Опустошенный

— Пещера, развалины, все одно, камни да камни. Какая разница.

— Большая дарон Колколн. Огромная. Возможно, по этой каменистой трапе, по которой мы едем, проложили, когда-то дорогу рабы, добывая так называемые камни да камни.

— Хм. — хмыкнул дарон Колколн. — так-то оно может и так. Но то дела минувшие. Мы на них все равно не повлияем. Я считаю, что, если бы горе-учёные тратили больше времени и сил на живых, уменьшились бы количество рабов, которые будут прокладывать дорогу.

— А может и больше…

— Что?

— Да так, ничего. Думаю, вы правы. Жить прошлым бессмысленно, — после этих слов, меня не подкинуло чувство, что я не досказал.

Что-то что терзало меня, и как будто говорила мне, «Ты не прав». И когда я ухватился за эту мысль, то почувствовать на мгновение радость победы.

— Только вот, нельзя забывать о нем. Наше прошлое ведь и делает нас теми, кто мы есть. Вот если вы забудете кем вы были, то вы так же забудете и про собаку. — добавил я.

Дарон Колколн посмотрел на Иззирру. Я думал она вот-вот почует взгляд хозяина и посмотрит на него. Но нет. Она продолжила ходить как ни в чем не бывало. И мне показалось, что дарон Колколн тоже почувствовал это. Ощутил, как и Иззире в таком случае будет всё равно на дарона Колколна. Дальше мы поехали молча. Чему я должен признаться, был рад. Меня окликнул Эдди чему я обрадовался ещё больше.

— Полководец! — слегла покоробился мне Эдди. Каждый раз он умудрялся придумать мне новые звания.

— Ты не представляешь как я рад твоей компании.

— Ещё бы ты не был рад мне! Все всегда рады моей компании. По крайней мере у кого есть хоть немного чувство вкуса, — сказал Эдди так, будто ещё обиделся.

— Не поспоришь. Что правда, то правда.

Я не думал, что меня так вымотает этот поход. Меня терзало дикое желание, чтобы произошли какое-то события. Возникали даже сцены битвы, как засада. Отличное украшение для путешествия. Но лучше с этими мыслями не шутить. Хроны говорят, Магна всё слышит. Всё и всех.

— Может, поохотится для разнообразия.

— Накаркаешь ещё. Спокойно едем. Лучше же так, чем стрелу в шею,— усмехнулся Эдди. Как будто прочитал мои мысли.

— Ни ты ни я не верим в приметы. Ты же сам говорил, верить в приметы…

— Плохая примета. Да, так и есть. В жизни либо что-то случится, либо нет. И это не зависит от наших мыслей. Я как-то знал парня, который верил, что он умрет от стрелы. Приснилось мол ему. И он умер от какой-то болезни в итоге. Другой парень искренне не верил предсказаниям о своей смерти, от рук женщины. Умер от заразы какой-то, и по его словам, заразила его проститутка. Но возможно без предсказания, или если бы предсказания говорила о том, что он отравится от воды, он после проститутки винил бы вино. И ещё тысячи событий, о которых мы не знаем.

— Знал я как-то историю, про графа. Не вспомню имя. Так вот его сыну предсказали в двадцати годам, великое событие. Содрогнётся мир под его шагами, но ему необходимо будет двинуться на юг. Должен он быть один, кроме земель, он также приобретет и красавицу жену, и великую силу. Мол на звездном небе все так и написано. И когда время пришло, ему дали лучшую лошадь, лучшие доспехи и куча талисманов. И он отправили в путь.

— И что дальше? — спросил Эдди, так как я специально сделал паузу для пущего эффекта.

— Его ограбили на следующую же ночь. И не удивлюсь, что кто-то знал о его выезде, — Да уж! Звездное небо. О! Помнишь сколько молились о спасении? Когда мы ели хлеб с камнями. Или камни с хлебом.

— Да… кирка мне об этом напомнила— хмыкнул я.

— Мне тоже. — на мгновение замолчал он. — так вот, ведь многие молились о спасении. Но мы нет. В итоге спаслись именно мы.

— У жизни своё чувство юмора.

