Воскрешенный любовник

Глава 3

Здание «Колдвелловской страховой компании»

Пересечение 13-ой и Торговой улиц

Демон Девина сидела в своем тайном подземном логове в окружении коллекции одежды, драгоценных сумочек и обуви, пребывая в состоянии адского ПМС: она была раздражена до желания схватиться за дробовик, серьезно подумывала о том, чтобы открыть пинту мороженого «Häagen-Dazs»[9] с шоколадной крошкой, и возможно — возможно! — испытывала желание расплакаться. Единственное, что играло ей на руку — отечность ей не грозила.

С другой стороны, когда ты имеешь возможность создавать свое тело по собственному желанию, можно не опасаться застоя воды в организме.

И месячных у нее не будет.

Этот гребанный ублюдок Бальтазар. Глупый изменщик.

И пронырливый в придачу: прятал на задворках сознания человеческую женщину, намеренно держа себя в состоянии бодрствования.

Не имея возможности добраться до него в течение двух дней, она испытала восторг, когда он, наконец, провалился в сон возле сгоревшего дома в пригороде. Нужно было лишь дождаться, когда сознание отступит, и Девина мгновенно воспользовалась шансом снова завладеть им.

Что бы ни говорили об этом вампире, но, блин, между ног у него волшебная палочка, воистину.

Но как только Девина наложила на него свои руки, в прямом смысле, то получила отвратительный сюрприз от его памяти, словно Бальтазар был псом, оставившим кучу дерьма на ковре в ее гостиной. Его мысли занимала женщина, человеческая женщина со среднестатистическим лицом и в костюме из «T.J. Maxx»[10].

Невероятно. Хотя Девина была самой горячей цыпочкой столетия, очередной идиот с членом смотрел в другую сторону вместо того, чтобы валяться у нее в ногах.

И ее бросают не в первый раз. Джим Херон, ее единственная настоящая любовь, отверг ее… выбрал девственницу с постной рожей, прости Господи. Потом Бутч, Брат Черного Кинжала, также прошел мимо, будучи женатым. Состоя в паре. Неважно.

Да, в море было полно рыбы, но что до остальных людей в Колдвелле? Они для нее — легкая мишень, и потому не могли заинтересовать ничем кроме мимолетного оргазма.

Ну, может, еще убийства — если она заскучает и захочет развлечься.

Ну, еще она готовила чудесные блюда из сердец.

— Толку как от козла молока.

Когда ее гнев — хотя она и в обычную ночь заводилась с пол-оборота — начал закипать, Девина прошлась вдоль бесконечных полок с дизайнерскими шмотками, которые она собирала годами. Как правило, шелка и сатина, бархата и парчи было достаточно, чтобы успокоить ее даже в худшем состоянии духа, сегодня ничего не помогало.

Ей хотелось одного — разрушить что-нибудь.

Эта мысль крутилась в ее голове, когда она дошла до витрины с сумочками «Биркин». И, конечно, кое-что там уже было уничтожено, не так ли?

— Ну, спасибо тебе, Мэй, — бесилась она.

Пытаясь взять себя в руки, Девина сосредоточилась на своих малышках, любимицах в ее коллекции, предметах ее радости и гордости. Стол с золотой лепниной, служивший постаментом для творений «Эрмес», был добрых восемь футов в длину и шесть в ширину, на нем располагалось больше дюжины «Биркин» разных размеров, цветов и типов кожи, выставленных на подставках из оргстекла разной высоты, формируя тем самым череду горных хребтов из всей этой красоты. У нее была сумка из глянцевой кожи гребнистого крокодила в розовом цвете, черная матовая из кожи нильского крокодила, с ручкой-подковой в комбинации красного и черного цветов, а также бежево-золотого и серо-белого. Были еще четыре «Страуса», две «Ящерицы» и модель «Тач».

Девина отказывалась от сумок в размере двадцать пять сантиметров. Слишком маленькие. Она предпочитала тридцати и тридцати пяти сантиметровые.

