Новогодье

Смеклоф
Новогодье

— Мети давай, внучонок, чего застыл?

— Так красиво, надо друзьям скинуть.

Они одновременно подняли головы, уставившись в бесконечную высь. Тёмные хлопья, невесомыми пушинками кружась, падали с синего, подсвеченного золотым заревом неба и, хрустя, рассыпались под ногами.

— Это желания, дед? — спросил тот, что поменьше ростом, и повёл большими лохматыми ушами.

— Сам что ли не знашь? Человечики понапридумывают глупостей. Запиши чего хочешь, бумажку сожги, раствори в пузырьковом и выпей под Новогодье! А сожженные бумажки потом к нам валятся, да и всё остальное тоже. Потому что мы — кладовка чудес! Мы волшебство распространяем, а они золу жруть! Вот как до такого догадаться-то можно? Ты б Егорчик, дотумкал бы?

В ответ замоталась пушистая голова.

— Вот и я о том, — продолжил дед. — Мы обережники, с роду бы такой бессмыслицы не сообразили. Да ладно бы еще толк был. А то пшик одни.

Он передёрнул мохнатыми плечами и разочарованно фыркнул, огладив лапой солидные седые усищи. Шерсть, в отличие от них, хоть и потускнела с возрастом, но огненно-рыжего цвета не потеряла. Дед ей очень гордился, ведь не все соплеменники могли похвастаться таким богатством. Он оглянулся на длинные ряды приземистых домиков, украшенных гирляндами и волшебными огоньками, и удовлетворенно вздохнул. Там, наверху, поменялось многое. Русские печи почти исчезли. Погребов давно уж не осталось. Поэтому обережникам пришлось перебраться сюда. Человечики называли то другим измерением. Крошечный мирок, похожий на землю, только в тысячу раз меньше.

— Мети давай, а то не поспеем. Сажа рассыплется и на удобрение ничего не останется. А сам знаешь, в наше время не сбывающихся желаний, остаётся брать, что есть. Есть жженые бумажки — и то хорошо. Могло и их не быть. Благо на них ещё что-то растет. Какое ни какое, а волшебство. Другое дело раньше…

— А почему они желания загадывать разучились? — заинтересовался внучонок, размахивая метлой.

— Да ведь забыли всё, — проворчал дед, подставляя мешок под невесомые россыпи сажи. — Ерунда одна в тех больших башках теперича. О сиюминутном страдают, а про вечность забывают.

— Поэтому желания не сбываются?

Старший обережник замычал себе под нос. Как объяснить? Признаться, что терять связь с прошлым стали и здесь. Что когда-то обережники тоже жили по-другому. Что там жили, выглядели и то иначе. Более грозно, мощно, даже свирепее. Не то, что сейчас, помесь кошки и сопляка-карапуза. Зачем такими стали? Пришлось приспосабливаться. Так проще прятаться в человечиковом мире. Раньше даже домишки сверкали и лучились сильнее. Горели разноцветными огоньками, переливались яркими гирляндами, а от украшений мерцало в глазах. Теперь волшебной силы едва хватало на необходимое. Слишком многое заимствовали у человечиков, а на прежнюю раздольную жизнь и вовсе не было ни времени, ни желания. Даже старейшины, хранители обережных традиций, и те стали признавать, что скоро волшебство совсем заменят технологии.

— Просить надо только нужное, — с горечью проговорил дед. — Чудеса по пустякам не случаются. Вот слышал, как Тихон парню помог?

— Еще бы! Об этом все знают. Сейчас так редко желания сбываются, что каждое наперечет.

Егорчик сунул метлу подмышку и достал хрустальный шар. Хитрые глаза ещё больше сощурились. Он провёл мохнатой лапой над сферой и, не обращая внимания на причитания старшего обережника, приказал:

— Крайнее желание. Трогательно до коликов.

Волшебный шар вспыхнул изнутри и показал мальчика лет десяти. Бледное конопатое лицо сияло, озарённое чистой, искренней радостью. Парень сжимал в руках перевязанные ярко-красной лентой костыли. На рукоятях переливались блестящими искорками огромные банты.

