Немного солнца в холодной воде

Гермиона помогает ей упаковать оставшиеся вещи: пару статуэток в виде дракончиков, купленных на Турнире Трех Волшебников, несколько книг и одежду, которая еще может пригодиться. Джинни придирчиво рассматривает платье, в котором была на свадьбе Билла, но потом решительно оставляет его в шкафу и закрывает дверцу.

Когда Джинни, зевая, спускается в гостиную, то застает там только Северуса, слегка откинувшегося на потертую спинку кресла и разговаривающего с отцом. Билла и Флер нет, а голоса Джорджа и Анджелины раздаются из вечернего сада. Перси, сидящий у камина, решает остаться на ночь, чтобы обсудить с отцом свой взгляд на экономику магов.

Северус выпрямляется и бросает взгляд на настенные часы.

— Уже почти одиннадцать, — произносит он и поворачивается к Джинни. — Нам тоже пора.

— Доброй ночи, — мать выходит с кухни и останавливается рядом с отцом. — И спасибо за подарки. Все это весьма неожиданно — я имею в виду вас, конечно. Тем более неожиданно — узнавать о таком из газет. Но после войн и всего, что я увидела, меня уже сложно удивить. Не скажу, что нам с отцом легко будет привыкнуть к этому, но мы постараемся.

…Как только они оказываются в своем холле, Джинни с облегчением скидывает туфли и на мгновение прикрывает глаза. Северус наклоняется к камину и палочкой разжигает огонь.

— Ты что-то подарил маме? — Джинни садится на диван и вытягивает ноги к каминной решетке. — Она выглядела ужасно довольной.

— Заклинание очищения посуды, — Северус усмехается и садится рядом с ней. — Ее предыдущее давало сбой.

Джинни заглядывает в его глаза.

— Мне показалось, или у вас с Биллом есть общий интерес?

— Он умеет уговаривать, у гоблинов научился, — Северус устало вздыхает. — Но я не знаю, стоит ли соглашаться на подработку в Гринготтсе. С другой стороны, на такую работу не приглашают дважды. Я все равно не буду тренировать других студентов, когда Поттер закончит курсы. А лишние деньги нам не помешают. Кстати, это тебе.

Джинни озадаченно берет в руки смятую газету и медленно разворачивает. На всех страницах напечатаны дома, дома и дома — самые разные: большие и маленькие, с садами посреди пустыни.

— Магическая недвижимость? Северус…

— Просто выбирай, — отзывается он, глядя на огонь. — В разумных пределах, конечно. И подальше от магглов. Подальше от всех.

Джинни несколько раз перелистывает желтоватые страницы, с пристрастием рассматривая картинки и читая описание — вслух. Щеки ее от волнения и удовольствия розовеют, и сердце бьется быстро, будто не веря в происходящее. Северус только кивает, словно не слушая ее. Наконец, Джинни останавливается на небольшом белом доме с красной крышей, окруженном вишневым садом. В описании указывается, что внутри располагается гостиная и кухня, кабинет, маггловская ванная и уборная, три спальни и большой чулан. И самое главное — дом стоит на берегу Ла-Манша, недалеко от маленькой деревушки.

— «Зимой возможны ветра», — читает Джинни и вопросительно смотрит на Северуса. — Это ничего?

Он отрицательно качает головой.

— Я же буду рядом.

Северус

Трансгрессировав на площадь Гриммо, Северус долго стоит напротив дома со старинной дверью с медной ручкой. Как давно он здесь не был! И если вспомнить, зачем он приходил сюда последний раз…

Оглядевшись по сторонам, он быстро подходит к дому и несколько раз стучит в дверь. Нужно было, наверное, послать Джинни сову, что он немного задержится после работы.

— Хозяин болеет, — эльф в зеленой тунике смотрит на него неприязненно.

— Я в курсе, Кикимер, — Северус отвечает ему невозмутимым взглядом. — Дай пройти.

