Пара дракона

Глава 1

СВЕРРЕ

Я резко останавливаюсь. У меня срабатывает внутренняя сигнализация. Песок засасывает, когда мои крылья плотно прижимаются к спине. Я размахиваю хвостом, стараясь сохранить равновесие. С этой скалы я вижу вдалеке один из старых городов. Я чувствую демаркацию. Я собираюсь пересечь чужую территорию. Это неправильно. Я не должен этого делать. Это приведет к конфронтации.

Присев на корточки, я зарываю руки в горячий красный песок. Легкий ветерок колышет вдали линии песчаных дюн. Оттенки красного варьируются от почти белого до темно-бордового. Массивные скалы также усеивают ландшафт. Это пересеченная местность не располагает к быстрому передвижению, и тут слишком много укрытий для хищников. А еще это территория другого змая.

Я помню раньше. До нападения, до моей неудачи, когда наш дом был центром галактики. До этого территориального порыва, который правит нами. Раньше, когда все было правильно. Покачав головой, я отгоняю эти воспоминания. Они в прошлом. Прошлое не имеет значения. Важно то, что сейчас. И сейчас я должен знать, что упало с неба. Вспышка и огненная полоса, которые вернули мои смутные воспоминания. Это может быть надежда.

Подо мной медленно движется стадо биво. Это большие стадные животные, и при виде их у меня урчит в животе. Я мог бы поохотиться и поймать одного, что обеспечило бы меня дополнительной пищей для этого путешествия, но я уверен, что я не единственный, кто видел вспышку и полосу в ебе. Кто-нибудь еще мог оказаться на их пути. Я должен сам посмотреть, что упало. Сначала я должен все узнать, прежде чем позволю другим копаться в мусоре. Если это пришельцы с другой планеты, то я лучше всех могу разыскать их. Остальные слишком далеко ушли в биджасс, в регрессию. Они не поверили мне, когда я сказал им, что это произойдет после Опустошения. Они смеялись, но я был прав. Мы вернулись к нашим первобытным корням.

После Опустошения нас осталось так мало, что мы собрались вместе. Ни одна женщина не выжила, и было очевидно, что наша раса вымрет. Тогда я сказал им, что мы должны держаться вместе. Работать вместе, чтобы найти способ покинуть планету, выяснить, выжил ли кто-нибудь из других рас во время войны. Большинство тогда смеялись надо мной, но я знал. Я знал, что произойдет, и это произошло. Первобытные инстинкты, территориальная природа нашего вида, стремление к сокровищам и стремление бороться за господство взяли верх, поскольку мы все так долго были одни. У меня было несколько сторонников, но я давно потерял с ними контакт.

Я бегу вдоль хребта, который уходит вниз. Мои крылья расправлены и дают мне достаточно подъемной силы, чтобы я мог легко бежать по песку, который в противном случае замедлил бы меня. Используя хвост, я сохраняю равновесие и двигаюсь быстро. Когда обрыв становится достаточно низким, я спрыгиваю с него и использую свои крылья, чтобы скользить и приземлиться на корточки.

Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что нет никаких угроз, и бегу вперед. Когда я пересекаю границу чужой территории, мою кожу покалывает, а внутренности сжимаются. Голос в моей голове кричит мне, поскольку инстинкт побуждает меня повернуть назад. Но я не могу. Мне нужно знать, поэтому я бегу дальше. Я бегу изо всех сил, сохраняя при этом бдительность ко всем возможным угрозам. Так далеко от города, я не должен тревожить хозяина территории. Скорее всего, он движется к той же цели, что и я.

Массивный, стоящий хребет приближается, когда я бегу. Надеюсь, с этого подъема я смогу увидеть свою цель. Земля грохочет под ногами, и я застываю на месте. Черт возьми, у меня нет на это времени, но это может быть землия. Чудовищные черви, которые прокладывают себе путь сквозь землю, самое опасное существо на планете. Они охотятся по звуку и вибрации. Я стою совершенно неподвижно, ожидая, пока не стихнет грохот его прохода.

