Немного солнца в холодной воде

— Нас все равно будут осуждать, и ты всегда это знала.

— Да, — Джинни встряхивает головой. — Но они увидят это как интрижку, как что-то несерьезное и гадкое. Не все еще отошли после войны, и газеты очень хорошо на этом играют, чтобы раззадорить чувства. Только дай им повод, прочтешь о себе что-нибудь вроде «Профессор совратил девушку на двадцать лет младше себя». Что тебе скажут на работе?

Северус снова молчит, разглядывая ее лицо. Какими холодными и безразличными были эти глаза в замке. А теперь они полны жизни — и желания.

— Предлагаешь подождать, пока мы не вернемся в Лондон? Или ты там останешься жить у родителей?

Джинни с отчаянием пожимает плечами и, встав, подходит к приоткрытому окну, сквозь которое в комнату проникает сладкий запах сирени.

— Я не знаю. Давай подумаем об этом потом? Завтра. Или послезавтра.

— Как скажешь.

Джинни тихонечко вдыхает воздух, снова замечая, как Северус смотрит на нее. По коже бегут мурашки, но она не сбежит — еще так недавно она была готова отдать все за такой взгляд. Не нужно ждать какого-то момента, потому что жизнь слишком внезапна. Здесь, сейчас, этой ночью.

И она громким шепотом произносит:

— А сейчас я хочу побыть с тобой.

— Тогда иди сюда, — произносит Северус негромко, но уверенно.

Джинни бросает взгляд на сирень, белеющую внизу, и переводит взгляд на него и вздрагивает. Все вокруг нее — словно во сне, волнующе и сладко, и кажется нереальным. Только бы не проснуться снова в Паучьем Тупике! Сняв кофту, Джинни решительно пересекает комнату и забирается в постель, чувствуя, как вся горит и как сердце бьется быстро-быстро.

— У тебя ведь были женщины? — спрашивает она шепотом, почти проглатывая слова.

— Конечно, были.

— Но не в тот год, когда я…

— Нет.

Джинни легонько пробегает пальцами по его плечу, груди и замирает, коснувшись шрама над животом.

— Что это?

— Неудачная тренировка, скоро заживет, — голос Северуса меняется, на мгновение становясь холодным.

Джинни поднимает на него глаза:

— Ты же знаешь, что у нас с Гарри ничего не было, правда?

— Догадывался. Но в Хогвартсе иногда случаются странные вещи, — он чуть подается вперед и целует ее — лицо, губы, шею. — Не бойся.

Он снимает с нее рубашку и жадно рассматривает ее хрупкое обнаженное тело. Джинни тут же краснеет, когда он поднимает руку и касается ее груди с острыми от возбуждения сосками. Сейчас, когда она позволила себе поверить в его слова о любви, желание стать его, желание близости пронизывает всю ее.

— Для честности, — поясняет он таким тоном, словно они на уроке. — Ты ведь видела меня, теперь я хочу взглянуть на тебя и знать, что скрывается под твоим платьем.

Джинни тихо смеется и, обняв его за шею, горячо целует. Дурманяще пахнет сиренью, и в голове не остается никаких мыслей, только чувства. И ощущения — его рук, медленно ласкающих ее тело, чуть сжимающих грудь, и его губ, покрывающих поцелуями плечи, шею и спускающихся все ниже и ниже. Когда они опускаются совсем низко, Джинни тихо стонет.

— Не бойся, — повторяет он, накрывая ее своим горячим телом. — Просто посмотри на меня.

Она не успевает прошептать, что рядом с ним ничего не боится, потому что он оказывается внутри нее. От неожиданности кружится голова, но боль не приходит. Только Северус целует ее нежно, осторожно двигаясь, и Джинни, задыхаясь от переполняющих чувств, прислушивается к своим ощущениям.

— Все хорошо, — шепчет она в ответ на его вопрошающий взгляд. — Я тебя люблю.

