А печаль холод греет

«Ты должна найти человека, который будет лучше меня. Я знаю, таких очень много и с одним из них ты уже очень близко знакома», – слова Джозефа внезапно оказались сложны в голове костями моих мыслей, и я вдруг поняла, что не знала, о ком он говорил: сначала подумала, что это говорилось о Филис… а вдруг о Мэйте? Но это не имело значения, ведь проблема всё равно оставалась в том, что Джозеф хотел покончить с собой. И тогда бы мы точно уже никогда не были вместе.

А это вовсе не то, что мы оба хотели, как бы себе ни лгали.

– Но я люблю его, – я нежно коснулась его волос и кончиками пальцев прошлась по застывшей крови от ран. – И в моей жизни ведь появилась ещё ты.

– Он об этом знает.

Рука дрогнула, голова медленно повернулась в сторону Филис, удивлённый взгляд встретился с чужим, а в тёмной комнате мгновенно стало на несколько градусов теплее.

– Знает? О чём… знает?

– Что я влюблена в тебя, – хихикнула Филис, став наконец снова самой собой. – Что ты не замечала моих влюблённых взглядов, а иногда отвечала взаимностью, но сейчас я понимаю, что тогда была какая-то другая личность, что…

– Кстати о личностях, – хотела рассказать я, ощутив неприятное покалывание вины, но девушка лишь махнула рукой и быстро завертела головой, как всегда любила это делать.

Хоть что-то в этом мире не менялось.

– Не надо, не хочу, не-а.

– Но…

– Я и так всё понимаю, зачем объяснять? – рассмеялась она, показывая свои два слегка выпирающих зуба в верхнем ряду, и продолжила: – Что я прикалывалась над тобой, когда мы садились делать вместе какой-либо проект; что ты мне так часто снилась, отчего я чуть ли не сходила с ума ещё больше; что я тебя рисовала и танцевала с тобой воображаемые танцы; что мы играли с тобой в снежные догонялки, что ты заходила ко мне и узнала мою историю о детстве и отцах. И что мы с тобой поцеловались. Жаль, правда, что Джозеф не знает, что мы и после этого несколько десятков раз целовались…

Я залилась румянцем, вспомнив, как мы провели незабываемую ночь Рождества в душе, а затем несколько вполне мирных дней в этом замке… И тогда всё было хорошо, я вполне ощущала себя счастливой, вот только слишком большой кусок отодрали от моего сердца, чтобы жить так дальше. Я не могла существовать без Джозефа – и это факт. Я проверяла. А этот факт проверял меня – теперь не осталось на мне ни единого живого места.

И на душе – тем более.

– Я люблю и тебя, Филис, – мне было непривычно это говорить, особенно в присутствии другого любимого человека, даже если тот находился без сознания. – Но как Джозеф…

– Мы знали друг друга до того, как ты нас якобы познакомила, – беззаботно заявила Филис, болтая ногами как маленький ребёнок. – Мы знакомы вот уже как три года.

Я в шоке на неё уставилась.

– И никто из вас двоих мне об этом не сказал?! Почему?!

– У тебя и так было полно забот, – с нотами наивности призналась Филис и наклонила голову на бок, чтобы изучить меня, хотя и так знала мою внешность вдоль и поперёк. – И тем более мы тогда с тобой не дружили, и поэтому зачем было рассказывать тебе, что мы с Джозефом знакомы? Тогда это казалось бессмысленным. Ну, знакомы мы с ним и знакомы, что с того? Но теперь об этом признаваться, конечно, немного поздно, но лучше уж так, чем никогда…

– Но зачем ты ему всё о нас рассказала? – не представляя последствия всего этого, спросила я.

– Потому что он не хранит от меня ни единой тайны, – откровенно говорила Филис, крутя в руках кулон или браслеты. – Так получилось, что как-то раз я застала его за флешбэком и мне пришлось ему помочь, чтобы Джозеф уже тогда не наложил на себя руки. Помнишь те слова, которые он произнёс мне, когда мы ещё сидели в моей квартире и ели пирог? Это я ему их сказала ещё при первой встрече. А потом повторяла их раз за разом, пока он не выучил их наизусть. После того триггера, что сблизил нас, мы стали делиться друг с другом тайнами: прошлым, переживаниями, событиями, чтобы было легче жить и вообще хоть как-то жить в этом безрадостном мире… пока не поняли, что нас объединяла ты.

