Синдикат грехов

— У тебя есть две секунды, Энзо. Ты мне отвечаешь или нет? Потому что мое время дорого стоит, и я устала от этой игры. Перестань нести чушь и скажи, — между нами повисло молчание. Он ненавидел, когда его шантажировали. — Один…

— Два, ублюдок, — заорала я, нажимая средним пальцем на кнопку отбоя. Мгновенно телефон начал вибрировать, но я проигнорировала все десять звонков, сосредоточившись на том, чтобы швы были как можно аккуратнее.

Вздох сорвался с моих губ, когда я осмотрела свое тело. Еще один шрам. По столешнице пробежала одиночная короткая вибрация, сопровождаемая текстовым уведомлением, мигающим на экране.

Энзо: Работа в пятницу. Поиск файлов.

Энзо: Подробности узнаешь позже. На этот раз не убегай.

Окровавленные полотенца упали на пол, когда я уставилась на сообщения, и холод наполнил мои вены. Я пробовала бежать только один раз. Мне было двадцать пять, и я думала, что Доминик не сможет меня найти — что я наконец-то свободна. Три сломанных пальца и раздробленная глазница, чтобы я усвоила урок. В тот день было усвоено много уроков. Самым важным из них было то, что мне не нужен герой.

Я предпочту быть злодеем. Ходячим кошмаром для тех, кто встал у меня на пути.

Так родилась Кейн, проливающая чужую кровь на землю.

Гребаная проблема заключалась в том, что мне все еще приходилось разыгрывать шараду с дядей и Энзо. Кланялась, как сучка, когда они подзывали меня.

Я поморщилась от легкого потягивания недавно сшитой кожи, когда пробиралась в маленькую кухню. Холод от прилавка из нержавеющей стали охладил мою разгоряченную кожу. Я уставилась на экран телефона, как будто чем дольше я смотрела, тем больше контекста появлялось.

— Какого хрена нужно Доминику? — пробормотала я, доставая из маленького холодильника пиво «Орион», размышляя над предупреждением не убегать.

Может, меня поймают во время работы, и не придется идти на «семейный» ужин. Я усмехнулась этой идее.

Меня никогда не поймают.

«красавица» с итал. засранец

Глава 2

КАЛЕБ

ОНИ СЕКСИ ИЛИ ПРОСТО ПРИДУРКИ?

Раздались крики агонии, сотрясающие мирную ночь и утоляющие мою голодную душу. Соленый воздух обычно был передышкой от удушливой городской духоты, но не сейчас. Сегодня вечером бодрящий аромат нес в себе обещание смерти.

Боль и страдание — строительные блоки моего существа.

Оказалось, детские травмы проявлялись интересными способами. Моя создала бессердечного ублюдка, которому важны только найденные братья. Вероятно, существовала прямая связь между количеством хуков по моему лицу, и тем, почему я был таким ослом.

Безжалостным, одержимым, маниакальным.

Слова, которые шептали за моей спиной так часто, что я вытатуировал их там, чтобы все узнали, в чем мои сильные стороны. Воспоминание заставило остро осознать, что рубашка прилипла к моему телу из-за влажности на пирсе.

«Слабаки считают, что эти черты характера ужасны».

Мои кулаки сжались. Я ненавидел то, что старый ублюдок все еще шептал в моей голове, но держу пари, что теперь папа сожалеет о создании монстра, ведь я пришел за его империей. Конечно, он еще не знал об этом маленьком факте. Он был в ярости из-за моего ухода из семейной преступной организации. Не потому, что ему не насрать на меня: он просто не хотел, чтобы ирландская мафия оказалась в плохом свете.

Тем не менее, как и семьи Кенджи и Нико, он был убежден, что это еще одна из моих бунтарских фаз и что я скоро приползу домой, готовый принять побои и молить о прощении.

При этой мысли во мне вспыхнул гнев.

Когда поворачиваешься спиной к хищнику, которого пытаешься приручить, будь готов к нападению. Гаэль Каллахан может и глава ирландской мафии, но он был идиотом, который слишком удобно устроился на своем троне.

