Переплетение 1979

В тот вечер Джеймс вернулся к работе. С чего это Марлин должна сидеть всю ночь в какой-то унылой защищенной квартире, если он все равно ничем не был занят.

— Джеймс, ты уверен? — Марлин внимательно посмотрела на него, когда он предложил ей идти. — На тебе лица нет.

— Да это ничего такого, — он попытался улыбнуться. — Все равно Грюм поручил мне.

Марлин мгновение смотрела на него с сомнением. Она была очень хорошей. Как ни хотелось ей идти домой, она готова была помочь.

— Я останусь, а ты иди отдыхай. Поручили тебе, но это не проблема. Будешь мне должен.

— Ну зачем тебе здесь сидеть всю ночь, — сказал Джеймс. — Я не совсем в порядке, да. Но с этим то уж я справлюсь. А у тебя муж и дети, они без тебя скучают.

— Уверен?

— Да ты сама знаешь, что это ерундовое задание. Я справлюсь, никаких проблем.

— Ну смотри. — Марлин улыбнулась и похлопала его по плечу. У нее была очень ясная, приятная улыбка. Лили иногда тоже так улыбалась. Подумав об этом, Джеймс почувствовал, что его сердце снова сжалось от боли.

Работа была не слишком сложная. Они сидели в гостиной вместе с Чарити и пили чай. Девушка рассказывала про свои планы на будущее, каждый из которых был более невероятным, чем предыдущий. Завтра она уезжала в Париж или, как она говорила, Пари, раскатывая «эр» и растягивая «и».

— Я попробую стать певицей. У меня отличный голос, серьезно. А пока не прославлюсь, буду подрабатывать в каком-нибудь кафе. В Пари такие чудесные кафе! Я видела на старых колдографиях.

— Будет плохо, если ты прославишься, — заметил Джеймс, внутренне ругая себя за то, что не мог просто сидеть и вежливо поддакивать. — Они могут прийти за тобой.

— Да… — Чарити осеклась, — но это же не навсегда. Вот арестуют их всех, тогда уже все будет нормально.

— Да, хорошо бы, — заметил Джеймс.

— Ты мрачный человек. А вот когда вы с Марлин убеждали меня согласиться, то рисовали почти золотые горы, — ее тон вдруг стал неожиданно циничным. — Я знаю, как это бывает.

— Знаешь, да…

— Именно. Но я зла не держу. Вы честно расплачиваетесь. Хотя и обман тут есть. Однако в том и дело, что иногда приходится делать то, что приходится.

— Тяжелая у тебя жизнь.

— А у кого она легкая? Тебя вот девушка бросила.

Джеймс усмехнулся. Она, конечно, подслушивала.

— Это в сравнении блекнет.

— Ерунда. Ничего не блекнет, когда это с тобой происходит.

— Мрази мы все, получается, — пожал плечами Джеймс. — Может так оно и есть.

Чарити это почему-то понравилось, она оживилась и начала смотреть на Джеймса приветливее.

— А ты уверен, что у вас с девушкой все закончено? — спросила она.

— Не хочу об этом.

— Значит уверен. Вы очень близки были?

— Конечно.

— У меня тоже однажды был парень, серьезный, — сказала Чарити. — Собирался на мне жениться. Все говорил, что мне не надо этим заниматься, а я ему верила. Даже перестала на время, хотя другой работы не было. Но потом его посадили в Азкабан, и все вернулось к старому. Он украл что-то. Дурак был. Говорил, что у нас будет свой дом, а у самого денег ни гроша не было.

— А почему ты вернулась опять к тому же? — поинтересовался Джеймс.

— Я не знаю, — она пожала плечами. — Это как-то привычно. Ну и хорошо платили мне очень. Каркаров вот этот ваш. Часто приходил и каждый раз платил. Иногда по целым дням меня забирал. Мы тогда разговаривали с ним. Про детство свое мне рассказывал.

— Про детство? — Джеймс не сдержал усмешки.

Чарити кивнула.

— Каркаров, он суровый был. Наверное, никому не мог больше про всякое такое рассказывать. Вот и говорил мне.

— Так странно, — хмыкнул Джеймс. Идея того, что Каркаров стал бы кому-то рассказывать про детство казалась ему сюрреалистичной.