Я покраснела под её восхищённым взглядом и отвела в сторону глаза, но перед собой увидела Джозефа. И только сейчас я наконец-то осознала, что именно эти двое скрывали от меня: то, что они знали друг друга лучше всего на свете. Они знали друг о друге всё и в разы больше, чем я о них. Вот что означали эти странные взгляды, кинутые друг на друга перед тем, как что-то сказать мне: они уже обсуждали эту тему или просто собирались не всё мне рассказать, не всю правду. Вот почему Джозеф оказался тогда у Филис: он пришёл к ней, чтобы найти способ вновь попасть в течение такого привычного спокойствия, но…

– Почему? Почему Джозеф всё это время рассказывал свои проблемы не мне, а тебе? Он мне не доверял? – дрогнувшим голосом проронила я последние слова.

Филис энергично замотала головой в знак отрицания.

– Он тебе доверял, просто не желал нагружать своими проблемами, ведь он и так тебя всё время просил что-то сделать. Ты же знаешь, он любит во всём обвинять себя, а потом за это ненавидеть. А ещё пытаться себя убить.

– Я не понимаю, почему он так делает…

– Потому что у него посттравматическое стрессовое расстройство. ПТСР13.

Пол внезапно стал качаться, а тени бешено забегали перед глазами. Прижала руку к груди – билось ли ещё сердце? Да, билось. Даже после всех этих ужасов. Билось несмотря ни на что. Билось после всех правд и лжи, что довелось услышать ушам.

Билось. Билось. И билось.

И такое же раненое сердце стучало между лёгкими и рёбрами у Джозефа, у Филис, у Элроя, у Ричелл, у… нет, Ченса больше не было. И Хэмфри тоже. И даже Тории. Они были мертвы.

Кто следующий?

– И… давно у него это?

Филис переплела свои пальцы с моими и так крепко сжала, что в другой бы ситуации я удивилась её силе.

– Год, – она сглотнула и добавила: – С тех пор, как вы начали встречаться.

Вот почему Джозеф мог не отвечать мне, вести себя как-то слишком отчуждённо и даже равнодушно, с трудом проявлять любовь или выглядеть так плохо, будто неделями не спал. Вот почему он мог днями не выходить из дома из-за того, что якобы болел. Но он и вправду болел, вот только морально – душевные метания сделали его объектом психической сломленности.

– Из-за шрама?

Я хотела его коснуться, но девушка сделала это быстрее и таким привычным движением подушечек пальцев, что я невольно вздрогнула, а на секунду в голове всплыли картинки из душа…

– Ты прекрасна со шрамом или без, – Филис будто в чём-то хотела предупредить меня. – Но… Джозеф его ненавидит, потому что это причиняет ему боль. Он раз за разом видит триггеры, в которых одно и то же воспоминание: как ты лежала в крови с раной на лице, а он ничего не мог сделать. Я помогла ему с этим справляться, но, как видишь, не всегда это помогает…

– Я и не знала… – мой взгляд прошёлся по чётким линиям лица парня. – Почему я ничего о нём не знала?

– Когда сильно любишь, хочешь отгородить любимого человека от всех страданий, особенно от своих, – Филис вдруг странно улыбнулась и постучала по своей голове. – Какие мудрые мудрецы.

– Я боюсь за него…

Подруга внезапно вся загорелась безумием.

– Ты чудовищная из кровеносной системы медуза, управляющая скелетом и обёрнутая в мясной костюм и кожу! И ты ещё чего-то боишься?!

Я в лёгком ужасе вытаращила на неё глаза.

– Ты меня пугаешь!

– Что случилось? Где? Как вы?

Взволнованный голос очнувшегося Джозефа прервал наш разговор, и мы тут же обе окружили его и помогли ему сесть. Он дрожал, лихорадочно смотрел то на меня, то на Филис, и наверняка хотел найти источник опасности, но ничего не видел, только свою собственную тёмную комнату, где провёл слишком много времени в одиночестве.