— Вас, молодых, от этих пузырей не оттащишь. Только и пялитесь на человечиковые причуды, — забухтел дед. — А ведь шары для дела нужны. Они наш рабочий инструмент. А вы только друг перед дружкой хвастаете, кто чего интересного в человечиковом мире нарыл.

Внучонок прижал уши, но все-таки посмотрел через сферу на сыплющиеся с небес хлопья сажи, запечатлев на стекле игру хлопьев в переливающемся сиянии небес.

— Мети, давай! — прикрикнул старший обережник, подставляя мешок. — Нам еще кучу запасов делать. Без удобрения ничего не вырастет! Чем тебе тогда твои глупости помогут? В человечиковом мире побираться начнёшь? Они нам подношения, поди, лет сто не делают.

Егорчик со вздохом спрятал волшебный шар, перехватив метлу двумя руками.

— Когда мы уже желания исполнять будем? — забурчал он.

— Вот попадутся тебе такие костыли, сразу и начнешь. Вот ты знаешь, зачем мальчишу эти палки?

— Он без их ходить не может.

— Дурилка ты малолетняя! — расстроился дед и передразнил, меняя голос. — Ходить не может! Многие могут, а не хотят. Он теперь матушке своей может помогать. Поэтому и просил. От того и сбылось.

Старший обережник потряс мешок, утрамбовывая собранный пепел.

— Вот праздник их этот Новогодье! Самое время чудесам. Человечики как будто добрее становятся и больше верят, что случится может что угодно. А просят чего?

— Чего? — поддакнул Егорчик, отбросив ногой кусок обожженной бумаги.

Такая на удобрения не годилась.

— Тот, что старее — денег. Моложие телофены всякие, да планшаты. А какой от них толк? Потому и не сбывается.

— Что же им всем костыли просить? — хихикнул внучонок.

Дед вздохнул.

— Учиться тебе еще и учиться. А то пустоголовый, как эти, — он махнул рукой в сторону золотых небес. — Мети, давай!

Егорчик надул шерстистые щеки.

— Когда-нибудь мои знания понадобятся, — пробурчал он.

— Видал, какие у Тихона огурцы выросли? — как ни в чем не бывало продолжил старший обережник. — Огромные, пупырчатые. А аромат какой? Мойвой пахнут, — облизнулся он. — Вот она, сила исполненного желания. Не только человечикам хорошо, но и нам. Я, когда еще мелким был, у нас сады цвели буйно-буйно, а сейчас, — он обвёл рукой низкие аккуратные заборчики у домов, едва скрытые кустами. — Ни желания, а чепуха.

— А что мы можем сделать? — в тон ему проворчал внучонок. — Мы на подхвате, а решают человечики.

— Вот то-то и оно.

Дед завязал мешок и перекинул через плечо, но неожиданно замер. Из кармана в фартуке раздался переливистый свист. Подцепив свободной лапой сияющий волшебный шар, он всмотрелся в подёргивающуюся картинку.

— Смотри, что творится, — глухо заметил он.

— Что-что? — заскакал Егорчик.

Он очень давно не видел, чтобы сфера старшего обережника подавала сигнал, и в тайне надеялся, что, наконец, осуществится его мечта.

— Желание шиворот-навыворот, — протянул дед. — Давай разбираться.

Сбросив мешок на землю, он уселся на него верхом и прижал волшебный шар ко лбу.

— Мария Петровна давно получает пенсию на пластикарту, — зажмурив глаза, сообщил старший обережник. — Сегодня собиралась снять деньги и купить билет на поезд, чтобы поехать ко внуку на Новогодье. Он её давно звал, но она не решалась. Боязно отрываться от своего места…

— Дальше, пожалуйста, — попросил внучонок.

Старший обережник нахмурился и причмокнул губами, но всё же продолжил.