— Почему странно? Люди и куда худшие вещи делают, чтобы только чувствовать себя лучше.

— Пожалуй. Но иногда чувствовать себя лучше — просто неправильно.

— Неправильно?

— Да. Если сделал что-то плохое — не имеешь права.

— Ты совсем людей не любишь, — заметила Чарити.

Джеймс пожал плечами.

— Я бы хотела, чтобы каждый чувствовал себя лучше.

— Даже убийцы?

Джеймс вдруг понял, что она сидела уже очень близко к нему — он и не заметил, когда она пододвинулась. Ему подумалось, что нужно было велеть ей отсесть, но он почему-то промолчал.

— Да, даже убийцы, — голос у нее был какой-то бархатный.

Она вдруг скользнула вниз, плавно, почти по-змеиному, опустилась на колени.

— Ладно тебе, не надо, — сказал Джеймс, поймав ее за руку. Она прижалась щекой к его коленке, посмотрела на него снизу вверх.

— Поверь, станет лучше, — сказала она. — Все равно с ней все закончилось. Станет лучше.

Ее глаза казались подернутыми какой-то поволокой, в них совсем не было блеска. И Джеймс прочел в этих глазах обещания и почему-то поверил им.

Она расстегнула его брюки, наклонилась, упираясь руками в его колени, целуя и лаская его. Он откинулся назад, прерывисто вздохнул, чувствуя, как в груди быстро бьется сердце. Сознание уплывало, оставались только ощущения, и на короткое мгновение ему показалось, что все его тяжести действительно больше не давили на него.

* * *

После разговора Лили казалось, что она ни секунды не может больше оставаться одна. У нее было ощущение, что она потерялась. Было правильно велеть ему уйти, и она действительно не хотела его больше видеть. Но ведь на самом деле она ничего не хотела так сильно, как того, чтобы все вернулось к тому, как было раньше, и чтобы они снова были вместе. Эти мысли злили ее. Только чтобы остыть, она напоминала себе, что Джеймс наверняка пошел к Сириусу, и тот наверняка дает сейчас ему один из своих классических советов, большинство из которых сводились к тому, чтобы найти девушку на одну ночь. Почему-то подобные размышления не только не охлаждали ее, а, наоборот, заставляли злиться сильнее.

— Да в чем дело? — сказала она, уставившись на свое отражение. — У вас с ним закончено, он может делать, что хочет, и какое тебе до этого дело?

Все равно успокоиться не получалось.

Так что, когда в дверь неожиданно позвонили, она была рада — и было неважно, кто ждал ее на другой стороне. Открыв дверь, она увидела улыбавшегося Ремуса Люпина с тыквой подмышкой. Увидев ее расстроенный вид и, заглянув мельком в неубранную квартиру, он озадаченно посмотрел на нее.

— Черт, тебе же не сказали, — произнесла Лили, вытирая одной рукой слезы и глупо улыбаясь. Сегодня был Хеллоуин, и они хотели праздновать все вместе.

— Нет, не сказали, — Люпин нахмурился, думая, кажется, что это какой-то розыгрыш, которые так любили Джеймс и Сириус.

— Проходи, проходи, — засуетилась Лили, вырвав у него тыкву и приглашая внутрь. — Хочешь вина?

Ремус сел на диван, опасливо оглядываясь, как будто ждал, что кто-нибудь откуда-нибудь выпрыгнет с криками.

— А что случилось? — непонимающе спросил он.

— Мы с Джеймсом расстались, — нарочито веселым голосом сказала Лили. — Так что и праздник сорвался. Это вчера случилось. Прости меня, пожалуйста, я забыла предупредить тебя. Джеймс, кажется, тоже забыл. И Сириус. Питер, наверное, тоже придет?

— Нет, он мне говорил, что не сможет, — пробормотал Ремус, кажется, очень озадаченный. — Подожди, ты что, серьезно? Правда все кончено? Что случилось?

— Давай не будем, — сказала Лили, снова принимаясь суетиться, хотя она едва могла придумать, что делать. — Это все долгая история.

— Ты в порядке? — с волнением спросил Ремус.