Бормоча что-то под нос, Кикимер машет рукой, приглашая идти за ним. Северус заходит в длинный холл с портретами и медленно следует за эльфом. Они проходят через гостиную в небольшой кабинет, где жарко натоплен камин и задернуты плотные шторы. Северусу не верится, что он добровольно пришел в этот проклятый дом. Искаженное яростью лицо Блэка на мгновение всплывает в памяти и тут же исчезает.

Поттер сидит на диване с «Придирой», на руках и щеках у него — волдыри, и вся кожа лица обожжена, а глаза — красные, словно он стоял у костра или долго плакал.

— К вам Снейп, хозяин, — подобострастно произносит Кикимер, искоса глядя на Северуса.

Поттер тут же кидает журнал на столик и совершенно серьезно поправляет:

— Мистер Снейп, Кикимер. Будь вежлив, пожалуйста.

Северус дожидается, пока эльф исчезнет в дверях, и садится в кресло напротив дивана. Поттер смотрит на него внимательно, но без раздражения или неприязни — с простым любопытством. Такой взгляд тоже нужно заслужить.

— Смит рвет и мечет, — замечает он, пряча улыбку. — Говорит, какого дьявола вы посоветовали надеть маску мне, а не ему. Сейчас он и еще один мракоборец в Мунго.

— Он работает уже пять лет, — Северус усмехается. — А вы только начинаете. Так что на него мне абсолютно плевать.

Поттер поднимает на него глаза.

— А на меня, значит, нет.

— Вы — сын Лили. Несмотря на наши разногласия, мне никогда не будет на вас плевать, — Северус достает из кармана конверт. — Я принес вам кое-что, что забрал отсюда.

Поттер медленно вынимает фотографию и обрывок письма с несколькими строчками. Да, разумеется, он видел их в воспоминаниях. Там было слишком много лишнего, слишком много чувств.

— Я хочу извиниться за Сириуса и за своего отца, — Поттер прячет конверт в ящик стола. — За то, как они вели себя в школе. Впрочем, за поведение Сириуса в этом доме — тоже.

— Принимается, — Северус кривит губы. — В свою очередь, я приношу свои извинения за то, что несколько портил вам школьную жизнь.

Поттер довольно кивает. Его тяготит чувство, что его отец мог быть таким неприятным человеком, в то время как все друзья и преподаватели говорили обратное. Насчет своего отца Северус никогда иллюзий не питал, и осознать его отвратительность было гораздо проще.

— Что с преступником? — Северус нарушает повисшее молчание. — Сумели его рассмотреть?

— Да, мельком, — Поттер тут же хмурится и засовывает руки в карманы джинсов. — Собираюсь сегодня составить примерный портрет и послать в Министерство. Возможно, они узнают его либо разместят объявления о поиске.

— Держите меня в курсе, — Северус поднимается с кресла. — Мне пора. В пятницу у нас последняя тренировка, помните? Впрочем, если понадобится помощь по работе — мой кабинет на четвертом этаже, в самом конце. Если вы захотите поговорить о вашей матери — присылайте сову. Не уверен, что разговор будет простым, но вам он наверняка нужен.

Поттер провожает его до дверей, бросив успокаивающий взгляд на портрет Вальбурги. Северус приподнимает брови:

— Разве она не должна кричать что-нибудь о предателях и моей половинчатой крови?

— Я с ней разговариваю, — Поттер смотрит на него с усмешкой. — Сначала она орала на весь дом, обзывая меня такими ругательствами, каких вы не придумаете. Но потом ей и мне стало скучно — и мы начали общаться. В конце концов, я убедил ее, что поносить гостей — неприлично в высшем обществе, а она ведь из тех кругов.

Северус раздраженно закатывает глаза.

— Ваше желание всем помочь ужасно бесит, Поттер.

— Я знаю, — отзывается он, оставшись за порогом, как за чертой. — Иногда оно бесит меня самого. Да и вообще… вам не хочется иногда поговорить с профессором Дамблдором?

