Воскрешенный любовник

И действительно, хотя он всячески отвергал это чувство, он понимал, что это и есть любовь, потому что он испытывал ее к другому живому существу. Его сестра, так называемая Дева-Летописеца, всегда была занята для него, так озабочена своим актом творения, что не замечала брата, брата, который всегда следовал за ней с тех самых пор, когда Создатель сотворил их из пустоты. В ее пренебрежении к нему крылся источник его ненависти к вампирам.

Так мелочно. И по-детски.

— Я должен уйти. — Омега провел руками по мокрым глазам. — А ты выживешь. Со мной или без меня. Так было однажды.

Хотя он желал остаться, нужно было проникнуть в священное место Братства, в хранилище сосудов, собранных за столетия войны. В них хранились сердца, что когда-то качали кровь в телах новобранцев, засохшие и где-то древние, то были трофеи для Братьев так же, как мертвые вампиры были трофеями в войне с Девой-Летописецей. Поглотив сердца, он сможет восполнить энергию, впитав остатки своей сущности в этих органах. Да, это были крохи, но их было много. Сотни и сотни и сотни сердец, а порой голод способна утолить и легкая закуска, если в достаточном количестве.

Он также знал, где они хранились. Создатель был вынужден в качестве компенсации предоставить Омеге преимущество, чтобы нивелировать действия Девы-Летописецы, нарушившей правила.

Поэтому нет, он не умрет. Никогда.

На хрен пророчество.

Но даже если? Будет жить его сын… и когда Омега заставил себя уйти, он видел иронию в страхе за выживание своего отпрыска. Нужда удостовериться в благополучии своего продолжения, частицы того, кем и чем он являлся, — единственное, что роднило Омегу со смертными.

Сейчас он понимал, почему так заботились о своих детях люди.

И вампиры.