Сколько проходит времени — Джинни не знает, потерявшись в реальности, но когда Северус ложится рядом с ней, она тут же прижимается к нему, слабо улыбаясь.

— Никогда не был в постели с любимой женщиной, — произносит он довольно.

Джинни с блаженством кутается в одеяло. Внизу, между ног, немного саднит, но она уверена, что это скоро пройдет.

Северус гладит ее по волосам и задумчиво замечает:

— Я все еще не понимаю, почему ты со мной.

— Потому, что рядом с тобой я счастлива. Правда, ты едва все не испортил этим зельем забвения.

— Но ты все-таки приехала.

— Я увидела тебя на платформе, увидела, что ты хромаешь, и вдруг поняла, к кому же меня привела нить. К очень одинокому хромому богу, который только и делает, что выполняет чужие просьбы, ничего не оставляя себе. Разве можно от него отказаться, когда он говорит «Я вас люблю»?

Северус ворчливо отзывается:

— Даже в твоих мифах я одинокий и хромой. Нет бы хоть раз представить меня иначе. Впрочем, меня устраивает, лишь бы Ариадна осталась со мной. А нить я выкину ко всем чертям, чтобы она тебя куда-нибудь не увела.

Джинни кладет голову ему на грудь и прикрывает глаза. Они лежат молча в опьяняющей темноте, наслаждаясь прикосновением друг к другу, и, когда Джинни хочет спросить его о том, что будет завтра, то слышит его размеренное дыхание. Северус спит, и она не решается его будить. С сожалением выскользнув из его объятий, она с трудом находит на полу рубашку и кофту и, одевшись, выходит из комнаты обратно в темноту коридора.

Ей все еще страшно оставаться до утра.

Северус

Его будит шум дождя, стучащего в окна, и домовой эльф, посылаемый к гостям, которые рискуют проспать завтрак.

— Пора вставать, сэр, — эльф хлопает в ладоши и тут же исчезает.

Чертыхаясь, Северус оглядывает комнату беглым взглядом: Джинни нет, и вполне вероятно, что она ему просто приснилась. У него бывают эти навязчивые сны, похожие на реальность, в которых он получает то, что хочет.

Скинув одеяло, чтобы пойти в душ, он замечает на простыне маленькое красное пятнышко — и криво улыбается. Не приснилась, значит, но все равно сбежала. Когда она только вошла и коснулась его, на мгновение ему стало страшно — что ничего не получится, что яд еще действует на него, но как только Джинни оказалась в его руках, нежная и податливая, все получилось само собой.

Можно выдохнуть и вычеркнуть это переживание.

Северус хмурится, застегивая рубашку, и вспоминает вчерашний разговор. Если она боится, что пойдут сплетни, — зачем она отдалась ему? Потому что боится другого — что ему надоест ждать? Глупости. С другой стороны, она права: нужно понять, что им делать дальше. Министерство действительно может не принять такие отношения, если бегать из постели в постель, украдкой, по ночам. И Молли абсолютно точно не будет счастлива.

Но ведь можно решить эту проблему очень просто.

Северус сглатывает.

Безумное решение, разумеется, но выглядит самым правильным и подходящим.

Скитер перегораживает ему вход в обеденный зал и, мерзко улыбнувшись, вытаскивает из сумки свое потрепанное Перо.

— Идите к дьяволу, — произносит он зло, пытаясь ее обойти. — Я не желаю с вами разговаривать.

— Как насчет книги про ваше геройство и шпионаж? — Скитер профессионально делает вид, что не замечает его злости. — Я пишу ее уже довольно давно. Вот, написала про Дамблдора, теперь вы на очереди. Правда, вы в конце концов оказались живы, так что у меня возникли некоторые проблемы.

Северус убирает руки за спину.

— С названием? — спрашивает он саркастически.

— О, нет, с названием все прекрасно, — Скитер закатывает глаза. — Только представьте: «Северус Снейп: сволочь или святой». Прекрасно, правда? Но мне нужно еще немного материала. Может быть, вы расскажете, почему вашей сиделкой была Джинни Уизли?

