Град на краю

Глава 2. Люций

— Хороша, — прошептал кто-то в зале.

— Да не, тощая, — шёпотом ответил другой.

Комендант проводил взглядом секретаршу. Ишь ты, пухлость для них главное. Люций не мог понять этого — для него стройная Карина была воплощением красоты.

Комендант потёр виски — у него невыносимо болела голова. В тесный кабинет набилось два десятка людей, в воздухе стоял тяжёлый дух немытых тел, дыма и сигарет.

«Да и ты не молодеешь, — подумал Люций, — семьдесят три года, а всё думаешь, что без тебя город развалится». Комендант откинулся в кресло, оглядывая аскетично обставленный зал — бетонные полы, окрашенные синей нитрокраской стены, осыпающийся потолок. У дальней стены расположился стол коменданта, торцом к нему стоял стол подлиннее, сколоченный из досок. Кабинет был скупо освещён свечами в стеклянных банках и красноватым светом углей из печи.

— Дима, твою мать, — выругался комендант, — когда свет дадут?

— Да что я могу сделать, Люций Андреевич, — ответил из полумрака энергетик, — кабеля нет!

Комендант оглядел собравшихся за столом начальников. Сразу было видно тех, кто из них работает на морозе — в кабинете была жара, но всё, что себе позволили Расим и Грек, это снять шапки и распахнуть воротники. Расим был главным по шахтам, а Александера, которого теперь все называли Греком, был руководителем охраны. Остальные начальники служб не высовывали нос из города и поэтому сидели в спецовках.

— Ильф, у тебя что, нет нужного кабеля? — спросил комендант у начальника складов. Ильфат, которого все сокращали до Ильфа, был одет в древний костюм, серую от ветхости сорочку и галстук. В этом была какая-то своя гордость — тот стал кладовщиком ещё до Зимы и с тех пор не изменял своим привычкам в одежде.

— Нет, — ответил Ильф равнодушно, — у торговцев во Внешнем тоже нет.

— А заменить на другой?

— Заменим, — ответил Дмитрий. — Нашли древний кабель в Старом городе в цеху, сегодня ремонтная команда его демонтирует.

Комендант зло посмотрел на жирное лицо Ильфата. Ведь был кабель, несколько сот метров было на складе — поди украл, сволочь. Начальник складов выдержал взгляд коменданта, и сам спросил, чуть улыбаясь:

— Люций Андреевич, что делать будем с дополнительным продовольствием для фермерского блока?

— Да, что с пайками? Уже неделю ответ ждём, — поддакнул фермер.

Комендант перебрал докладные записки и вытащил искомую.

«Запрос дополнительного питания на май 2063 года. Фермеры — 330 пайков».

Комендант посмотрел на Глухаря, начальника фермерского блока. Над открытым воротом комбеза торчала осыпающаяся коростами кожа шеи. Белые спутанные волосы падали на лоб, прикрывая белёсые брови и ослепший, молочного оттенка глаз. Причиной увечья был взрыв хлора на станции водоочистки. Тогда погибло девять человек, а Глухарь едва не стал десятым, но успел задержать дыхание, закрыть локтем лицо и на ощупь выбраться из отравленного цеха.

Вот подумаешь, ну фермеры и фермеры — всё их дело, это помидоры и картошка. Вот только глубже влезешь в их жизнь, и страшновато становится. Глухарь только третий месяц начальник, а куда делся предыдущий? Может его скелет где-то в биореакторе на дне, а может, исчез в загонах свиней, там и скелета не останется.

Комендант откинулся в кресле. В воздухе висел тонкий запах духов Карины, мешая сосредоточиться. Комендант вздохнули в голове возник образ изящной шеи и ключиц помощницы, а следом мелькнула мысль «а ведь духи стоили тридцать пайков». Глухарь громко кашлянул, возвращая коменданта в гнетущий зал. Проклятый Ильфат ловко перевёл тему с пропавшего кабеля.

— Опять фермерам? — устало спросил комендант. — В том месяце уже срезали пайки врачам и отдали твоим.

