Истинная пара

- Шампанское будешь? – уточнил Джаред, подводя Дженсена к дивану.

Впечатленный и польщенный Эклз, опешив от подобного внимания, отрицательно покачал головой и взял Джареда за обе руки:

- Джей, это так мило с твоей стороны. Не могу передать тебе, как много для меня значит этот вечер и то, как ты его организовал.

Похоже, он сказал что-то не то, потому что Джаред вдруг отшатнулся в заметном смущении и с кривоватой улыбкой поинтересовался:

- Мы сюда пришли дифирамбы друг другу петь или все же трахаться? Иди ко мне, - он притянул Дженсена ближе, обнял за спину и тут же скользнул рукой вниз, под пояс брюк и резинку трусов, дотягиваясь пальцами до расселины между ягодицами. – Ого! Да ты весь течешь. Хочешь, чтобы я тебе вставил, детка?

Дженсен прикусил губу и разочарованно уткнулся носом Джареду в шею. В том, что неопытного подростка возбуждала не романтика, а грязные разговорчики не было ничего удивительного, и все же Дженсену отчего-то захотелось уйти.

- Эй! – мгновенно считал его Джаред. - Ты что, обиделся?

Дженсен отрицательно помотал головой. Как он мог обижаться на едва найденного альфу?! Радость от встречи была слишком велика, а тело предательски требовало соития. Колени подкашивались, по телу пробегала дрожь, член и задница сочились смазкой, а соски чувствительно терлись о ткань рубашки.

- Так ты меня хочешь или нет? – прихватывая Дженсена двумя пальцами за подбородок, напрямик спросил Джаред.

- Хочу! – едва не сгорая со стыда, откровенно признался Эклз.

- Разденешься сам или тебя раздеть? – перегнувшись через спинку дивана, Джаред включил музыкальный центр, и из колонок полилась ненавязчивая медленная музыка. – Расслабься. Что ты такой зажатый? Может, все же выпьешь?

- Спасибо, не стоит.

Дженсен глубоко вдохнул и, решившись, потянул молнию на ширинке вниз. Он не собирался устраивать стриптиз, но все же снимал одежду элегантно и с изяществом. Не торопясь. Не показывая, как зудит у него между ног и как страстно он мечтает быть основательно оттраханным.

- Бля! Какое шикарное у тебя тело! – восхищенно протянул Джаред с поистине детской непосредственностью, и Дженсен едва заметно улыбнулся, ощутимо расслабляясь.

- Нравится? – он повел ладонью по груди, ущипнул сосок и спустился скользящим движением вниз, к паху, поглаживая возбужденный член.

По внутренней стороне бедер уже вовсю стекала прозрачная смазка, но Джаред не спешил раздеваться, а Дженсен отчего-то стеснялся его торопить.

- Охуенно! – выдохнул Джаред, подаваясь вперед и разглядывая Эклза с жадным любопытством. – Ты и правда течешь. А как пахнешь! Так хочешь, что бы тебе вставили, да? Иди сюда, - он приглашающее похлопал по краю стола. – Сядь, покажи мне свою дырочку. Расскажи, как она хочет быть заполненной.

Дженсен, который уже едва мог терпеть, подошел к столику, оценил на глазок его прочность и смело улегся спиной на столешницу, подтягивая колени к груди и широко расставляя ноги. Джаред задохнулся от наплыва эмоций. Дженсен услышал его потрясенный вздох и тут же догадался, какое непристойное зрелище представляет из себя, распластавшись по столу в максимально доступной позе. Впрочем, желаемый эффект был достигнут, – Джаред завелся не на шутку. Его тяжелый, густой аромат альфы перебил даже запахи благовоний.

- Дженсен… - с благоговением протянул он. – Какая же ты распутная шлюха!

Сомнительный комплимент задел раненую гордость, но Дженсен зашел уже слишком далеко, чтобы отступать. Заведя обе руки назад, он всунул в порозовевший воспаленный анус сразу четыре пальца – средние и указательные, развел их, максимально растягивая для Джареда отверстие, и хриплым, неузнаваемым голосом прошептал:

- Ну же! Давай начнем. Не хочу больше ждать.

