Большое сердце Сьюзен Боунс

— Прости, Сьюзен, если задел. Мне, старику, сложно представить, какой интерес ко мне может быть у юной девочки, кроме решения практических вопросов, — Скримджер наклонился, доливая в чашку заварку, и густая грива рыжеватых волос закрыла его лицо.

— И вовсе вы не старик, — возразила Сьюзен.

Скримджер коротко засмеялся, но смешок этот больше походил на рычание.

— В общем и целом — да, не старик, особенно по нашим, волшебным меркам. Но я из другого поколения, Сьюзен. Твоим ровесникам скучно с такими, как я, а мне, в основном, скучно с ними.

— И со мной тоже? — Сьюзен улыбнулась.

Скримджер снова рассмеялся, блеснув очками.

— Ты всегда была хорошей и умной девочкой, Сьюзен, даже слишком — сколько я тебя помню.

— Это все, что остается, когда лицом не вышел.

— Кто тебе такое сказал? — Скримджер прищурился.

— Да я же вижу себя в зеркало, — пожала плечами Сьюзен и поспешила перевести тему: — Знаете, а мне ведь и правда пора, дядя Руфус. Миссис Аббот будет волноваться, я обещала ей не задерживаться.

— Что ж, тогда до встречи, и не забудь прислать весточку, когда соберешься домой за вещами.

— Обязательно.

Конечно же, Сьюзен не хотелось уходить. Ей нравилось, что здесь, в компании Скримджера, она чувствовала себя взрослее и значимее — он говорил с ней почти как с равной, и в глубине души, кажется, сочувствовал Сьюзен намного сильнее, чем кто бы то ни было. Ведь Скримджер знал, какой была тетя Амелия и какую боль может причинить ее смерть. Ему, вероятно, тоже было больно, и мысль о том, что они могут стать друг для друга взаимным утешением, наполнила сердце Сьюзен теплом.

— Доброй ночи, дядя Руфус, — сказала она на прощание, нырнула в камин и, назвав адрес дома Абботов, бросила летучий порох.

* * *

До конца лета Сьюзен удалось свидеться со Скримджером всего три раза.

Первый — когда он лично сопроводил ее в дом, где погибла тетя Амелия. Это было воскресенье — Скримджер объяснил, что в выходной день он вполне способен найти немного времени, чтобы составить Сьюзен компанию вместо совершенно незнакомых ей молодцев в аврорских мантиях. Он тогда подождал, пока она соберет свои вещи, а потом отвел обратно к Абботам.

Второй раз — когда миссис Аббот пригласила «господина уважаемого министра» на ужин в предпоследнюю субботу августа. Вечер вышел скомканным: посреди застолья Скримджер получил тревожную весточку из министерства и тут же откланялся, а Сьюзен только и оставалось, что тоскливо проводить его взглядом.

Третий раз Сьюзен сама пришла к нему за пару дней до начала учебного года. Она не знала, зачем напросилась в гости — ей было неловко, стыдно и самую малость радостно от собственной наглости.

— Дядя Руфус, я… хочу отдать кое-что вам на хранение, — Сьюзен положила руку на сумку, перекинутую через плечо. — Надеюсь, вы не будете против…

— Если это не яйца венгерской хвостороги, то почему бы и нет, — усмехнулся Скримджер.

Он стоял, опершись о дверной косяк. Это был поздний вечер пятницы, шел одиннадцатый час и, откровенно говоря, Сьюзен уже успела пожалеть, что выбрала именно этот день для «очень-очень короткого визита», как она описала его в записке, отправленной накануне. Скримджер выглядел уставшим и невыспавшимся, но почему-то улыбался.

Сьюзен достала из сумки небольшую узкую коробочку, отделанную алым бархатом. Чуть дрожащими под внимательным взглядом Скримджера руками она открыла ее — не с первого раза — и протянула вперед: внутри на белом шелке лежала изящная серебряная ложка, увенчанная ярко-синим сапфиром.