— Так страда, — с надрывом ответил фермер, — вкалываем по четырнадцать часов. Вахта как у шахтёров, а паёк в два раза меньше.

«Ну вот, теперь покусились на главных кормильцев, — подумал комендант. — Вот только дело ведь не в том, что вы вкалываете больше — в отличие от еды, известковый флюс не засунешь в карман, так что воровства на шахтах нету. В фермерском блоке и не понять, сколько уходит мимо общего котла. Хотя, наверное, и у шахтёров как-то тырят. Да все за этим столом воруют, — размышлял Люций со злостью, — и каждый, чтобы отвести от себя подозрения, обличает других».

— Ты на моих-то не лезь! — вскочил Расим. — Попробуй на отвалах помахать киркой! В минус пятьдесят, когда плевок замерзает на лету!

— Ну а ты попробуй в парнике, — прошипел Глухарь, — вот кожа от пестицидов слезет, там и сравним!

Сколько раз Люций слушал этот спор, но так и не нашёл решения. Последние месяцы Уфа не давала составы под отгрузку концентрата, отправляя в столицу купленный у северян скот. Запасы продовольствия в Сибае начали показывать дно. Он ругался, пытался договориться, но Уфа была непреклонна, так что оставалось ждать. Как только получится продать концентрат в Белорецке и купить пайки, войны за продовольствие в Совете утихнут. Куда сложнее было то, что город захлестнула волна насилия. Драки во Внешнем городе, саботаж во Внутреннем стали настолько постоянным явлением, что они перестали обсуждать это в Совете, сойдясь на том, что всё это следствие урезания пайков. Вот только как прожить эти несколько недель, пока появится продовольствие? Да и будет ли он к тому времени комендантом? Часть людей начинает откровенно вредить — не просто так пропал свет в городе, ой не просто.

«Правитель силён своей бюрократией», — так он прочитал в одной умной книге. Вот только что делать, если та начинает считать, что она и есть власть? Сначала под благородным предлогом народного контроля у него забрали запасы продовольствия. Потом туда же ушли склады всех товаров, а Ильфат стал фигурой, которую снять можно было только референдумом. Потом под предлогом дополнительной защиты все хранилища лекарств, оружия ушли под охрану Александеры. Утекает власть из рук, и не удержишь никак.

Сбились в стаи, шакалы. С одной стороны, банда Армянина и Хохла — за ними весь социальный блок, все торгаши, врачи, учителя, повара, швеи. Хохол был украинцем, Богданом, а вот Армянин был по национальности латышем, Освальдсом. Почему-то он быстро спелся с армянской бандой, которая держала часть Внешнего Города, заслужив эту кличку. Руднику нужны тысячи рук, и все эти руки приходят из Внешнего города. Так что теперь Хохол самый богатый человек Сибая, а Армянин, официальный начальник Внешнего Города.

С другой стороны стола Глухарь, за которым не только фермеры. Там же Дмитрий, начальник Станции, а с ними тепловики, энергетики, водоканал. В шайки не сбились только начальники шахт и охраны. Расим врубается за коменданта скорее по привычке, а Грек ведёт свою игру. Всё мечтает место Коменданта занять. Главное, чтобы уфимским не продался, с остальным справимся.

Раньше, когда вся экономика города держалась на шахтах и поставках продовольствия из Столицы, было проще. В Уфу и Белорецк уходила руда, в обмен приходило топливо, оружие, лекарства и пайки. Пока на стороне Люция был Расим, за власть можно было не волноваться. Вот только сейчас две трети бюджета города — это проклятый рынок, и голос торговцев стал самым громким.

— Эй, Лёша, — крикнул он охраннику у дверей, — скажи Карине, чтобы чаю принесла.