- Какая жадная шлюха! Ненасытная, жаждущая, так стремящаяся быть заполненной, - низко протянул Джаред, оглаживая Дженсену нежную кожу вокруг мошонки. – И все, о чем ты сейчас мечтаешь – это здоровый крепкий член, да? Чем больше, тем лучше, чтобы растянул тебя, затыкая твою дырку, и ебал часами, наполняя спермой до краев, верно?

- Да-а, - закатывая глаза и облизывая губы, прошептал Дженсен. Это было именно то, чего он так хотел. – Пожалуйста, Джаред, выеби меня уже! Не могу терпеть.

- О, я обязательно вставлю тебе, Дженсен, - довольно пообещал Джаред. – Я буду трахать тебя всю ночь, пока ты не начнешь умолять прекратить, пока не станешь растянутым до такой степени, что в тебя легко войдет мой кулак, пока у тебя на теле не останется места, не помеченного моей спермой. Я оттрахаю тебя и в зад, и в рот, и буду кончать тебе на лицо, глядя, как ты наслаждаешься каждой секундой, пока я тебя использую. Хочешь этого?

- Да! Да-да-да, - завыл Дженсен, начиная в нетерпении дергать бедрами, в надежде спровоцировать свою медлительную, обожающую поболтать альфу. – Черт, скорей же!

- Не терпится? – Джаред обошел столик по кругу и наклонился над самым лицом Дженсена.

Его и без того раскосые глаза совсем осоловели, затуманенные желанием, а рот странно кривился, приоткрывая белоснежную полоску зубов с чуть выступающими клыками.

- Настоящая шлюха, - повторил он, - только и мечтающая, чтобы ей вставили, да? И ведь тебе сейчас так этого хочется, что абсолютно все равно, кто будет тебя ебать.

От неожиданности Дженсен даже привстал на локтях.

- Да нет же, - искренне сказал он, не понимая, с чего Джареду в голову втемяшилась такая ересь. – Это все только для тебя. Ты у меня первый.

Он успел заметить лишь неподдельное изумление в широко распахнувшихся глазах Джареда и мимолетное выражение раскаяния, как вдруг в комнате вспыхнул яркий свет и откуда-то со стороны послышались редкие одиночные хлопки.

Не понимая, что происходит, но уже чувствуя что-то очень нехорошее, Дженсен резко обернулся, садясь на столе, да так и застыл на месте.

В дальнем конце комнаты за угловым диваном собралась целая компания. Том, Алекс, Джоанна, кто-то еще. Дженсен видел, но не узнавал знакомые лица, искаженные любопытством, жалостью, похотью. А в ладоши хлопала неторопливо шагающая в их сторону Женевьев – язвительная чернявая бета, с которой они враждовали уже не первый год.

- Какой блестящий спектакль! – торжествующе заявила она, подходя к Джареду и притираясь к его боку. – Спасибо, милый, ты здорово всех нас позабавил. Эклз в роли примы домашнего порно был неотразим.

Сгорая от стыда, ошеломленный и раздавленный, Дженсен скатился со стола на пол и, ползая на четвереньках, принялся спешно собирать одежду, стараясь не смотреть по сторонам. Сердце стучало сильно-сильно, грозя выскочить из груди, а в ушах нарастал равномерный гул.

Это, наверное, сон! Просто слишком реалистичный кошмар. Он сейчас проснется, и окажется в собственной кровати. И никогда в жизни не приблизится к забору Падалеки.

Но сон все не заканчивался. Компания за диваном оживилась. Кажется, Том принялся азартно комментировать увиденное, но кто-то из парней быстро его заткнул, а потом Крис – да, это был Крис, - с сочувствием подал Дженсену ботинки, которые тот никак не мог найти.

Как он добрался домой и что было потом, Дженсен уже не помнил.