Низкий стон привлек мое внимание. Тусклого света от фонарного столба едва хватало, чтобы я мог увидеть творение Кенджи. С каждым ударом на его спине выступала рябь. Однажды он сказал мне, что в некоторых японских преданиях обитатели Ада — «Óни» раздавали наказания и пытки.

И татуировки у него есть с похожей тематикой.

— Я, блять, ни с кем не разговаривал. Клянусь, — взмолился мужчина. Его голос был хриплым от криков, которые он издавал последний час.

Маниакальный смех Кенджи заставил меня придвинуться ближе на случай, если понадобится напомнить ему, что мертвецы не могут делиться информацией.

— Видишь ли, я в это не верю, Борис. Птичка нашептала, что ты выставил на аукцион файл с информацией о нас. Я думал, мы друзья, Борис, — Кенджи в притворном отчаянии прижал руку к сердцу. — Как думаешь, что я чувствую?

Кенджи вонзил свой черный нож прямо в грудную клетку нашей крысы, сорвав крик с его губ и улыбку с моих.

— Где это гребаное досье, Борис? И я предлагаю тебе сказать мне правду, или у тебя будет очень долгая ночь, — Кенджи придвинулся ближе, и свет осветил брызги крови, покрывающие его обнаженную грудь. Он выбросил свою кофту.

Борис лежал на палубе в позе эмбриона, руки связаны за спиной, лодыжки стянуты вместе. Бледная кожа теперь едва заметна, сменилась оттенками черного и синего. Пот и слюна смешались с кровью, он яростно замотал головой, бормоча, что не предаст нас, что было полной чушью. Он публиковал информацию о файле повсюду в интернете. У него не было никаких важных деталей в этом файле, но мы все равно не хотели, чтобы это дерьмо плавало вокруг.

— Я не хотел этого делать. Там было не так уж много инфы, клянусь. Они еще не забрали его, клянусь. Отпустите меня, и мы сможем сделать все вместе.

Отчаяние в его голосе было жалким.

Кенджи издал жестокий смешок, убирая с лица мокрые от пота волосы.

— Ты, блять, никуда не пойдешь. Скажи мне, кому отдал файл, или я отрежу тебе пальцы один за другим, а потом выколю ими тебе глаза.

Это была новая угроза, но, по-видимому, эффективная, потому что Борис немедленно заговорил.

— В клубе. В среднем ящике, в столе, — всхлипнул он, его было трудно понять из-за сильного акцента.

Внезапный звонок мобильного телефона усилил напряжение. Даже при плохом освещении я увидел, как Борис побледнел, когда Кенджи потянулся за его телефоном.

— Услуги по бальзамированию сучек. Наебешь нас и ты труп. Чем могу помочь? — чрезмерно бодрый тон Кенджи заставил меня ущипнуть себя за переносицу. Его сумасшествие проявлялось иначе, чем мое. Честно говоря, он казался самым смертоносным из нашей веселой банды психов, потому что люди часто ошибочно принимали его непринужденное поведение за дружелюбие… безопасность. Но в такие моменты, как этот, когда его губы растягивались в зловещей усмешке, а в глазах светилась жестокость, правда была ясна. Он опасен.

— Мой малыш Борис в данный момент недоступен. Могу я передать ему сообщение? — его темные глаза сузились, улыбка сползла с лица. Очевидно, звонивший больше не забавлял его. Плохой знак для того, кто был на другом конце провода.

Голос Кенджи был убийственным, когда он снова заговорил.

— Слушай, ублюдок. Будь осторожнее, когда разговариваешь таким тоном с кем-то. Они могут быть из тех людей, которые вырывают языки за неуважение, — он отнял телефон от уха, взглянув на экран. — Запри дверь, Йе. Я иду за тобой.

Не дожидаясь ответа, он отключил звонок и прошел вперед, присев перед Борисом. Мужчина снова начал трястись как осиновый лист и бормотать мольбы о пощаде или подкупе.