Стоило услышать про чай, споры тут же стихли. Комендант оглядел начальников — за каждым власть и сотни голодных ртов. По правую руку, рядом с Глухарём, сидел Хворост, главный энергетик. Город живёт только теплом со станции, и каждая их проблема — проблема у всех. Вон, вшивый кабель порвался, весь город при свечах сидит. Вроде говорят незаменимых людей нет, а по факту есть — некем заменить энергетиков. И смену себе они не торопятся воспитывать — понимают, что та тут же сдвинет их с тёплых мест. На выборах Дмитрий выставил свою кандидатуру, и тут же начались перебои со светом и теплом. Наверняка за пропавший кабель ответственен кто-то за этим столом. Люций подозревал, как ни странно, Глухаря, — у того и люди есть, на всё готовые, и у самого характер змеиный. Легко мог диверсию устроить, чтобы показать свою силу.

Напротив Глухаря сидел Расим, рядом с безжалостным женским батальоном — начальницы врачей, учителей, сервисных служб. Шумные, так и не способные выбрать одну из своих за главную, они выпихивали как общий голос Ильфата.

— По краске, краске-то что? — спросил Хворост.

Масляную краску везли с Уфы, платить за неё приходилось золотом, но без неё влага в законопаченном городе сжирала металл за месяцы. Докладная про краску лежала на столе и комендант даже не хотел смотреть на неё — суммы расходов по ней вызывали боль почти физическую.

— Найдём средства, — ответил комендант, — на краске экономить нельзя.

Хворост, приготовившийся к борьбе, моргнул — не ожидал такой лёгкой победы. Вот такое оно, айкидо управления, подумал Комендант, никто из вас его и не знает.

Приоткрылась дверь — в зал вошла Карина. Она остановилась в дверях, освещённая слабым светом ламп. Длинные ноги, стройная фигура, волосы цвета нефти. Комендант не видел в темноте лица, но память дорисовывало остальное — чистая кожа, голубые глаза и тонкие губы. По документам она была татаркой, но Люций сомневался — ни у кого он не встречал таких по-азиатски точёных черт. Она расставила стаканы с чаем, а когда ставила стакан перед комендантом, как бы нечаянно уронила волосы ему на плечо. Дыхание у Люция перехватило, он выпил чай быстрыми глотками, не чувствуя обжигающий жар. Кончики красных, сочных губ изогнулись в понимающей усмешке. Помада Карины стоила сотни пайков, и это был подарок коменданта.

Он покрутил чашку в руках, глядя, как на дне тонут чаинки. Чай был роскошью — жители довольствовались заваркой липы, жжёного хлеба или свёклы. Все успокоились — мало кто сейчас мог позволить себе такую роскошь, и наслаждались моментом.

Чай был подарком Гильзы — мягкая удавка, затягивающаяся на шее Коменданта. Вроде и нет у уфимского майора права быть на Совете, а не позвать нельзя. Сидит паук в углу, слушая и делая какие-то выводы. Может и проблема с вагонами не случайна — остановилась торговля и сразу кресло под комендантом зашаталось. Ещё один месяц — любой приходи, бери Сибай. Не рискнут, конечно, до такого доводить — слишком близко Орда. Ох, как хочется опять занять пайки и сразу решить все проблемы, но нельзя — только того и ждёт майор.

Важен Сибай, хоть и всего две тысячи человек населения. Медь, серебро, золото, известь для металлургии — не будет Сибая, половина оружейной промышленности известной части России встанет. Знает это и майор, знают и начальники за столами. Связана Республика тонкими нитями торговли — убрать их, и ничего не останется. Исчезнет, как пыль, как почти вся страна. На стене карта — Уфимская Республика, а от неё во все стороны ноги паука — железные дороги. В центре Уфа, там производство лекарств и переработка нефти — все города республики обогреваются мазутом, который поставляет Столица. В сторону Казани тянется дорога, обрываясь на Туймазах — оттуда на заводы Столицы идёт нефть. На восток уцелела дорога до Аши, там металлургический комбинат. Южнее трасса на Белорецк — сердце всех дорог на восток, а от него уже дорога до Сибая. На юг от Уфы — Кумертау, там почти всё машиностроение Республики. Слева от Республики ещё один паук — Казанская Республика. Сверху и снизу от Уфы карта в белых пятнах — севернее почти неизведанная Уральская Республика, а южнее огромная территория Орды. Хоть зовемся гордо Республиками, но каждая из них, это диктатура с красивым названием.