Эклза увезли в закрытую клинику этой же ночью, и на длительное дорогостоящее лечение ушли все деньги, отложенные на учебу. Он был признан окончательно выздоровевшим и вышел из ненавистных стен только спустя четыре зимы, одна из которых едва не стала для него последней. Поцеловал в лоб сильно постаревшую мать, навестил могилу бабушки, сухо попрощался и, не заезжая домой, чтобы даже не приближаться к соседскому особняку, уехал в Нью-Йорк.

Первый год в «Большом яблоке» обернулся для Дженсена падением по нисходящей. Уже не скрывая своей сути омеги, он, словно вопреки собственным принципам и воспитанию, данному ему Донной, стал вести тот образ жизни, который всегда от души ненавидел. Много пил, часто зависал в притонах и сомнительных заведениях, вращался среди богемы и был очень неразборчив в связях, не всегда интересуясь именем партнера, которому отсасывал или подставлял зад.

Скатиться на самое дно ему не позволили, как ни странно, рисунки. Рисовал Дженсен на любых поверхностях - много, ярко, с тем отчаянием, которое выплескивалось из самой глубины его души. В самобытных, ни на что не похожих картинах отражались все его демоны, вся страсть и ярость. И когда однажды одну из его работ заметил известный художник и напечатал в журнале фотографию фрагмента стены с кроваво-кислотной абстракцией, наутро Дженсен проснулся знаменитым.

Это было странное время. В прессе его называли модным арт-художником и расхваливали на все лады, а в реальной жизни Дженсену не на что было пообедать. Но впервые со времени выписки из клиники он вдруг испытал какой-то подъем. Надежда, что его пропащую жизнь все еще можно исправить, затлела в нем все более разгорающимися угольками, которые взметнулись пламенем, когда на одной из выставок Дженсен встретил Джеффри. Джеффри Дина Моргана, того самого мецената, финансового воротилу и несомненного альфа-самца, который подмял под себя пол города.

Джеффри не давил на Дженсена, ни к чему не принуждал, да и вообще вел себя предельно корректно, и только поэтому Дженсен согласился дать ему шанс. А через несколько месяцев перевозил к любовнику скупые пожитки.

Они пережили вместе целых пять зим, и не было дня, когда Дженсен пожалел бы о принятом решении. Безусловно, Джеффри не был его истинной парой, но Дженсен и не ждал от него многого. Что-то сломалось в нем прохладным июньским вечером, изменив природу навсегда, притупив инстинкты и вырезав начисто влечение к альфам. На него теперь даже их аура почти не действовала, чем Дженсен безрассудно пользовался, научившись злоупотреблять всеми преимуществами своего положения и одновременно перенимая очень многое из стиля и манер Джеффри.

- Доиграешься когда-нибудь, котенок! – ласково ероша Дженсену волосы, смеялся порой Морган, когда узнавал об очередной выходке Дженсена.

А тот просто жил и наслаждался. Наслаждался вниманием серьезных, властных веров, привлеченных его запахом, забавлялся, стравливая их между собой и заставляя драться за заведомо неприступный приз, радостно скалился в лицо победителя, когда с ледяной вежливостью объяснял, что «не заинтересован» и злорадно хохотал вслед отверженным поклонникам, отлично зная, что никто не посмеет его тронуть. Он мстил всем вместе и каждому в отдельности, ни на секунду не забывая того единственного, кто навеки разрушил его веру в святость союза альфы и омеги. А еще, крепко усвоив урок о великой силе природного запаха, Дженсен больше не старался приглушать его, а напротив - использовал как тайное оружие.

Отличные манеры, сдержанность, ясность ума и хладнокровие – то, чему он научился у Моргана, фантастическим образом контрастировали с восхитительным ароматом невероятно желанной омеги, нуждающейся в покровительстве, что вкупе с внешними данными Дженсена делало его одним из самых популярных холостяков Нью-Йорка. Отбить Дженсена у Джеффри втайне мечтали едва ли не все высокопоставленные альфы города, не имеющие истинной пары. Но Дженсена это не интересовало. До поры до времени он был уверен, что теперь в этой жизни его вообще невозможно чем-то серьезно заинтересовать, пока не позвонил домой, в очередной раз поздравить мать с днем рождения, и не услышал, что в город вернулся Джаред Падалеки.