— Деньги снять не успела. Пластикарту клала в кошель, но не заметила, как промахнулась и опустила в карман пальто. Попала в дырку и все её сбережения теперича за подкладкой. Ха! А там было всё, что старушка накопила на чёрный день, всякий случай и похороны. У неё соседку обнесли, поэтому Мария Петровна дома деньги не держала — боялась.

— Ну, понятно, понятно, — едва сдерживаясь от нахлынувших чувств, перебил Егорчик. — Что она пожелала?

Дед плотнее прижал сферу к лохматой голове.

— Она потеряла всё-всё-всё и очень-очень расстроилась. Потому её накрыла такая тоска, что аж потемнело. Сердце прихватило. Гирлянды на магазине за окном тускло светить стали. Представляешь? Она ведь даже продукты купить не успела, ведь уезжать собиралась. А ещё вспомнила, что за квартиру не заплатила.

— Что она загадала? — сорвавшимся голосом вскрикнул внучонок.

Старший обережник вздохнул.

— Она пожелала умереть.

Егорчик застыл на месте с открытым ртом.

— Мы что, ей должны теперь помочь?

Дед вскочил с мешка, грозно уставившись на него.

— С дуба рухнул? — гаркнул он. — Мы должны её спасти? Мы полезные духи, а не нечисть какая!

— Прости, пожалуйста, — смутился внучонок, прикрывая лапой порозовевший нос. — Я не подумал. Ерунду…

— То-то! — остыл старший обережник. — Надо спешить, сила желаний сильна, особенно когда вот так в сердцах. Отправляемся немедленно.

Он достал маленький карманный фонарик, включил и направил на волшебный шар. Пройдя через стекло, свет преломился и образовал на земле бледный круг.

Егорчик бросил метлу и торжественно вошёл в световое пятно.

— Оберегаем всякого кто в нас нуждается. С начала времен и до последнего дня. Веди нас волшебный луч туда, где мы необходимы, — пробормотал дед и выключив фонарик, сунул его и сферу в нагрудный карман фартука.

Круг света на земле не исчез, а наоборот, начал расширяться и светиться сильнее. Обережники взялись за руки и громко сказали:

— В добрый путь!

Внучонок уже бывал в человечиковом мире, но не по делу, а на экскурсии. Потому теперь ему всё казалось совсем другим — более загадочным и волшебным.

Они появились в маленькой прихожей на растрёпанном коричневом коврике с надписью «WELCOME».

— Добро пожаловать? — проворчал дед.

— А на том, что с другой стороны двери, надо писать «Убирайтесь подобру-поздорову!», — захихикал Егорчик.

— Где ты ентого набираешься! — шикнул на него старший обережник. — Будешь днем и ночью глядеть в волшебный шар — ослепнешь.

— Ну конечно, — прошептал внучонок себе под нос.

Единственную комнату скрывал мрак, а вот на кухне горела тусклая лампа.

Обережники на цыпочках прошли коридор.

Мария Петровна сидела у окна. Её бледное, даже желтушное при скудном освещении лицо застыло печальной маской. Выцветшие глаза покраснели, немигающе уставившись в наплывающую темноту.

— Ой, ё ей! — покачал головой дед. — Совсем сдала.

— А чего теперь делать-то? — испуганно прошептал Егорчик.

— Учись! — брякнул старший обережник, встал на четвереньки, выпустил когти и заскрёб по полу.

Мария Петровна оглянулась, подобрала с подоконника очки и надев, вгляделась в неясные тени. На мгновенье ей показалось, что по коридору скачет толстый лохматый кот. Она даже встряхнула головой и поднялась.

— Пальто её в коридоре на вешалке висит. По моему сигналу сбрось, — велел дед.

Внучонок не успел ответить, старший обережник громыхнул по полу и, громко топоча, убежал в прихожую, оставляя после себя мерцающую серебром дымку.

— Чтоб тебя, — пробормотала Мария Петровна и, шаркая ногами, двинулась следом.

Егорчик прижался к стене, но старушка, не заметив его, прошла мимо.

— Еще барабашек мне не хватало, — прокряхтела она.