Тринадцатая ночь

В День Святого Валентина Гермиона работала допоздна. В конце-то концов, у домовых эльфов началась нешуточная эпидемия ушной сыпи! Каделл сказал, что понимает. Она была уверена, что он соврал.

В марте ей вдруг захотелось вычистить квартиру. Она сказала себе, что это все влияние весеннего тепла и света, а вовсе не потому, что она потеряла свое любимое перо. Какова бы ни была причина, но факт оставался фактом: жила она практически в помойке. Она проводила столько времени в Министерстве, что домашняя работа оставалась несделанной, и, хоть справиться со всем можно было в прямом смысле мановением волшебной палочки, порой и это казалось слишком большим усилием. Но сегодня горы мусора буквально позвали ее, и она решительно собиралась их разобрать.

Последняя куча невычищенных книг и бумаг громоздилась в углу ее спальни. Она была такая старая, что Гермиона даже вспомнить не смогла, что там было такое. Начав просматривать их, она замерла. Там были ее сентябрьские заметки о заклинаниях памяти. А на дне этой кучи была записная книжка, та, в которую был зачарован копироваться дневник Драко. Еще не соображая, что она делает, Гермиона открыла чистую страницу и написала первое, что пришло в голову:

«Безмолвно тая от печали черной,

Как статуя Терпения застыв,

Она своим страданьям улыбалась.

Так это ль не любовь?»

Потом она закрыла записную книжку и положила ее на прикроватную тумбу. Все остальное из кучи отправилось в книжный шкаф.

Каждый день перед сном она проверяла записную книжку. Ответа, разумеется, не было. И с чего ему хранить блокнот, в котором он когда-то детально описывал, как сходил с ума?

Но потом… в последний день марта, когда она уже хотела проклясть себя за такую дурость и выбросить записную книжку в мусорку, с открытым от удивления ртом она увидела появляющиеся заковыристые буквы под своим собственным убористым почерком:

«Это о тебе, Грейнджер?»

Она скинула с себя одеяло, попутно перевернув стакан воды и стопку книг, в бешенной попытке найти перо. Как только она откопала его, то сразу кинулась обратно к записной книжке, но потом поняла, что не знает, что сказать. Поэтому просто написала:

«Драко?»

Ответа не было. Наверное, он отошел. Слезы стали заполнять глаза, и она, разочарованная, почти уже отбросила перо, как появились слова:

«А кто, на хрен, еще это может быть?»

«Ты сохранил блокнот?»

«Нет. Вырвал лист, чтобы использовать его как закладку для Шекспира».

«Ааа… Он все еще у тебя?»

«Очевидно».

«Да. Полагаю, этот вопрос тоже был глупым».

«Когда ты написала те строки из 12ой ночи?»

«Несколько недель назад. Спасибо за цветок на Рождество. Я хотела поблагодарить тебя лично, но не знала, что сказать».

«Пожалуйста. Клочок слишком маленький. Больше ничего не влезает. Увидимся».

Она хотела ответить, но бумага не приняла больше ни капли чернил. Она прижала записную книжку к груди и сделала тщетную попытку заснуть.

В первую действительно теплую субботу апреля она отправилась в свой любимый маггловский парк и устроилась там на одеяле с книгами. Может, она слегка переоценила свою скорость чтения, но ей вовсе не хотелось остаться ни с чем, когда солнце будет еще сиять. Так что она стащила первую из пошатывающейся стопки книгу и растянулась на одеяле, подвернув джинсы как можно выше, чтобы впитать каждый лучик. Вскоре Гермиона была поглощена чтением, и оттого немного вздрогнула, когда кто-то сверху произнес:

— А найдется место на одеяле для еще одного человека или оно тоже зарезервировано под книги?

Сердце ее пропустило удар, когда она услышала голос. Его голос. Она обернулась и посмотрела на него. Темную фигуру обрамляло солнечное сияние.

Она села, отодвинула стопку книг с одеяла и жестом пригласила его присоединиться к ней. Как только он сел, она обратила внимание на его одежду: нейлоновые шорты, кроссовки и белая футболка. Она усмехнулась этому туалету.

— Воняю, наверное, — сказал он, устроившись рядом с ней.

— Верно подмечено. — Конечно, он не вонял. Просто пах солнцем и собой. — Все еще бегаешь, а?

— Ага. Ничего с этой привычкой поделать не смог.

— Как поживаешь?

— Нормально. Ты?

— Жаловаться не на что.

— Хорошо.

— Да.

— Так… эээ… — начала было она, отчаянно желая продолжить разговор, но растеряв все слова. — Часто приходишь в этот парк?

— Иногда. Рядом с моей квартирой есть другой, намного ближе, обычно хожу туда, но сегодня мне хотелось прогуляться.

— Понятно.

— Грейнджер…

— Драко…

Оба неловко рассмеялись, потом одновременно повернулись друг к другу, чтобы заговорить, и тут же уткнулись в свои руки.

— Просто хотел пригласить тебя на чашечку чая к себе как-нибудь, — сказал он.

— Забавно. Я то же самое хотела сказать, — она улыбнулась ему. От этого стало необыкновенно хорошо.

— Я настаиваю, — сказал он.

— О, нет, — ответила она. — Я тебе должна. После всего того чая, что ты сделал для меня, когда… — ее голос сорвался.

— У меня, Грейнджер, — твердо сказал он. Взял ее перо и нацарапал адрес на уголке ее записной книжки. — В следующую субботу? В два?

— Звучит отлично.

— Ну и увидимся.

Он поднялся, разгладил воображаемые складочки на шортах и попрощался. Она смотрела, как он убегал, пока деревья на горизонте не проглотили его. Счастье бабочками порхало в животе и отражалось на ее лице.