Не своя война

— Что ж, странная сделка. — Ллойву закутался в плащ сильнее, спасаясь от ветра. — Кому может принести счастье бессмертие?

— А ты бы не хотел? — Ухмыльнулся Пивень. — Чтоб жить и не помирать. Всех врагов переживешь.

Ллойву улыбнулся снова, но улыбка в этот раз получилась грустная.

— И ты увидишь, как умирает все, что тебе дорого. Не только враги, но и друзья, родичи. А сам будешь жить.

— Это, конечно, да. — Пивень почесал патлатую голову. Об этом он не думал. — У тебя табаку нет?

— Я не балуюсь, — Ллойву кивнул на брата. — Дженве курит трубку. У него наверняка есть.

— А ты мне не дашь?

— Я — не дам, — отрезал Ллойву.

Пивень вздохнул.

— Жаль. А что ты там крапаешь в своей колдовской книжке?

— Она не колдовская. Обычная, — Сморщился Ллойву. И этот туда же, — Заметки. Твоя страна для меня пока загадка. Я желаю знать о ней все. И не забыть потом. Она прекрасна.

— Там через перевал — Гордария. — Пивень махнул рукой на северо — запад. — Через Южное море — Имперские тъёрды. О них тоже желаешь знать все?

— Конечно. — Ллойву кивнул, и глаза его загорелись внутренним огнём. — Твой мир так велик!

Пивень фыркнул.

— По мне, так Тангора — самое лучшее место на земле.

— У меня будет возможность сравнить. — Воодушевленно прошептал Ллойву. Мыслями он уже унесся далеко, к морю, к загадочным имперским тьёрдам, к гордарским городам.

Проводник пожал плечами, выражая свое презрительное отношение к гордарским купцам и иритийским султанатам.

— Далеко, — выдал он.

— Мы станем совершать путешествие небольшими расстояниями, — только бы хватило сил, даже сейчас ехать в седле целый день тяжело. Дженве умчался бы вперёд, если бы не Ллойву.

— Этак тебе твоей книжки не хватит! — не отступал наёмник.

— Не хватит. — Согласился Ллойву. — Я найду новую.

Пивень снова пожал плечами. Странный господин. Зачем куда-то рваться, когда дома тебя ждет и кров, и пища, и, возможно, девица.

— А брат твой с тобой пойдет? — Лукаво улыбнулся проводник.

— Мы попадем с ним на ваш Пик Дьявола. А потом он решит сам.

— Чего вас туда тянет? — Сморщился Пивень. — Даже название говорит, остерегайся меня. А вы туда рветесь, как безумные.

— Это наша с ним клятва, — Ллойву посмотрел на костер. — Мы оба поклялись друг другу ее исполнить.

Он и сам не знал, отчего это важно. Первые дни после госпиталя Дженве постоянно говорил о путешествии и взял с брата слово, что они не отступят. Потом заботы закрутили обоих, а Ллойву ещё и долгое восстановление. Но Дженве не забыл про обещание, и теперь обоим предстоит его исполнить.

— Так отчего не выбрали другую гору? — Изумился проводник. Ллойву рассмеялся.

— Только она звала нас, когда мы увидели ваш мир впервые.

— Гора звать не может! — Пивень поднял палец, демонстрируя проблески разумного мышления.

— Не может, так не может, — согласился Ллойву, накинул капюшон на голову и замолчал, пережидая приступ головной боли. Но Пивень устал молчать. Вот уже и забрезжил рассвет, спать не хотелось. Ветер нагнал тучи, и вскоре пошел мелкий, противный снег мелкой крупой. Пивень поежился.

— А отчего вы седые оба? — Не выдержал он.

— Что это значит? — Ллойву поднял голову, в раструбе капюшона был виден только его нос и подбородок.

— Ну, словно седые…У вас все такие? У нас то седеют к старости, от опыта, так сказать…

Ллойву пожал плечами.

— Обычный цвет волос.

— Значит все… — Вздохнул Пивень. — Я по началу испугался, думал, мертвяки из земли вышли…Ан нет. Нормальные вы ребята. Особенно брат твой, душевный человек.

— Иллой, — поправил Ллойву. Отчего-то сравнение с людью показалось кощунственным.

— Ну, илой, так илой. Мне так-то без разницы. Я поговорить по душам завсегда рад. И выпить…

— Я заметил, — отозвался собеседник.

— Ты не думай! Я на службе ниииии, — Пивень затряс головой, подтверждая свои слова.

Ллойву не ответил. Подбросил дров в костер. Снежинки испарялись, недолетая до огня.

— Доведу вас в лучшем виде. Только делать там нечего. Снег да дикое зверье. Ну, придете, а дальше-то что? Через перевал все одно не пройдете! Постоите, да назад.

И снова молчание. Пивень поерзал на месте.

— Спишь, чтоли?

— Нет.

— А чего молчишь?

— Слушаю.

— Ты говори, а то я словно сам с собой болтаю.

— Мне нечего сказать.

— Как это нечего, каждому есть чего сказать.

Снова молчание. Пивень тоже затих. Экий важный господин, сказать ему нечего. Ничего, проснется его брат, уж тогда поговорим. Тот, второй, всяко приятней, чем этот.