А печаль холод греет

Я так и стояла, пока на ладонях не появилась горстка пепла – всё, что осталось от Ченса.

Слёз не было. Эмоций тоже. И мыслей.

Абсолютное ничто.

Я тупо смотрела на этот пепел в течение нескольких десятков минут или часов – я не знала и не хотела узнавать, сколько прошло времени. Всего лишь смотрела на эту серую горку и не могла поверить в случившееся: вот ещё какое-то время назад Ченс, мой верный друг, стоял передо мной и разговаривал, двигал своим ртом, дышал, моргал, сжимал мои пальцы в ответ, встречался со мной взглядом, улыбался и даже смеялся – а теперь от него не осталось даже тела, никакого очертания того, как он выглядел, будто я просто что-то сожгла, а не умер человек.

«Поэтому я и забросил спорт и решил, вот, погубить своё здоровье ещё больше. Какая разница, если пепел от меня останется такой же, как и от родителей и многих других? И даже никто не узнает, кто сгорел, почему вредил самому себе, зачем курил и пил. Даже моей неотразимой внешности не останется, хотя я совершенно не самовлюблённый мудак, но кому не хочется остаться после смерти таким же, каким ты был при жизни? Жаль, что сейчас это уже у многих невозможно. И у меня в том числе».

Это было всего неделю назад… тогда я ещё отказывалась верить, надеялась на то, что отец успеет приготовить лекарство, представляла себе всё это каким-то далёким… и хотя Ченс очень долго продержался, его всё равно ничего не спасло от болезни.

От смерти.

Успел ли он попрощаться с остальными? Или только со мной и с Ричелл? А как она сама? Плакала ли она от того, что потеряла лучшего друга, или, как и я,так же пусто смотрела перед собой и не могла сдвинуться с места из-за слишком тяжёлого воздуха, наполненного страданиями и запахом гибели? Или от злости била стену перед тем, как загубить своё здоровье ядом сигарет? Ведь всё равно умирать… И мне тоже.

И Джозефу.

«И этот шанс на новую любовь между вами определённо заслуживает внимания. Ты… должна простить его».

Эти слова заставили меня вдруг чётко понять, что всё обиды и предательства – ничто по сравнению с тем, что каждый из нас мог в любую секунду умереть. Вот только что умер Ченс, который так и не познал, что такое взаимная любовь. А я знала, что это такое, но при этом так глупо хотела от этого отказаться…

Нет.

Ни за что.

Я быстро, но аккуратно положила пепел своего друга в ладони спящего Мэйта, и бегом вышла из комнаты, собираясь как можно скорее встретиться с Джозефом и Филис. Свет знакомого коридора оказался настолько ярким, что на секунду остановилась, чтобы мои глаза привыкли, и только после этого поспешила направиться дальше, ощущая, как кровь кипела в жилах от волнения и лёгкой паники. Но не успела я сделать и нескольких шагов, как услышала какой-то шум из приоткрытой двери наискосок. Голоса мне показались знакомыми, и меня внезапно одолело странное чувство, что там происходило нечто важное. Я тихо подкралась к щели между дверью и стеной и, пытаясь унять дыхание и собраться с силами, аккуратно заглянула в комнату: большой рабочий стол с множеством бумаг, открытым чемоданом денег и пистолетом возле пепельницы, наполненной горкой окурок как трупами. За столом стоял Элрой, быстрым взглядом изучая бумаги и слегка нервно постукивая пальцами по тёмно-коричневому дереву стола, напротив которого возвышалась на каблуках в шикарном платье Тория, что завязала свои голубые волосы в хвост.

– …да сколько можно говорить о ней? Ты буквально уже помешался на ней! Делора тебе совершенно ничего не сделала, она даже не любит тебя!

– Она… – устало вздохнул, и я заметила глубокие тени под его карими глазами, – я заметил, что ей нравлюсь, но она слишком зациклилась на своём Джозефе. Да и мне не нужна сама Делора, мне нужна Донна.