— Вы меня никогда не бросите, — прошептала Девина сумкам, словно маленьким послушным детям. — Вы всегда будете со мной.

Да, если только сюда не ворвется какой-нибудь серийный убийца и варварски не уничтожит что-нибудь из ее коллекции.

Ей нужно собраться с духом, прежде чем посмотреть на самый высокий стенд из оргстекла… на венец портняжного мастерства.

— О, Боже… — Девина вцепилась рукой в центр груди, когда ее сдавило от боли, столь свежей, будто она только что обнаружила уничтоженную сумочку. — О…

Последние три ночи ей был невыносим вид сожженного трупа «Биркин». Но и избавиться от него Девина не могла.

С другой стороны, сумка из кожи гималайского крокодила, инкрустированная бриллиантами, была самой редкой и самой дорогой моделью в мире… и еще более ценной потому, что к ней шел парный бриллиантовый браслет. Со снежно-белой кожей по центру, которая к краям тускнела до коричневого и серого оттенков с вкраплениями черного сумочка была не только шедевром ее блистательной коллекции, она служила главным доказательством того, что самые лучшие вещи в жизни не были бесплатны.

Апотомкакаятовампирскаясукаподожглаее.

Как можно было сотворить такое? Если та тупая сука так отчаянно хотела выбраться отсюда, спровоцировав пожарную сигнализацию, она могла поджечь пиджак от «Бальман». Костюм «Шанель». Платье «Эскада». Но неееет, из всех полок с одеждой, туфлями и ботинками, и — алло! — другого легко воспламеняемого дерьма вроде простыней, подушек, гребанного каталога из «Сакс», ради всего святого… женщина выбрала гималайского крокодила. Инкрустированного бриллиантами. С парным браслетом.

Этот кожаный мешок выбрал самую дорогую, самую редкую и самую желанную в мире сумку, чтобы выбраться из параллельного измерения.

Мэй будто знала, что делать. А это не так.

Девина спалила то дерьмовое ранчо, но этого было недостаточно. А потом вампирша умудрилась ускользнуть со своим бессмертным любовником в счастливое радужное будущее.

Кто мог подумать, что Сэвидж окажется бессмертным? Равноценно тому, что домохозяйка откроет в себе способность жать от груди две тонны.

И что в конечном итоге получила Девина? Не настоящую любовь, нет, скорее прожаренную до неузнаваемости «Биркин» и сейчас — ПМС… без критических дней.

Посмотрев на пол под своими «Лабутенами», Девина задумалась, а не стоит ли похоронить останки сумочки? Учитывая, как развивается эта ночь, и то, что ее неспящий вампир предал ее с человечкой, разве может произойти что-то хуже? К тому же, разве ее терапевт не говорила, что скорбь — неотъемлемая стадия принятия потери? Словно расчленяя смерть на части, ты кусочек за кусочком прорабатываешь пережитый ужас?

Боже… эта «Биркин» была такой идеальной.

По крайней мере, бриллианты все еще сверкали.

Сняв обгоревшую сумку со стенда, Девина нежно прижала ее к груди, закрывая глаза. Когда потекли слезы, она представила человеческого терапевта, которая всегда носила одежду землистого цвета, сливающуюся с ее коричневым диваном.

Проживай свои чувства, Девина. Больше от тебя ничего не требуется.

— Я пытаюсь…

Ситуация с Балзом сильно задела ее, жалила сама мысль, что парень, с которым она трахалась, втюрился в другую. Хуже чем сейчас она точно не будет себя чувствовать.

Собравшись с духом, Девина создала гробик детского размера и усилием мысли подняла крышку. Блестящая коробка бело-кремового цвета с атласной обивкой внутри, казалось, служила достойной усыпальницей для кремово-коричнево-серой кожи гималайского крокодила.

