Черная Завеса

Он прибрался в холодильнике и кладовке.

Он даже отмыл новенькие двери в подвал.

Он помогал выносить инструменты, пылесосил, выбросил содержимое пылесосного мешка в мусор, затем передал аппарат Питу, чтобы тот прошёлся и в последний раз всё осмотрел. К этому моменту отведённые им 90 минут давно прошли, и он хотел помочь им доделать всё.

Клиент мог прийти в любой момент.

Дэн предпочёл бы, чтобы его люди вообще не работали, когда этот парень придёт сюда — как минимум, это даст меньше оснований затягивать процесс.

Как оказалось, они успели доделать в последний момент.

Команда выносила последние мусорные мешки и закидывала их в фургон, когда в дверь позвонили.

Впустил их Дэн.

Он прошёл через фойе с эхо, отпер затвор и распахнул массивную дверь, которая, скорее всего, была оригинальной и шла вместе с домом.

Он не до конца осознавал, насколько на улице стемнело, пока не увидел четыре силуэта на фоне фонарей и света от дорожного движения недалеко отсюда.

Сейчас был уже не закат.

Наступила полноценная ночь.

Когда ты вообще не в курсе, сколько времени — это свидетельство проделанной работы. Сейчас мог быть полдень, а Дэн и не знал бы, если бы не посмотрел на часы.

Он улыбнулся, зная, что они наверняка видят его, даже если он их не видел.

Он потянулся к выключателю на стене фойе и включил свет. При этом он сделал шаг назад, чтобы впустить их внутрь.

Когда огромная люстра над массивной деревянной лестницей мигнула и полностью включилась, Дэн моргнул и посмотрел в лица четырёх пришедших.

Он не знал никого из них.

Клиента среди них не было.

Должно быть, они увидели что-то в его глазах.

Невысокая женщина перед ним улыбнулась, источая ободрение.

Она протянула руку со свежим маникюром — акриловые ногти были кроваво-красными.

— Он не смог прийти, — объяснила она прежде, чем Дэн успел заговорить. — Он прислал нас.

Поколебавшись, Дэн пожал её руку, вздрогнув от того, какой холодной она была.

Он заставил себя пожать эту руку.

Черноволосая женщина продолжала улыбаться. Её губы были накрашены помадой, цвет которой идеально совпадал с ногтями. Он также совпадал с цветом её туфель на пятнадцатисантиметровых каблуках. Её улыбка не изменилась, не дрогнула. Она не моргала. Выждав на несколько секунд дольше обычного, она выпустила его ладонь из рукопожатия, сохраняя ту идеальную улыбку.

— ...Он попросил нас забрать ключи, пока он встречает наших друзей из аэропорта, — объяснила она. — Он приносит свои извинения. Но, как вы знаете, эта работа очень поджимает по срокам. Он должен прибыть вскоре после нас, мистер Ламас.

Дэн слегка расслабился от такого объяснения.

Он ещё сильнее расслабился от того факта, что женщина знала его имя.

И всё же ничто в этой женщине не вызывало доверия.

Он продолжал изучать лица четырёх незнакомцев, которые теперь как будто окружили его, хотя расслабленно стояли позади невысокой женщины.

Что это за люди, бл*дь?

Они были почти такими же жуткими, как тот, что его нанял.

— Он не говорил мне, что придут другие, — сказал Дэн. — Вы не против, если я ему позвоню?

Она улыбнулась, растянув эти кроваво-красные губы.

— Конечно, ты можешь позвонить ему, милый, — сказала черноволосая женщина.

Что-то в невероятно фальшивой сладости этих слов заставило его вздрогнуть.

Он надеялся, что это не слишком очевидно отразилось на его лице.

Она продолжала улыбаться, пока Дэн изучал её странно пустые глаза. Высокие широкоплечие мужчины стояли позади неё, одетые в дорогие с виду костюмы, и улыбались вместе с ней. Что-то в этих четырёх улыбках нервировало Дэна. Может, это происходило слишком легко, слишком гладко, слишком синхронно.

