Цветы валерианы

— Осторожно!

Но Лавгуд, разумеется, не обратила на предупреждение ни малейшего внимания. Она поставила ногу на ступеньку. Та растворилась в воздухе. Но Луна продолжала стоять, как ни в чём не бывало. Тонкие шпильки опирались на пустоту так же прочно, как на паркет.

— Всё-таки вам пора запомнить, что я доктор наук, — задумчиво произнесла она, прошлась по «ступеньке» взад-вперёд, а потом... пошла по воздуху, сделав «круг почёта» вокруг Рольфа.

— Практическая левитация? — несколько натянуто усмехнулся Рольф, надеясь, что его голос звучит беззаботно. Весёлая и понятная Луна-девчонка, к которой он уже успел привыкнуть и привязаться, казалось, опять исчезла. Сейчас у него снова было ощущение, что она с ним играет: иронично, расчётливо, насмешливо. Как можно быть спокойным, зная, что она стоит в воздухе прямо у него за спиной, так что можно почувствовать её лёгкое дыхание?

— Именно она, — поддержала его собеседница. Сейчас она парила в воздухе прямо перед ним: телесный призрак в светлых одеждах, марионетка, свободно раскинувшаяся между невидимыми тросами. — Ну же, спрашивайте, — она улыбнулась так же искренне, как до этого улыбалась Альбусу.

Это воспоминание неприятно царапнуло сознание Рольфа, словно он стал свидетельством мошенничества. Ведь, что бы ни натворил младший Поттер, заставлять его думать, что он прощён — и при этом посылать в него заклинания — было как-то не совсем верно... Лучше уж сразу наказать. «Насколько легко она врёт другим?» — думал он, ощущая странную злость, словно ложь Луны Лавгуд задевала его лично. Наверное, поэтому вырвавшийся у Рольфа вопрос принял такую странную форму: ни то обвинение, ни то опасение.

— Что вы сделали с мальчиком?

— Он же говорил, что любит мяту, — она пожала плечами, казалось, не заметив напряжения в его голосе. — Просто «обожает». Так что, можно сказать, я сделала ему подарок. Теперь, что бы он ни понюхал, попробовал, куда бы ни пошёл — запах и вкус мяты будут с ним везде...

— Всегда? — с лёгким оттенком ужаса переспросил Рольф. Но её только позабавила его реакция.

— До тех пор, пока я не отменю действие заклятия, разумеется, — она звонко рассмеялась и спрыгнула на настоящую ступеньку. — Зато чай со мной он не пропустит. Гарри просил меня поговорить с мальчиком, но как затащишь его в кабинет?

— Гарри? — автоматически спросил он, всё ещё не до конца придя в себя от её... коварства? Или лицемерия? Рольф сам не мог подобрать подходящего определения. Альбус чем-то напомнил Рольфу его самого: Саламандера часто подмывало на такие вот тихие хулиганские проделки. И ему даже становилось стыдно потом. Иногда. Поэтому Рольф как никогда осознавал, как чувствовал бы себя на месте Альбуса. Обманутым и разозлённым. Ведь одно дело — обычная строгость, снятие баллов, отработка, а совсем другое — наказывать, улыбаясь в лицо и говоря, что прощаешь...

— Гарри. Гарри Поттера так иногда называют. Друзья и коллеги, — она пощёлкала перед его лицом пальцами. — А вы всегда задаёте такие короткие и странные вопросы?

— Простите, — смутился Рольф. Было похоже, что он уже некоторое время созерцает перила лестницы остановившимся взглядом. — Я... я, кажется, действительно не могу привыкнуть.

— Рольф... — она нежно потрепала его по плечу. — Я, конечно, вас понимаю. Но как же вы тогда учите этих детей? Они — не страницы из учебника. И их родители — не памятники, а обычные волшебники. Представляю ваше выражение лица на собрании попечителей...

