, что за время, проведённое Вами взаперти, у нас на пароходе произошло преступление, которое мы с Василием Васильевичем намерены скорейшим образом раскрыть. А так как вы на момент преступления, равно как и мы все, здесь присутствующие, имеете алиби — я прошу Вас к нам присоединится.

Шилов. Так вы даёте слово, вахмистр!?

Корчагин. Да! Даю.

Шилов. Тогда извольте чётко и ясно проговорить вслух: «Я, вахмистр транспортной жандармерии Ен-ской дистанции Корчагин обязуюсь вести себя подобающе сложившейся обстановке, не проявляя желания завладеть оружием и не учинять смуту до того момента, пока не сойду с парохода на берег»! Кстати, оружие Ваше хранится в моей каюте, и я обязуюсь по прибытии в М. тот час-же Вам его передать с глубочайшими извинениями за причинённые Вам неудобства во время нашего перехода от имени Пароходства и от себя лично!

Корчагин. (Шилову) Я, вахмистр транспортной полиции Ен-ской дистанции Корчагин обязуюсь вести себя подобающе сложившейся обстановке, не проявляя желания завладеть оружием и не учинять смуту до того момента, пока не сойду с парохода на берег! А когда вы намерены освободите из-под стражи унтер-офицера Страхова?

Шилов. До прибытия в М. он пробудет в трюме. Вы намерены оспорить моё решение силой, вахмистр?

Лепехин. Согласно Устава капитан вправе изолировать в особом помещении лицо, подозреваемое в совершении преступления, или лицо, действия которого не содержат признаков уголовно-наказуемого деяния, но угрожают безопасности судна или находящихся на нем людей или имущества…

Шилов. Ваше слово, вахмистр…

Корчагин. (расслабленно) А! Да чёрт с вами… Я согласен… Позвольте проявить любопытство, Ваше Сиятельство — а как вы распознали, что я из гвардии?

Лепехин. Вы ведёте себя как отставник из нижних чинов, достигших потолка по службе…

Русов. Вы, господин вахмистр, харáктерно упрямы и заносчивы. Как и все в гвардии… Это же очевидно!

Лепехин. (Корчагину) Позвольте я вас введу в курс нашего дела!?

Корчагин. Я слушаю вас, Ваше Сиятельство.

Лепехин. Вчера, примерно во время стрельбы и ваших с поручиком упражнений, у Пётра Силантьевича Страхова из каюты пропали финансовые документы большой ценности. Пока пароход ждёт ясной погоды и стоит на якоре, мы намерены выяснить подробности этого происшествия. Для нас очень важно, чтобы при этом разбирательстве присутствовал представитель Имперской власти.

Корчагин. Я согласен, вот только…

Лепехин. (перебивая Корчагина) Очень хорошо, господин вахмистр. (Шилову) Тогда давайте приступать, Василий Васильевич…

Шилов. (боцману) Александр Илларионович, приведите сюда нашего анархиста…

Макаревич. (молодцевато) Сию минуту будет исполнено, Василий Васильевич!

Боцман и матрос, немного запутавшись в дверях салона, уходят, закрыв за собой дверь.

Корчагин. Что же вы, господа, у этого недоноска выпытывать собираетесь!? Видно же, что — импульсивный дурак. Восторженный. Напитанный под завязку (брезгливо передёрнувшись) «Революцией»! Сообщников у него явно не было… Увидел он вас, Ваше Сиятельство — перемкнуло в нём… Вот и побежал стрелять! Навидался я таких за время службы… Что вот таких как он, молодцов без царя в голове, что девиц восторженных…В обморок от каждого грубого слова падающих…

Русов. Это вы, вахмистр, дело Засулич поминаете?

Корчагин. (с вызовом, привстав за столом) Её тоже! С её оправдания всё началось! С того момента все чахотошные студенты и курсистки уловили в жизни — теперь «можно»! Понеслась околесица по губерниям… Вместо того, что бы как встарь, вот так (вздевает свой крепко сжатый кулак) держать — сусолимся с ними… Теперь вот чуть что — стреляют…

Шилов. И стреляются тоже! Ядами травятся… Мода!

Корчагин. Травят себя — Бог с ними… Никто кроме родителей не всплакнёт! Они же других людей калечат… Во множестве…Уж нам по инстанции доводят, мать её, статистику!

Лепехин и Русов. (одновременно, грозно) Вахмистр!