Как будто они координировали выражения лиц и одежду.

И нечто неуловимое в их глазах тоже нервировало его.

Все их радужки как будто были одного и того же мутно-карего оттенка, зрачки сохраняли одинаковый размер. Дэн не думал, что вообще заметит что-то вроде цвета глаз четырех незнакомцев, но сходство этих пристально смотрящих и не моргающих глаз заставило его переводить взгляд между ними и гадать, не вообразил ли он это.

Затем, запоздало услышав её слова, он запустил руку в карман жилета, чтобы достать телефон.

Вытащив его, он нашёл контакт клиента и нажал на зелёную кнопку, чтобы позвонить. Он только поднёс аппарат к уху и взглянул на группу в фойе.

Они стояли ближе к нему.

Он готов был поклясться, что они стояли ближе.

Он готов был поклясться.

Он не видел, чтобы они шевелились.

Он ни черта не почувствовал и не уловил боковым зрением.

Обычно он остро осознавал, что и кто находится рядом. Возможно, это особенность строителей. Он хорошо чувствовал пространство, подмечал, где стояли и работали другие люди.

Но с этими людьми такого осознания не было.

Как будто он отвернулся, а фильм подвис и проскочил несколько кадров. И эти потерянные кадры приблизили их.

Дэн Ламас поочерёдно смотрел на эти бледные лица.

Волоски на его шее сзади начали вставать дыбом.

В телефоне у уха продолжали раздаваться гудки.

Никто не отвечал.

Женщина, продолжавшая улыбаться той зафиксированной, мёртвой улыбкой, заговорила сквозь улыбку, не сводя глаз с лица Дэна.

— Думаю, нам стоит провести быстрый осмотр, мальчики, — сказала она.

Слова едва слетели с её губ, когда трое мужчин разошлись, направившись к лестницам, кухне и гостиной.

Дэн озадаченно проводил их взглядом.

В телефоне продолжали раздаваться гудки.

Затем до него дошло. Никто не ответит.

И они здесь не для того, чтобы осмотреть дом.

Они искали его команду.

Он моргнул, и женщина оказалась ближе.

Он осознал, что не видел, как она дышала.

Он знал, кто они такие. Он следил за новостями.

Гудки в телефоне не прекращались.

Когда она сдвинулась с места в следующий раз, у него не было времени отреагировать.

К тому моменту, когда он открыл рот, её клыки уже впились в его шею.

Одна лишь сила всасывающего движения на вене заставила его ахнуть.

Затем... всё закончилось.

Он ощутил спокойствие.

Дэн Ламас испытывал абсолютное умиротворение.

Он позволил телефону упасть на ковёр фойе.

Гудки продолжали раздаваться.

Он слышал гудки.

Он слышал...

Глава 4. Предчувствие

Раздалась яркая вспышка.

Всполох зелёного и золотого пламени.

Огонь вспыхнул, ослепив меня и стерев лицо Блэка.

Я смотрела на слёзы в его великолепных золотистых и пятнистых глазах, наполовину благоговея, наполовину изумляясь. Он был таким красивым. Он реально был самым красивым мужчиной из всех, что я видела в жизни.

Улыбка. Его идеальные губы и скулы.

Жар сердца в его груди.

Я не могла поверить в то, каким привлекательным он выглядел в данный момент, как невероятно великолепно он смотрелся в смокинге. Его глаза шокировали меня. Своей красотой... своим светом. Я не могла отвести взгляда от того, как пристально он смотрел на меня. Его золотистые кошачьи глаза мерцали в свете факелов вокруг бассейна, вокруг импровизированной сцены, на которой мы стояли с Даледжемом, Ковбоем и Энджел.

Глаза Блэка казались нереальными. Они выглядели нечеловеческими.

В то же время я видела в этих великолепных радужках так много его самого, что у меня перехватывало дыхание.

Моё сердце болело.

Боже, оно болело.