— Ну да, конечно…

— Конечно, нет. Садись.

Лили вздохнула и села рядом с ним на диван.

— Тебе правда хочется слушать про это вместо праздника? — спросила она.

— Да, правда.

Лили невольно улыбнулась.

— Мы поссорились. Из-за работы Джеймса. И потом наговорили друг другу всякого. А потом стало хуже. Да ладно со всем этим, — ей показалось, что она снова сейчас расплачется.

— Джеймс пошел к Сириусу, а ты тут сидишь одна, — понимающе заметил Ремус.

— Да, мы условились, что мне ты достанешься после развода, — неуклюже пошутила Лили. — Да ладно, ерунда, говорю же. Лучше расскажи, как ты?

— Работаю, — Ремус пожал плечами, — в основном с Дамблдором. Ничего особенного.

— Мы тут давно его не видели, — заметила Лили. — Как он?

— Все так же. Волнуется. Как все, — Ремус немного подумал, как будто решал, стоило ли говорить об этом. — Это все зашло очень далеко, не думаю, что он хорошо понимает, что делать.

— Страшно. В Управлении все тоже доходят до крайностей… Джеймс мне вчера сказал, что лучше бы им разрешали применять непростительные заклятия.

— Так и сказал?

Лили кивнула.

— Я думаю, что скоро разрешат, — заметила она.

— Вы поэтому поссорились? — спросил Люпин.

— Нет, это он уже потом сказал… Когда мы наговорили друг другу.

Лили не хотелось вдаваться в подробности по поводу ссоры, но почему-то в конце концов она мало-помалу рассказала Ремусу все от начала до конца. Он хорошо умел расспрашивать и никогда никого не осуждал.

— Я не знаю, — произнесла Лили. — Я думаю, он тогда всего лишь хотел поговорить с кем-нибудь, потому что беспокоился и устал. А я… Бесчувственная.

— Значит помиритесь.

— Нет, — Лили покачала головой. Ремус вопросительно посмотрел на нее и, кажется, понял, что она говорила серьезно.

— Почему?

— Не могу. Со всем этим… Не могу не думать о том, что он сделал, — она осеклась и, посмотрев на Ремуса, спросила: — Я ужасный человек, да?

— Нет, — тот пожал плечами.

— Ты слишком добр, Ремус. Ты всегда таким был, правда, — произнесла Лили. — Всегда готов помочь другим и забываешь о себе. Пообещай, что не будешь!

— Ладно тебе…

— Ты все равно пообещай! Правда.

— Ничего во мне нет такого. — усмехнулся Ремус. — Ты бы поступила так же. Ты всегда старалась видеть хорошее в людях.

— Нет. Это просто ты ужасно хороший, Ремус.

Тот хмыкнул. Его лицо как-то прояснилось — теперь он редко бывал таким. Лили всегда радовалась, когда удавалось увидеть это выражение.

— Помнишь, в школе, мы с тобой стали друзьями еще до того, как я познакомился с Джеймсом и остальными?

— Да, точно, — улыбнулась Лили. — Тогда все было так хорошо! Мы тогда еще дружили с Северусом. Как все поменялось. Я видела его сегодня. Это грустно.

— Знаешь, я думаю, Снейп был влюблен в тебя в школе, — сказал Ремус.

— Некоторые так думали, — кивнула Лили, — но я всегда считала, что это неправда.

— Нет, это правда, — Ремус улыбался как-то не похоже на себя. Явно, хотел над ней подшутить.

— Да нет! — Лили слегка толкнула его в плечо. — Если бы он был влюблен, то что-нибудь сказал бы.

— Иногда это очень сложно, — задумчиво заметил Ремус.

— Да разве сложно?! Всегда лучше сказать, — с уверенностью возразила Лили. — Если не попробовать, никакого шанса не будет. Ты же сам знаешь, что это глупость, и только из вредности споришь. Всегда лучше сделать, чем не делать. Ты же, например, когда влюбился в Веронику…

И тогда вдруг Ремус поцеловал ее в губы, даже не дав ей договорить. Выдохнув, Лили оторопело посмотрела на него. Мысли почему-то разом пропали, словно в ее голове разорвалась петарда. Сердце в груди забилось как сумасшедшее.