Удовлетворенный, я встаю и продолжаю бежать. Гребень уже близко, я почти в его тени, когда земля снова грохочет, но на этот раз уже слишком поздно. У меня неприятности. Я обнажаю свой лохабер, расправляю крылья и прыгаю в воздух. Поймав ветер, я дрейфую, пока не оказываюсь над валуном, упавшим с гребня. Сложив крылья, я легко приземляюсь на камень и, не двигаясь, задерживаю дыхание.

Земля дрожит, песок то шевелится, то подпрыгивает. Существо находится прямо под ним и массивное, исходя из того, насколько сильно перемещается песок. Они редко заходят на мою территорию, поэтому моя память о них поблекла, мой инстинкт борьбы с ними заржавел. Я должен был почувствовать его приближение задолго до того, как это сделал. Дрожь замедляется, а затем исчезает, когда он проходит мимо. Наблюдая, как песок перестает двигаться, я догадываюсь, что он уходит. Хорошо. В одиночку мало шансов против землии.

Я жду дольше, не желая рисковать, привлекая его внимание, потому что я не был терпелив. Терпение — это добродетель, которую я давно практикую. Если бы только она была у меня до Опустошения. Воспоминания просачиваются сквозь туман времени, пытаясь вернуться на передний план, но у меня нет времени. Повернувшись на валуне, чтобы посмотреть на гребень позади меня, я думаю, что смогу сделать это, если прыгну. Я напрягаю мышцы ног и расслабляю их, готовясь к прыжку.

Я отталкиваюсь, расправляя крылья, чтобы набрать высоту. Напряжение напрягает мышцы моих плеч и спины, когда я пересекаю дистанцию. Достигнув гребня, я уже почти у цели, когда начинаю падать. Черт! Работая крыльями энергичней, я борюсь, используя их против их предназначения — планирования и скольжения. Змаи не сисмисы, мы не летаем, но я пытаюсь. Гравитация тянет сильнее, и я падаю быстрее. Вытянув руку, я хватаюсь за трещину в гребне. Острые края впиваются в мягкую кожу моих пальцев, когда меня тянет к земле.

— Уф, — ворчу я, ударяясь о неровные края.

Моя чешуя защищает меня от большинства ударов, но моя одежда подвержена износу. Повиснув на одной руке, мои мышцы кричат от боли при жестоком обращении. Скребясь ногами и, я наконец нахожу то, что позволяет мне снять давление с руки. Я замечаю трещину прямо над головой, в которую могу просунуть другую руку, и начинаю подниматься по склону утеса. Двигая одной рукой за другой, я подтягиваюсь, пока не нахожу опору, а затем поднимаюсь еще на несколько драгоценных дюймов.

Я уже почти на вершине. Потянувшись к следующей трещине, я уже собирался схватиться за нее, когда что-то выскакивает так быстро, что я едва замечаю движение. Я отдергиваю руку, едва избежав укуса змеи. Это было близко. Яд змеи очень ядовит, вызывая паралич, который позволяет ей высасывать кровь из своей жертвы.

Свободной рукой я роюсь в сумке и достаю палку. Переставляя ноги, я нахожу твердую точку опоры, чтобы встать и освободить обе руки. Нож в одной руке и палка в другой, я постукиваю палкой по стене под трещиной, в которой прячется змея. Когда палка достигает отверстия, змея наносит удар, вонзая свои клыки. Я оттягиваю палку назад и опускаю за ней нож, отсекая голову твари от тела.

Я ударяю по стене еще несколько раз, чтобы убедиться, что там больше никто не прячется, затем бросаю палку и продолжаю восхождение. Через несколько секунд я уже на вершине гребня и закрываю внешние веки, чтобы защитить глаза от солнца. Дым поднимается к небу на горизонте. Хорошо, я уже ближе. Я поправляю снаряжение, пока не чувствую себя более комфортно, и перехожу на бег. Солнце садится, а это значит, что мне придется остановиться на ночь, прежде чем я достигну своей цели. Быть незащищенным ночью — глупо, и я не стану рисковать, даже ради надежды оказаться там первым.