— Тетя Амелия подарила на мои крестины… — прошептала Сьюзен, опустив голову; глаза отчаянно щипало. — Я забрала ее, когда мы заходили домой в последний раз… Пусть она побудет у вас, пожалуйста. Я не могу взять ее с собой в Хогвартс и у Ханны оставить не могу. Поэтому… поберегите ее, хорошо?

Она замолчала, переводя дыхание. Скримджер тоже не говорил ни слова. Взволновавшись, Сьюзен подняла глаза и наткнулась на острый взгляд желтых глаз — он был без очков сейчас, а потому щурился, всматриваясь, и от этого у нее по коже побежали мурашки.

— Можешь на меня рассчитывать, Сьюзен, — наконец заговорил Скримджер, и голос его прозвучал надтреснуто. — Спасибо за доверие.

Он взял из ее рук футляр и аккуратно закрыл.

— Можно я буду вам писать из Хогвартса? — неожиданно для самой себя спросила Сьюзен.

Взгляд Скримджера метнулся к ее лицу — и Сьюзен показалось, что он сейчас прожжет в ней дырку.

— Пиши, конечно, — прозвучало как-то неуверенно, но ей этого хватило.

— Спасибо большое.

Сьюзен подалась вперед, неуклюже демонстрируя готовность к прощальным объятиям — все-таки, они не увидятся до Рождества, — но Скримджер не позволил сократить дистанцию, резко отступив назад и словно загородившись сжатым меж узловатых пальцев футляром.

— Удачного начала нового учебного года, — пробормотал он на прощание.

* * *

Прежде чем Сьюзен решилась написать первое письмо, прошел не один день и даже не одна неделя. Только в середине сентября она осмелилась отправить первое неловкое и очень, как ей самой казалось, наивное письмо. А на следующий день случилось ужасное — пришла весть о гибели миссис Аббот. Ханну в полуобморочном состоянии забрали с урока травологии, и Сьюзен успела только на несколько секунд сжать ее ладонь в своей руке, — а после провела двадцать минут в туалете Плаксы Миртл, рыдая навзрыд. Позже, вечером, она написала еще одно письмо.

«Дядя Руфус, простите, что пишу вам, не дождавшись ответа на предыдущее письмо. Мама Ханны погибла. Говорят, ее убили Пожиратели. Я не успела толком выразить сочувствие и вообще теперь не знаю, что делать и как себя вести — Ханну забрали домой, и неизвестно, когда она вернется и вернется ли… Мне очень больно за нее. Я все никак не могу привыкнуть к тому, что тети Амелии больше нет, а теперь погибла и миссис Аббот. Так хочется, чтобы снова воцарился мир, потому что я так больше не могу, не выдерживаю… Извините за эти эмоции, мне надо было кому-то выговориться».

«Здравствуй, Сьюзен.

Желание выговориться совершенно нормально в твоей ситуации, не стоит просить прощения. Я узнал про миссис Аббот раньше вас — действительно ужасная потеря, и убийство это было совершенно бессмысленным. Разумеется, любое убийство бессмысленно, но я хотел сказать, что не совсем понятно, какую цель преследовали этим преступлением Пожиратели, кроме, разве что, запугивания. Впрочем, в их случае вселение страха в души обычных волшебников — идеальное оправдание для любых зверств.

Береги себя и будь осторожна. Даже в Хогсмиде смотри по сторонам. Впрочем, если бы я мог, то запретил бы тебе туда ходить — слишком уж небезопасно сейчас.

Р.С.».

Сентябрь и октябрь прошли незаметно, за ними пролетел ноябрь и наступил декабрь. В тумбочке Сьюзен, запечатанной заклинанием, скопилась целая стопка сложенных вчетверо писем. Сьюзен и не заметила, когда переписка с дядей Руфусом стала важной частью ее жизни — просто в какой-то момент она обнаружила, что уже не может иначе. Когда ответ долго не приходил, или приходил, но был коротким, почти односложным, сердце Сьюзен болезненно сжималось от обиды и чего-то еще, не до конца оформившегося. И всякий раз она, успокаивая, уговаривая, напоминала самой себе: Руфус Скримджер — министр магической Британии, крайне занятой человек, и то, что он хотя бы иногда реагирует на ее дурацкие письма, уже повод для радости.