Он едва сдерживается, чтобы не взглянуть поверх плеча Скитер на сидящую справа от входа Джинни. Один взгляд, сказала она ночью. Один взгляд, и все рухнет.

— Идите к дьяволу, — повторяет он холодно и обходит журналистку с другой стороны.

То, как пристально наблюдает за ним Скитер весь день, заставляет Северуса избегать Джинни и стараться не появляться с ней в одном помещении. И то решение, которое еще утром выглядело безумным, кажется все более и более правильным. Только как обставить все красиво? У него это никогда не получалось.

Последняя лекция, которую читает сам председатель комиссии, на некоторое время увлекает Северуса в привычный мир зелий, а потом вышвыривает обратно в настоящее. Если он хочет разобраться с ситуацией как можно быстрее, идти нужно сейчас. Мальчишка, встречающий гостей, оказался весьма полезен и уже нашел человека, с которым нужно переговорить.

— Надеюсь, вы не собираетесь сбежать? — председатель равняется с ним в дверях. — Северус, нельзя быть таким отстраненным. В Министерстве это не любят. Каким бы хорошим специалистом вы ни были, люди ценят, когда им подыгрывают и их ублажают.

— И что от меня требуется? — холодно интересуется он.

— Присутствие и несколько слов людям, которые могут сделать вашу карьеру успешнее, — председатель похлопывает его по плечу. — Здесь не Хогвартс, где вас не видят и не слышат. Тут все играют, так что советую вам поглядывать на эту игру и иногда принимать участие.

Северус с безразличием дергает плечом, но все-таки проходит вместе с председателем в большой зал, где сегодня убрали все стулья и цветастый ковер, скрывавший блестящий паркет, чтобы освободить место для танцев. Зал уже наполнен: министерские работники и ассистенты, студенты Хогвартса и других школ, приглашенные гости и журналисты, среди которых кислотная рубашка Скитер видна лучше всего. Пытаясь не кривить губы и убрать раздражение с лица, Северус вместе с председателем подходит к одному человеку за другим: его представляют как нового и успешного коллегу, и он с усилием выдавливает из себя нужные слова. Отвратительно — но ничего не поделать. Ему нужна эта работа, потому что в школу он ни за что не вернется. Ему нужна эта работа не только для себя.

Джинни стоит у противоположной стены рядом с женой мракоборца и парой студентов-старшекурсников из Хогвартса. На ней снова то же самое красное платье, что и в первый вечер, но теперь она держится гораздо увереннее. Дождавшись, когда музыканты начнут играть, Северус неторопливо подходит к ней и спокойно спрашивает:

— Как вам наука сегодня?

Она сжимает губы и сердито смотрит на него в ответ.

— Могу я пригласить вас? — продолжает он и подает ей руку. — Заодно расскажете, что нового вы сегодня узнали.

Джинни нерешительно смотрит на жену Саваджа, но старушка только улыбается и одобрительно кивает им обоим. Потом Джинни переводит взгляд на Скитер, но та временно занята более интересными гостями, жадно вслушиваясь в каждое слово, и неохотно идет вместе с Северусом к танцующим.

— Зачем ты это делаешь? — яростно шепчет Джинни, делая при этом радостное лицо. — Я ведь просила дать нам время.

Северус дергает уголком рта, глядя на нее. Его женщина. Из плоти и крови, не из мечты и воображения. Самая настоящая. Его.

— Как ты себя чувствуешь после ночи? — невозмутимо интересуется он, кладя руку на ее талию.

Джинни тут же вспыхивает обжигающим румянцем.

— Неужели ты бываешь таким нежным?

— Я бываю разным, — замечает он.

— Только никто об этом не знает, кроме тебя самого, да? — язвит она и снова смотрит на него сердито. — Скитер обязательно напишет про это, она уже поворачивается в нашу сторону.