Корчагин. (повернувшись к Лепехиной) Простите меня, Ваше Сиятельство… За мой язык казарменный… (поворачиваясь к остальным) Вот только из «бульдога» какого ни-будь паршивого, или «браунинга» — и застрелить, и застрелиться толком не получается! По их маломощности… Людей сколько покалеченных… (делая движение рукой к бедру и ощупав пустую кобуру, растерянно всем присутствующим) Не то что армейский «Смит-Вессон»! Бац — и упокойник… (опустошённо рухнул на свой стул, повернулся невидящим взглядом к белёсому от тумана окну)

Русов. Довелось… (раскуривает сигару) Во время одной из встреч с лидерами кадетов шестого года на квартире у Муромцева нам Веру Засулич представили… Нигилистка, грязная, нечесаная, оборванная, в истерзанных башмаках… Представили, как некую надежду в примирении с левыми фракциями… Ничего, конечно же, у светил демократии не вышло… Хочу вам ответственно, господа, заявить, что это приснопамятное оправдание Засулич — какой-то ужасный, кошмарный сон… В зале суда самодержавной Империи произошло столь наглое торжество крамолы, перевернувшее общество! И ради кого!? Грязной вонючей замарашки с бредовыми идеями?

Стук в дверь. Боцман с матросом вводят в салон связанного по рукам Ситина.

Русов. И вот, господа, перед нами ещё один нигилист… (тушит сигару) Грязный, расхристанный и нечёсаный!

Шилов. (Ситину) Доброго утра, Владимир Иванович… Вас ведь так зовут?

Ситин. (кивнув) Да. Здравствуйте…

Шилов. Мы вас пригласили, что бы постараться разобраться в причинах произошедшего вчера события…

Лепехин. Из слов вашего непосредственного начальника нам известно, что вы привлекались по делу о пропаганде идей анархо-коммунизма по предыдущему месту службы?

Ситин. Положим привлекался, а что!? Это высшая степень произвола режима, хочу заявить: преследовать за то, что свободные люди говорят между собой на свободные темы — противозаконно и в высшей степени нелепо!

Лепехин. Воля Ваша, Владимир Иванович! Но как же вы умещаете в себе службу Режиму и Ваши взгляды? Ведь служба есть высшее проявление неволи?

Ситин. Всё так! Для меня служба — каторга!

Лепехин. Так отчего же вы не дезертир!? Ведь уйти с той каторги, в которой вы изволите пребывать — не составляет труда? А в Париже, и в Лондоне, где обосновались лидеры вашей фракции, насколько мне известно — сытно и привольно живётся?

Ситин. Пока нет возможности.

Лепехин. Так… Почему? Ответьте!

Ситин. Руководство партии считает, что каждый сознательный приверженец идеалов анархии обязан по праву совести нести свет в среду тёмного крестьянства и солдатства. К тому же в конвойной команде я могу помогать своим товарищам, попавшим в застенки.

Лепехин. То есть вы как шпион — пребываете по заданию в расположении врага? Позвольте, но ведь, насколько я могу судить из написанного в разные годы князем Кропоткиным и воззваний последнего времени ваша партия придерживается ненасильственного, экспансионистского пути свержения власти, просветительской работы среди промышленного пролетариата — вы же сейчас утверждаете, что ориентированы на крестьянство? Партия приняла решение расширять экспансию?

Ситин. Ха! Эти безмозглые дураки-хлебовольцы — удобное прикрытие для того, кто проповедует безначалие! Мы придерживаемся террористического курса!

Лепехин. Вот как!? Отлично! Двойное прикрытие! Понимаю… Скажите, а не в вашей ли фракции состояла госпожа Рачевская?

Ситин. Рачевская до самоубийства — это Парижская группа, я же солидарен к «Чёрному террору»!

Лепехин. Но ведь «Чёрный террор» публично заявлял о приверженности идеям безначальства!? Вы знаете, что автором провокации, за которой последовал разгром «Чёрного террора» стоял Азеф, из-за раскрытия деяний которого я, в свою очередь, имею счастье сейчас здесь беседовать с Вами?

Ситин. Известно! К этому подлецу у нас особый счёт!

Лепехин. Зачем же вы стреляли в меня? Да будет Вам известно, что моя семья самым непосредственным образом пострадала от террористических действий Татьяны Самсоновны Рачевской! Неужели Вам этого мало? Где же логика в Ваших поступках?

Ситин. Согласно пятому принципу безначалия — как акт беспощадной народной расправы с пусть бывшим, но царским проводником насилия! Это ведь при Вашем руководстве были разгромлены коммуны общинников!? (истошно завывая) Гнет царский воплощая! Дух татарский, напавший на Русь и водворивший Царевщину! Ведь было же время, когда на Руси не было ни помещиков, ни царей, ни чиновников — и все люди были равны! А земля принадлежала только народу, который работал на ней и делился ею между собою в общине поровну!