Незадолго до Рождества, когда все ученики Хогвартса стали разъезжаться по домам, Сьюзен уехала к Абботам, чтобы провести там самые печальные каникулы в своей жизни. Мистер Аббот все еще не отошел от смерти жены, но старался держаться бодро, хотя, если говорить честно, вид у него был как у побитого больного пса. С Ханной дела обстояли еще хуже: бледная и неулыбчивая, она походила на тень прежней себя, и Сьюзен совершенно не понимала, как себя с ней вести.

Тем удивительнее было их решение праздновать Рождество как обычно: на традиционный ужин были приглашены ближайшие родственники семьи, несколько старых друзей и, среди прочих, сам Руфус Скримджер. Как позже узнала Сьюзен, он оказал им серьезную поддержку после гибели миссис Аббот.

* * *

Это был самый странный рождественский ужин, на котором присутствовала Сьюзен. Разговор за столом откровенно не клеился, хотя мистер Аббот и пытался поддерживать праздничное настроение: натужно шутил, травил байки и прикладывал все усилия к тому, чтобы вовлечь в беседу всех присутствующих. Всех, кроме Ханны, которая, отсидев час ради приличия, вежливо извинилась и удалилась в свою комнату. Сьюзен последовала бы за ней, но присутствие дяди Руфуса удерживало ее на месте, словно заклинание вечного приклеивания. Каждый его короткий взгляд, который Сьюзен удавалось поймать, отдавался в груди волной тепла — и ей хотелось продлить это ощущение как можно дольше.

Вскоре после ухода Ханны атмосфера в гостиной изменилась: мирные рождественские беседы «ни о чем» плавно переехали на рельсы актуальной политической и криминальной повестки. С мистера Аббота слетела маска жизнерадостности, и он снова стал угрюмым и озабоченным, а следом за ним такие же метаморфозы произошли с остальными. Сьюзен это не удивило: вокруг нынче творились слишком ужасные вещи, чтобы закрывать на них глаза и делать вид, что все хорошо. Но, по правде, она не отказалась бы хоть на один вечер забыть о жутких угрозах, которые таила в себе зимняя тьма за окном.

Неожиданно Скримджер стал прощаться.

— Уже уходите? — огорчился мистер Аббот.

— Дела, дела… — усмехнулся Скримджер.

— Какие могут быть дела в рождественский вечер? — возмутилась дородная дама, сидевшая рядом с хозяином дома, кажется, его кузина.

— Это мы, простые смертные, по праздникам отдыхаем, а министр вершит судьбы магической Британии без выходных, — засмеялся один из гостей.

Скримджер кивнул и картинно развел руками, затем поправил чуть съехавшие очки и встал из-за стола.

— Я проведу вас, дядя Руфус? — выпалила Сьюзен.

Взгляд желтых глаз скользнул по ее лицу.

— Спасибо, Сьюзен, буду благодарен.

На улице вовсю валил снег — его выпало столько, что дорожка от входной двери до калитки едва просматривалась. Сьюзен полной грудью вдохнула морозный воздух: он показался ей опьяняюще свежим после ароматов печеного мяса и пирогов. Когда они со Скримджером, чей черный плащ быстро побелел под снегопадом, дошли до края двора и остановились, Сьюзен оглянулась на горящие желтым окна и почувствовала подступивший к горлу комок, до того хрупким показался ей мир, в котором, несмотря на потери, продолжали зажигать рождественскую ель.

— Вы правда не могли дольше остаться? — спросила она, повернувшись к Скримджеру.

— Правда не мог, — он внимательно смотрел на нее и почему-то не двигался с места, хотя еще пять минут назад выглядел как человек, который жутко торопится на важную встречу.

— Вы были правы.

— Насчет чего?

Сьюзен вздохнула и мысленно отвесила себе подзатыльник. Ей следовало попрощаться с дядей Руфусом и вернуться в дом, как подобает воспитанной девочке. А она…