— Ты тупорылый, Борис. Не следует сохранять номера в контактах. Если бы мы не собирались тебя убивать, кто бы ни был этот Йе, он бы обязательно это сделал за нас.

Глаза Бориса расширились от удивления, когда я заговорил из темного угла, в котором прятался.

— Чего он хотел, Кенджи?

— Не сказал. Не понравилось, что я ответил на звонок, — татуированные пальцы приподняли подбородок Бориса, давая мне лучше рассмотреть его избитое лицо. — На чем мы остановились, Борис, дружочек? О да, ты собирался сказать мне, когда произойдет передача.

На грязном лице нашей крысы появилось выражение облегчения.

— Сегодня вечером. Через час. Мы можем все исправить. Я пойду за файлом, и это больше не повторится, — он улыбнулся Кенджи, который продолжал смотреть на мужчину с отвращением.

— Нет, Борис. Повторится. Стал крысой — навсегда ей и останешься, — он встал, нанося еще один сокрушительный удар по ребрам.

Мужчина рванулся из своих оков в последней отчаянной попытке сбежать, когда я подкрался ближе. Его реакция вызвала ухмылку на моем лице. Он вот-вот добавится к моему растущему списку жизней, которые я отнял.

— Кенджи, позвони Нико, пусть приходит туда, — сказала я, не отрывая взгляда от жалкого тела мужчины у моих ног. — Скажи, чтобы подождал нас. Не хочу, чтобы он убил кого-то до того, как мы получим нужное.

Кончик моего ботинка коснулся плеча Бориса, перекатывая его на спину.

— Борис, я думал, ты умнее. Мы были так добры к тебе, и вот как ты отплачиваешь за нашу доброту? Позорище.

Мои брюки туго натянулись на мускулистых бедрах, когда я присел. Даже несмотря на темноту, я видел, как он вздрогнул.

— Теперь я не только должен убить тебя, но и показать пример. Нельзя, чтобы всякие придурки думали, будто мы поощряем такое поведение, — я наклонился ближе, шипя ему в лицо. — Мы потратили годы, расставляя все по полочкам, чтобы поиметь наших отцов. Наказать их за то дерьмо, через которое они нас заставили пройти. Ты нихрена не испортишь, Борис, — сказал я, кулаком ударив его в живот.

Рыдание сорвалось с его губ, прогорклое дыхание вторглось в мой воздух, слезы потекли по его грязному лицу. Хрип в его груди подсказал, что у него повреждено легкое. Это заставило меня улыбнуться, когда я встал.

Кенджи поднес косяк к покрытым слюной губам.

— Затянись. Это твой последний счастливый момент, — сказал он, посмеиваясь, когда Борис настороженно посмотрел на нас, но последовал предложению.

— Ты скоро станешь кинозвездой, — сказал я, доставая свой телефон, чтобы записать видео, прежде чем кивнуть Кенджи.

Крики наполнили ночной воздух, когда Борис понял, что тяжелая цепь, в которую он был замкнут, прикреплена к бетонному блоку — бетонному блоку, который сбрасывали с пирса. Он мог кричать так громко, как ему хотелось. Здесь никого нет, чтобы спасти его. Камни впивались в его кожу, когда его тащили по причалу.

Через несколько минут его легкие наполнятся ледяными водами Атлантики, и его единственной компанией будут рыбы, которые нажрутся его плотью. Ну, и другие, кого постигла та же участь.

Тишина, наступившая, когда он скользнул под поверхность воды, была оглушительной. Кенджи неторопливо подошел ко мне, уставившись в камеру. Он выглядел как олицетворенный демон, грудь покрыта татуировками и кровью, с губ свисает косяк, одной рукой ерошит свои черные волосы, а другую заправляет в черные джинсы.

— Есть причина, по которой ты пялишься в камеру как придурок? — спросил я, заканчивая видео.

— Конечно. Хочу отредактировать видос и отправить цыпочкам. Женщины думают, что это круто, — его улыбка погасла, когда я бросил на него пустой взгляд.