– Всё хорошо, Джо, всё хорошо. Мы в порядке. И ты в порядке.

Я поцеловала его раньше, чем он стал бы сопротивляться, оправдываться или что-то говорить. Единственное, о чём я сейчас мечтала, – это быть наконец-то всем вместе. Я, Джозеф и Филис. Нас трое. Все мы трое.

Т-р-о-е.

Джозеф неожиданно страстно откликнулся на поцелуй, словно всё, что он жаждал все эти дни, это просто поцеловать меня. Просто иметь возможность меня коснуться и не чувствовать вины. Но будет ли он её испытывать после того, как я его первая поцеловала? Будет ли он наконец-то счастлив, раз нас теперь трое, и мы могли любить друг друга? Будет ли он рад тому, что мы наконец все вместе? Почему-то я была уверена в том, что Джозеф тоже любил Филис: его взгляд, обращённый к ней, слова, нежность, объятия, общие тайны и откровенность – всё это говорило о его любви к Филис. Вот только та могла любить только меня… не помешает ли это нашим отношениям?

И ответ на этот вопрос последовал почти сразу: Филис нежно коснулась моей руки и поцеловала меня, словно тоже отчаянно жаждала насладиться вкусом моих губ. Я осторожно запустила руку в спутанные волосы девушки, отвечая на поцелуй, но чувствуя какую-то неловкость перед Джозефом, мы обе посмотрели на него, а тот так счастливо улыбался, будто только что посмотрел трагичный фильм с хорошим концом.

Хотя тут трагичнее были наши жизни. Даже комната пропахла этим горем и одиночеством. Одиночеством, что преследовало и пыталось оградить от любимых, заставить возненавидеть себя и этот несправедливый мир. Только вот этот холод пропитывало нечто другое – любовь, теплеющая в наших сердцах, эмоции, живущие в разуме, что у каждого из нас уже был по-своему покалечен.

Джозеф обнял нас обеих, смотря с любовью, которая была разной по отношению ко мне и к Филис, но по своему нежной и тёплой, искренней и нежной, такой, какая была только у Джозефа – спокойной и тихой. Его крупная ладонь накрыла хрупкую, холодную, как температура в этой комнате, руку Филис, чтобы согреть её, и он поцеловал мою шею. Мы обе им по-своему дорожили, и он обеих нас любил. Филис сжала его руку, немного впиваясь ноготками в кожу, показывая так свою поддержку. Как бы я ни боялась за их реакцию, но они всё понимали, оба. И этим я безумно дорожила – их пониманием, их любовью.

Сейчас и Филис поцеловала мою шею, касаясь руки Джозефа и его свежих шрамов, будто таким образом хотела залечить их. Их поцелуи будоражили до глубины души, а я сейчас оказалась очагом пламени, что мог воспламениться в любой момент, даже от самого незначительно прикосновения этих любимых и любящих людей. Джозеф плавно опускался долгими поцелуями по моей шее к ключицам, пока Филис обильно зацеловывала шею за ухом, ближе прислоняясь ко мне и явно желая чего-то большего, как, собственно, и каждый из нас. Филис не отпускала руки парня, словно морально поддерживала его этими прикосновениями, иногда от волнения сильнее сжимая его руку.

Я же сейчас не просто плавилась от их прикосновений, вдыхая эти ароматы прекрасных людей, а ещё второй рукой заправляла волосы Джозефа с его плеча, перебирая как его пряди, так и спутанные волосы Филис, и вдыхала ароматы всё глубже в лёгкие, что рассеивали то противное чувство одиночества и холода. Аккуратно и немного напористо подтянула к себе девушку, целуя её губы, что всё так же обладали лимонным привкусом, таким же безумным, как и сама Филис. Её прохладная рука, поднялась по моему позвоночнику под одеждой. Эти быстрые действия компенсировали всю расторопность Джозефа, его спокойную нежность и то, как он аккуратно поглаживал моё бедро, так же ласково обнимая Филис…