Так много, много Блэка виднелось в этих золотистых, пятнистых, тигриных глазах.

Мне казалось, что невозможно любить кого-нибудь так сильно.

Я смотрела на наши соединённые руки, будучи уверенной, что огонь воспламенит нашу одежду.

Я была так уверена, что огонь причинит боль... хотя бы немножко... или хотя бы станет излишне тепло.

Мои руки вообще ничем не были прикрыты.

Мои руки были полностью обнажёнными, в отличие от рук Блэка.

Я была одета в то же платье, которое надевала несколько недель назад для «человеческой» части нашей свадьбы — той версии, что мы провели перед СМИ, нашими вампирскими типа-союзниками, всеми деловыми партнёрами, коллегами и остальными, кого мы посчитали нужным пригласить по той или иной причине, а также перед членами наших семей и друзьями.

Наверное, можно было заказать новое платье.

Но мне очень понравилось это, и ненавистно было тратить его впустую.

Добавочным бонусом служило то, что оно было на удивление удобным.

Когда я смотрела на себя, я видела лишь кучи невесомого материала, спадавшего в такой манере, которая создавала рыхлую текстуру вроде бутона цветка.

Но видя себя в отражениях ранее, я знала, что для всех остальных это выглядит иначе. В их глазах эти кучи невесомого материала выглядели как густые скопления роз цвета слоновой кости, создаваемые за счёт глубины и текстуры в изящных узорах из чёрной и золотистой нити. Такая комбинация заставляла платье мерцать, будто кто-то присыпал ткань золотой пыльцой.

Верх состоял из кружевного корсета с глубоким вырезом на спине.

У платья также имелись спущенные плечи из того же материала, что и нижняя часть платья. Нижняя половина казалась состоящей из облаков перьев цвета слоновой кости, контрастируя со строгим корсетом и моими чёрными волосами, которые, как и на человеческой свадьбе, вновь были заплетены с золотистыми и зелёными цветами.

В данный момент всё выглядело легко воспламеняющимся — начиная от причёски, уложенной с лаком для волос, и заканчивая каскадами эфемерной ткани. Мои обнажённые руки выглядели беззащитными перед ожогом.

Но платье не загорелось.

Кожа моих рук не обгорела.

Я стояла там, сжимая руки моего мужа, видя, как его золотистые глаза наполняются слезами, пока зелёно-золотое пламя взбегает всё выше, освещая черты его красивого лица. Я не могла оторвать от него взгляда, хоть и беспокоилась, что его смокинг загорится.

Это была наша свадьба видящих.

Честно, я думала, что эта часть будет более расслабленной.

Я думала, все будут испытывать меньше эмоций.

В конце концов, мы в прошлом уже один раз произнесли клятвы перед всеми.

Другие клятвы.

В этой версии, в версии видящих Джем сделал упор на клятвы. Он сделал упор на вопросы. Он отнёсся к этому так серьёзно, будто человеческого бракосочетания не было.

Затем Блэк начал плакать, и что-то внутри меня всегда умирало, когда он плакал — хоть от горя или депрессии, хоть от наплыва чувств или чистого счастья... это всегда ударяло меня в то место, которое больше ничто не могло затронуть.

Нити полностью прогорели до того, как мой шок отступил.

Я опустила взгляд, посмотрев туда, где было пламя.

Бледно-розовые и белые линии покрывали наши руки.

Мы оба стояли, тяжело дыша от шока и глядя на наши соединённые руки и ладони, а слабые линии на нашей коже символизировали то, что наши жизни слились воедино.

Затем Блэк грубо дёрнул меня к себе.

Возможно, я рассмеялась, стиснув его руки поверх пиджака смокинга, в котором он выглядел как чёртов манекенщик. Мгновение спустя мы уже целовались, а толпа ниже импровизированной сцены разразилась смехом и радостными воплями. Мы не перестали целоваться, но я слышала непрекращающиеся крики, свист, и вскоре уже видящие и люди орали во всю глотку, топали, хлопали в ладоши, свистели и ликовали.