Тория стояла ко мне спиной, и я не видела выражения её лица, но была уверена, что та закатила глаза.

– Зачем тебе вообще эта Донна? Что-то я не уверена в том, что такой жестокий человек, как ты, способен любить и вообще привязываться к человеку.

– Меня привлекают умные люди, – высокомерно выплюнул молодой человек, резко перестав стучать по столу и подняв взгляд на сестру. – Сейчас умных людей очень трудно найти. И уж ты-то точно не входишь в их число.

– Ой, ну надо же, а твоя обожаемая Донна оказалась так умна, что ты влюбился в неё? Смешно! – дерзко ответила девушка.

– Хочешь поиздеваться надо мной? – Элрой «надел» на лицо снисходительную улыбку и лёгким движением руки поправил свои короткие светлые волосы. – Что ж, я тоже могу. Мне так же не верилось в то, что такой бездушный человек, как ты, может любить. И в особенности тех, кто отличается женственностью, – он самодовольно ухмыльнулся на реакцию сестры. – Как там поживает Филис?

– А какая разница? – тут же зло прошипела Тория, скрестив руки на груди. – Хочешь и ей залезть в мозги?

Блондин смотрел на неё с таким видом, словно он уже король мира и ему не было никакого дела до мелких тараканов, в том числе и в головах людей.

– Ты должна быть благодарна, что я вообще её не трогал.

– Зато трогал других, отчего Филис было плохо, – резко отчеканила Тория.

– Неужели остались чувства к ней? – зловеще усмехнулся Элрой.

Последовала небольшая пауза, во время которой мне стало совсем жутко: лёгкие распирали противоречивые эмоции, рёбра трескались под градом чужих слов, сердце отчаянно рвалось наружу. Мне не хотелось вновь слушать от Тории про Филис, ведь в ушах до сих пор стоял звук нашего разговора, но заставила себя остаться на месте, понимая, что вот-вот могло произойти что-то непоправимое.

– Она была всё время одна, почти ничего не ела, ни с кем не разговаривала, лишь изредка перекидывалась словечком с Ченсом или Ричи, а на меня смотрела как на предательницу. Никогда я не видела её такой безрадостной и безжизненной. Конечно, я о ней волновалась!

Но на боль девушки Элрой лишь вежливо улыбнулся. А ведь мне тоже стало больно.

– Ну, это не мои проблемы. Я держу её лишь для Делоры.

– Ну разумеется, что не для меня.

– А тебе так хотелось? – искренне рассмеялся парень, хитро разглядывая сестру, точно желал найти в ней что-то более интересное, чем гнилых червей и остатки красоты.

– Я не хотела обращаться с ней, как последняя свинья! – никогда не умея контролировать себя, взорвалась Тория. – Да, мне приходилось это делать ещё из-за страха полюбить её вновь, но не до такой степени, как ты просил меня так поступать с ней! И для чего? Для своих очередных психологических опытов?!

– От тебя же должна быть хоть какая-то польза.

Элрой вновь опустил взгляд на бумаги, всем своим видом показывая, что ему всё равно на этот диалог, но следующие слова сестры заставили его посмотреть на неё.

– Я хочу нормально тебе помогать, Элрой. Я хочу не просто выполнять твои приказы, я хочу разбираться в том, зачем это нужно тебе, знать, для чего тебе всё это, и добросовестно помогать. Я хочу быть по-настоящему тебе нужной.

Комнату наполнил властный, красивый смех – так смеялся король перед тем, как приказать отвести виновника к палачу. И убить.

– А разве ты мне вообще когда-либо нужна была? Нет, конечно, что за вздор. Ты просто случайная помеха, провальный эксперимент, когда отец хотел второго сына, а получил бесполезную дочь.

– У Джозефа была почти такая же ситуация, вот только тот не относится ни к своему младшему брату, ни к своей сестре как к говну, – с плохо скрываемым отвращением сказала Тория.