Когда она заглянула ему в лицо, он снова встретился взглядом с её светло-голубыми глазами. Огромные зрачки мешали сосредоточиться. С той самой памятной ночи в лесу они впервые оказались настолько близко друг к другу. Её дыхание было глубоким и ровным, и каждый раз, когда она вдыхала, её грудь, скрытая под плотной тканью туники, почти касалась его. Губы Луны в этот раз не были накрашены. Вот очередной вдох приоткрыл их, открыв взгляду мелкие, аккуратные зубы и розовый язычок. «Как у сиамской кошки», — снова подумал он, но где-то далеко, словно на периферии сознания.

Он подался вперёд, их губы сблизились так, что каждый мог почувствовать дыхание другого. Разум Рольфа словно подёрнула пелена, в ушах шумела кровь, всё быстрее и быстрее. С чувством, что он просто умрёт, если этого не произойдёт сейчас, он привлёк её к себе. Он не просто впивался в её губы поцелуем, он словно пытался удержать её им, впитать в себя, растворить, высосать до конца, словно вампир или дементор. Как алкоголик, пьющий из бутылки с аккуратной жадностью, не позволяющей даже капле пролиться мимо.

Она ответила на его поцелуй. Прохладные тонкие пальцы зарылись в его волосы, притягивая к себе ещё ближе, мешая его золотистые пряди с её белокуро-пепельными. Он уже не помнил, как они добрались до входа в его личные апартаменты. В памяти осталась только бесшумно хлопнувшая дверь комнаты. Кожа, тёплая, гладкая и словно наэлектризованная, такая, что одно прикосновение к ней, казалось, сведёт его с ума. Острые кончики ногтей, не царапавшие кожу спины, а словно скользившие по ней, посылая в позвоночник электрические разряды. Податливое и гибкое тело. Сверхъестественное, затягивающее ощущение притяжения. До последнего толчка, движения, вздоха. Словно он больше не принадлежал себе.

Кошмар № 2. Ночь 11 ноября. Хогвартс. Спальня Рольфа Саламандера.

Он лезет вверх по лестнице на чердак, обдирая руки о занозы лестницы. Ему страшно. На чердаке спокойно, там он сможет перевести дух и спрятаться. Рольф поднимает голову вверх — полынь уже почти высушилась, скоро можно будет её измельчать и рассыпать по банкам. Где-то здесь должен быть удобный уголок. Там есть одна книга, полезная книга. Он дочитает её и всё будет хорошо. Обязательно будет хорошо. Внезапно за спиной раздаётся шорох. Это, должно быть... Кто? Кто же это? Он силится вспомнить имя, но не может. Пытается развернуться и не может. А неизвестный всё ближе, ещё чуть-чуть и можно различить дыхание. Это страшно. Но страх сменяется тоской и жутким ощущением потери, глаза начинает щипать от слёз, которые наворачиваются, но всё никак не могут пролиться. Если бы он только мог вспомнить... Человек за спиной ступает почти неслышно, босыми ногами по скрипучим половицам. Скрип. Скрип. И тихо мурлычет себе под нос. Неуловимая мелодия, простая и грустная. Не в силах обернуться, он запрокидывает голову и видит над головой пучки тонких стеблей, похожих на цветущий укроп. Блеклые лепестки едва заметно шевелятся от невидимого сквозняка и... начинают опадать. Быстрее и быстрее, они засыпают Рольфа, как хлопья снега, садятся ему на плечи, ложатся на пол вокруг. От лепестков идёт сладковатый, тревожащий запах, невыносимо сильный, как боль...

Рольф Саламандер проснулся в комнате один. В окно просачивались первые лучи рассвета. Ветер снова закрыл окно, и в спальне было душно. Воздух казался плотным и почти ощутимым. В нём стоял запах валерианы, такой сильный, что Рольф чуть не потерял сознание. Перед глазами плыли круги, его мутило. Казалось, пробуждение стало продолжением кошмара. Пошатываясь от странной слабости, он едва смог добраться до окна и открыть его. В комнату хлынул свежий воздух. Рольф вдохнул его полной грудью, опёршись на подоконник... и потерял сознание.