Когда я слышу первый крик сисмиса, я знаю, что должен остановиться. Эти существа — летающие вампиры и стаями охотятся во тьму.

Я падаю на землю и переворачиваюсь с боку на бок, зарываясь телом в песок, пока не оказываюсь практически погребенным. Слой песка — достаточная защита, так что я могу подремать, чтобы скоротать время.

Меня будит стадо биво, проходящее в недалеке. Мой желудок урчит, и жажды к свежему мясу почти достаточно, чтобы вывести меня из состояния покоя, но затем я слышу шипение. Я жду, зная наверняка, что сейчас произойдет, и я не ошибаюсь. Три гастера прыгают на спину альфа-биво. Биво кричит высоким пронзительным, разрывающим уши звуком, который разрывает ночь, когда гастер сжимает челюсти. Массивная, покрытая мехом голова биво раскачивается из стороны в сторону, но его торчащие клыки не могут дать отпор нападавшим, которые напали на него сзади.

Он спотыкается и падает на землю, когда стадо бежит прочь, оставляя его на произвол судьбы. Гастеры разрывают его на части, питаясь в неистовстве. Вскоре после этого не остается ничего, кроме костей, которые густеры обгладывают дочиста, прежде чем вернуться на охоту за следующей едой. Остаток ночи проходит без происшествий, за исключением стаи сисмисов, летающих над головой, но они не задерживаются надолго.

Когда солнце поднимается над горизонтом и песок нагревается, я просыпаюсь и встаю, отряхиваясь. Я возобновляю свой бег, зная, что мне еще предстоит долгий путь. Я задаю темп, в котором проходят мили и время. Один шаг, второй, один шаг, второй. Устойчивый темп, который сокращает расстояние за счет последовательного движения вперед. Мне приходится обходить большие скалы, и по мере того, как я приближаюсь, массивные дюны закрывают мне обзор, пока я не достигаю вершины самых высоких из них. Местность здесь совершенно не похожа на домашнюю. Дюны — это мягкий песок. Мой же дом окружен хребтами, скалами, обломками древних гор и почва гораздо грубее.

Взобравшись на вершину очередной дюны, я вижу вдали свою цель. Она массивна и неуместна на горизонте. Огромная стальная конструкция, уходящая в небо. От ее неровных краев клубится дым, а окружающее пространство усеяно обломками. Когда я закрываю свои защитные веки, мое зрение проясняется, и я вижу крошечные движущиеся фигурки. Инопланетяне. Так и должно быть. На всей планете осталось не так уж много змаев, и они попытались бы убить друг друга, если бы собрались в одном месте.

Солнце снова садится, прежде чем я добираюсь до цели. Я останавливаюсь и снова отдыхаю на ночь. Завтра я достигну своей цели. Это должно быть достаточно быстро. Должно быть. От этого зависит будущее моей расы. Я не сплю. Мои мысли вращаются по вечному кругу, который не дает мне покоя. Воспоминания продолжают угрожать вырваться из тумана времени, но я не смотрю на них. Я не хочу вспоминать. Внутри меня таится боль, и я это знаю. Тогда происходили ужасные вещи, и я помню достаточно, чтобы работать над будущим, не желая знать больше.

Когда солнце снова поднимается в небо, я выныриваю из песка и совершаю свой последний забег. Добравшись до вершины дюны, я падаю на землю и ползу вперед. Десятки инопланетных, странного вида людей, марширующих в линию. Во главе строя стоят три человека, и один из них змай. Его глаза осматривают дюны, и я уверен, что это его территория. Инстинкт вскипает при виде него, и я дрожу от желания броситься вниз по дюне и бросить ему вызов за право защищать пришельцев.

Но не это моя цель. Я выше этого. Мы выше — или можем быть. Я борюсь с инстинктивным влечением, пока, наконец, моя голова не проясняется, и я не могу спокойно наблюдать. Инопланетяне поразительно отличаются друг от друга и явно неприспособлены для жизни на Тайссе. На их лицах и руках нет чешуи. Почти все они ярко-красного цвета, который не выглядит здоровым. Они спотыкаются на ходу, и некоторым приходится помогать или нести других.