– О, неужели захотела сбежать к нашему сводному братику? – хлопнул в ладоши Элрой, и на его перчатках была видна чужая кровь. – Вот только ты не знаешь, что он убил Хэмфри.

– Что? – удивилась девушка через пару секунд, пока за это время я испытала такой прилив боли, что чуть ли не рухнула на пол и вновь не заплакала.

Молодой человек сложил бумаги в стопку и положил их в чемодан с деньгами, который уже через миг оказался закрыт.

– О, я тоже был весьма изумлён, когда мне сообщили эту новость. Уж не думал, что Джозеф вновь возьмётся за старое, но увидев вчера его морально состояние, я думаю, он скорее покончит с собой, нежели кого-то ещё убьёт.

– Тебе-то этого никогда не грозит.

Элрой неожиданно как-то заторможено посмотрел на неё, а потом на свои покрытые татуировками руки, будто не был уверен, что он и вправду не мог покончить с собой.

– Я наблюдаю, но не участвую. Пусть убийствами занимаются другие. «Убийство – всегда промах. Никогда не следует делать того, о чём нельзя поболтать с людьми после обеда», – весело сказал он, как всегда используя цитаты Оскара Уайльда.

– А что насчёт меня? – напомнила ему Тория, видя, что её брат собирался куда-то уходить. – Я хочу помочь тебе.

– Я тебе уже ответил: ты мне не нужна, – холодно отрезал блондин, сверкнув взглядом.

– Значит так, да? Тебе просто невыносимо видеть во мне себя. Ведь я точно так же, как и ты, пытаюсь добиться всеобщего уважения, в особенности уважения от тебя, братец. Как ты там говорил? «Мы не выносим людей с теми же недостатками, что и у нас», твой любимый Оскар Уайльд. И вот я хочу, чтобы ты считал меня хоть кем-то более нормальным и достойным, чем просто пустое место. Но ты упорно не хочешь этого делать! Ты так зациклился на себе, на своей цели доказать всем и мёртвому отцу тоже, что ты чего-то стоишь. И это и вправду так, я всегда верила в тебя, восхищалась тобой, уважала. Но ты никогда даже слова обо мне хорошего не скажешь. Я для тебя – никто. А ты для меня – всё, ведь ты убил нашу мать. Неужели так сложно проявить ко мне хоть каплю уважения, сочувствия, да чего угодно?

– А зачем? – Элрой ответил почти сразу, будто пытался всеми силами ни о чём не думать и не поддаваться боли, смешанной с яростью. – От этого ты мне не станешь тут же нужной. От тебя нет никакой пользы.

Тория лишь бесстрашно подняла подбородок, точно ожидала такого ответа, потому что знала своего брата лучше всех.

– Ты трус, Элрой. Ничтожество. Только ничтожные люди бояться признаться самому себе в своих страхах и принять их.

– Тварь!

Элрой вдруг в бешенстве схватил со стола пистолет и выстрелил в голову Тории.

XXXI : А любовь станет совсем иной

Она любила его теперь совсем по-другому – ведь он заставил её страдать.

Уильям Сомерсет Моэм

Убить собственную сестру…

Я резко отшатнулась от двери и на ватных ногах завернула за угол, чтобы выходящий Элрой меня не успел увидеть. Перед глазами до сих пор стоял образ окровавленных голубых волос: вот ещё секунду назад Тория была жива, а сейчас лежала на полу с дыркой в голове. Всё тело тряслось от ужаса, чёрные пряди прилипли к взмокшей шее, желудок тщетно пытался выплюнуть ни капли грамма из еды, потому что вот уже как два дня я ничего не ела. Такая разная реакция на смерть: сначала умер Ченс, а затем Тория – к одной смерти я уже давно морально приготовилась, но вот ко второй… это оказалось так неожиданно и почему-то до тошноты страшно. Откуда-то я была уверена, что Элрой услышит клацанье моих зубов и частое дыхание, но вскоре его шаги стихли в другом конце коридора, а я одна осталась посреди холодных бетонных стен и зимы за окном.