Северус оглядывается на него, спустившись со ступеней.

— Я подавляю это желание, потому что у него найдется очередной грандиозный план. И вам советую держаться от Хогвартса подальше.

Поттер коротко смеется и неторопливо закрывает за ним дверь. Северусу отчего-то кажется, что Поттеру ужасно одиноко в этом огромном старом доме, который раньше был полон пыли, плесени и ненужных вещей, а теперь вылизан наглым эльфом снизу доверху. Если бы не упрямая Джинни, то Поттер был бы сейчас с ней, и дом снова бы ожил.

Джинни…

Она открывает дверь и тут же сердито скрещивает руки на груди.

— Восемь вечера! Я чуть с ума не сошла, особенно с этой статьей в «Пророке» про упущенного убийцу. Где ты был?

— У Поттера на Гриммо.

Джинни смотрит на него недоверчиво и несколько раз пытается что-то сказать, но не решается. Она прелестна в простом домашнем платье и забранными в пучок волосами, и Северусу ничего не хочется, кроме как оказаться с ней в постели и не думать ни о чем. Ни о работе, ни о Поттере, ни о будущем.

— Ты был у Гарри? Зачем?

— Отдал ему фотографию и письмо.

Джинни горячо обнимает его за шею и, приподнявшись, целует — и Северус жадно отвечает на поцелуй. Ее пальчики пробираются под мантию и начинают нетерпеливо расстегивать пуговицы его рубашки, и Северус тут же чувствует, как член упирается в ширинку.

— Целый день тебя ждала, — шепчет Джинни, задыхаясь, когда Северус мягко подталкивает ее к дивану, у горящего камина. — Хочу тебя. Сейчас, немедленно.

Он раздраженно сдергивает мешающую мантию и рубашку и, стянув с Джинни платье, опускает ее на пружинистую поверхность дивана. Она нетерпеливо тянется к его брюкам и дрожащими пальцами расстегивает ремень и молнию — и касается торчащего члена через тонкую ткань боксеров. Северус закусывает губу, испытывая бешеное желание взять ее прямо так, без всяких поцелуев и ласк.

И Джинни, разглядев этот огонь в его глазах, тихо произносит:

— Пожалуйста…

Он входит в нее чуть резко, но она только стонет в ответ, — и, не останавливаясь, прижимает ее к дивану всем телом. Джинни дышит часто, вцепившись пальцами в его плечи, и только сильнее раскрывается, впуская его все глубже. В этот раз он сдерживает себя, позволяя ей задрожать и выгнуться под ним, и только потом, толчками войдя в нее несколько раз, растягивается рядом.

Джинни кладет голову ему на плечо и смущенно блестит глазами.

— Северус…

— Да?

— Я пью зелье.

Он проводит рукой по ее рассыпавшимся волосам. И слава Мерлину, что пьет. Меньше всего ему бы сейчас хотелось заводить детей.

— Я знаю. Могла бы спросить сразу у меня, а не у зануды Грейнджер.

Джинни задумчиво водит пальцем по его обнаженной груди.

— Просто я подумала, что еще хочу поиграть в «Гарпиях». Я столько лет об этом мечтала, и мечта сбылась не так давно. И потом, мне всего девятнадцать. Я решила, что ты не будешь сердиться.

— Не буду. С тобой опасно спорить.

Она смеется и, приподнявшись на локте, смотрит в его расслабленное лицо.

— Но однажды мы к этому придем, правда?

— Конечно, — Северус прикрывает глаза, делая вид, что слишком устал. — Однажды.

Как объяснить ей, что он отвратительно ладит с детьми? И как он боится стать копией своего отца? И как объяснить самому себе, что свой ребенок может быть не таким отталкивающим, как те, что приходили к нему первого сентября и садились за парты, глядя исподлобья? И остается еще кое-что, очень серьезное, но Джинни об этом знать не следует, нельзя — во всяком случае, сейчас.