Чувствуя обреченность, Девина поместила «Биркин» внутрь, укладывая ручки на своеобразную подушку. Когда слезы покатились из глаз, демон провела наманикюренными пальчиками по не обгоревшим чешуйкам, пытаясь абстрагироваться от запаха гари. Девина помнила, как выглядела сумочка, когда она впервые увидела ее в закрытой комнате в бутике на Фобур Сент-Оноре, свежая, чистая, от нее исходил легкий аромат крокодиловой кожи, когда Девина взяла ее на руки словно реликвию.

Потому что эта сумка была реликвией. Все еще оставалась ею, несмотря на причиненный ущерб.

Девина опустила крышку дрожащими руками. Потом положила ладони на лакированное дерево и склонила голову. Делая неглубокие вдохи через рот, она сказала себе, что может достать новую.

Но конкретно эта принадлежала ей.

Когда горе стало практически невыносимым, Девина усилием мысли отправила останки сумочки в Колодец Душ. На короткое мгновение мелькнула мысль, что тот вампир, Тро, все еще лежал на ее рабочем столе, но Девина отмахнулась от нее.

Окружавшая ее тишина ощущалась как тотальная изоляция, словно человечество стерли с лица земли вместе со всеми животными, насекомыми, пресмыкающимися и рыбами. Девина чувствовала себя одинокой, словно навсегда покинула зелено-голубую планету, которую тысячелетиями называла своим домом, потерялась в галактике, парила в космосе, холодном и безжизненном, пролетая мимо планет и солнц в безвременье.

Мысль, что в действительности она была не одна, вернула ее к реальности.

Девина посмотрела через плечо на свою соседку.

— Но ты это исправишь, не так ли?

Не получив ответа, Девина шумно пересекла пустое пространство… но проходя мимо вешалок с вечерними платьями, она помедлила у зеркала в полный рост. Длинные черные волосы каскадом спускались по голым плечам, бюстье, стягивающее ее талию, делало ее груди умопомрачительными. Кожаные брюки в облипку как всегда впечатляли, но она сомневалась, что ей нравится тотальный черный. Слишком мрачновато в монохроме.

Склонив голову, Девина усилием мысли окрасила свой облегающий наряд в кроваво-красный.

— Зря говорят, что идеальное нельзя сделать еще лучше.

Продолжив свой путь, цокая каблуками, она пересекла бетонный пол. Дойдя до дальнего угла своего логова, Девина остановилась перед уличным мусорный контейнером — такой легко встретить в центре Колдвелла, люди бросаю туда свой мерзкий мусор вроде недоеденных сэндвичей, недопитого кофе на дне стакана, собачьего дерьма в пакетах.

Использованные презервативы и иглы.

Ну, ладно, последние два пункта, как правило, в итоге оказываются на земле, но были же где-то аккуратные проститутки и торчки.

— Хватит этой чепухи, — сказала она себе. — Сейчас ты дашь мне то, что я желаю. Я была терпелива, но сейчас мое терпение кончилось.

Она обращалась не к контейнеру…

Она говорила с куском дерьма, что устроился на квадратной крышке мусорки.

— Ты у меня в долгу, и ты это знаешь. Так что за дело!

Скрестив руки на груди, Девина посмотрела на закрытую обложку Книги. Обшитый человеческой кожей… а может, это была кожа вампира или демона, кто знает… древний фолиант с заклинаниями вонял как падаль, страницы могли общаться, а могли и молчать — в зависимости от настроения Книги, и подчинялся том с переменным успехом.

— У нас был уговор, — напомнила Девина Книге. — Ты дашь мне настоящую любовь, мужчину, который полюбит меня со всеми недостатками, всю меня, на вечность… а я спасаю тебя из пламени. — Не получив ответа, Девина смахнула свои шикарные волосы назад, пытаясь не показывать, как сильно ее бесила эта игра. — Позволь напомнить, что без меня ты была бы по пути на свалку, чего ты, собственно, и заслуживаешь…

От мерзкой обложки послышался тихий ритмичный звук, и Девина наклонилась, чтобы разобрать отчасти урчание, отчасти сопение.