— А нам остаётся просто идти своим путём и шутить наши шутки. — сказал Эдди смотря куда-то вдаль. — Ты же знаешь, что я готов за тебя стрелу получить. Но только одну. Твоя волосатая грудь меня не слишком привлекает.

— Твой вкус желает желать лучшего. Та девица из таверны всем запомнилась. Её отец тебя почти женил, когда выяснилось, что она ждёт ребёнка.

— Особенно мне приятно, что ты пропустил момент, что я не являлся отцом этого ребенка. Мы ни разу не делили ложе. Или сеновал. Да вообщем-то и горизонтальное положение для этого не обязательно. В любом случае, ничего не было. Она была очень приятным собеседником. Рассказывала интересные предания, искусно владела языком.

Я усмехнулся.

— Да, старый ты извращенец. И было предание про командира наёмников, который умер из-за БОлезни-у него не было вкуса. Ещё стрела, нет! Три! Стрелы из задницы торчало. Но БОлезнь его конечно помотала. И понос, конечно. Вот бы не подхватить эту БОлезнь. — Эдди очень сильно выделял первые две буквы «БОлезни» и на третий раз, я расхохотался.

Дальше мы поехали молча. Каждый был окутан своими воспоминаниями о минувших днях, которые произошли с нами на юге.

Пройдя большой путь, вдалеке, нам показался путник. После сотни шагов, его отчетливо стало видно: это был сгорбившийся старик, с мелкими островками белых волос на голом черепе, который покрывали старческие пятна.

Бывали и раньше путники на дороге, но дедушка выделялся своей длиной тростью и старостью. И не подумал бы, что в таком возрасте можно выйти на большак. Я остановился, слез с лошади и обратился к старику.

— Добрый день. Во имя Гихона.

— К Хагне твоего Гихона. — повысил тон он на меня — Но и тебе доброго дня. —уже спокойнее ответил он. Контраст между его тоном впервые и во второй раз показался мне таким же разным, как разница между днем и ночью. Нельзя было определить его возраст, но если бы у старости есть лицо, то вот оно. Под левым глазом красовался очень старый глубокий шрам, непонятного происхождения. Похоже это был ожог, в виде какого знака.

— Мы небольшая компания. Направляемся в город Дайвич. Меня Бо.

— Что за дурацкое имя? Тебя что, совсем не любили? — сказал дневной злой дед, своим густым хриплым голосом, — Меня Солес. Я тоже в деревню иду. Хотя, похоже, его называют сейчас город Дайвич, а не деревня как раньше, —сказал спокойный, ночной дед.

— Мы плохо знаем местность, поможете с дорогой, мы вас подбросим, насколько дорога нас поведет дедушка…

— Ты слепой что ли? Не видишь, что я слепой. И какой я тебе дедушка! — злобно крикнул дедушка на меня, хоть и смотрел в пустоту — Но дорогу я знаю. В детстве ещё зрячим был. Это проклятое настигло позже. Мне годков шестнадцать где-то было — вернулся ночной. — Я знаю по шагам дорогу. Впереди должен быть валун. Большой. Справа. Или слева… — он протер свой лоб своими скорченными передними фалангами. Они настолько иссохли, что сгибались с трудом, и казалось, со скрипом. — Не помню что-то. Ох моя память… Справа всё-таки, а?

Я посмотрел на дорогу и увидел справа большой валун, обросший мхом. На самой верхушке камня даже росли какие- то растения.

— Да, справа.

— Да, точно! Слева это когда от деревни иду.

— У нас телега. Вам удобнее будет не него. В любом случае…

— Подожди! — растерялся старик и стал махать рукой — Я же собьюсь с шагов! Как я найду дорогу домой! Я четко знаю сколько мне идти! Так, так, так… Зараза! — уже под нос себе добавил— Когда уже наступит Бесконечная Ночь и всё это закончится…

— Хм… — задумался я.

— Может до следующего знака? Какой следующий ваш ориентир, дедушка? — спросил Эдди.

— Я не дедушка, пустая ты голова. Мне всего 84.

— Шикарно выглядите! Скоро день рождение? — Эдди говорил настолько заинтересовано, что это выглядело как издевательство.

— Да! И знак есть! Наглец! Через пять раз по десять тысяч шагов, должна быть развилка. Одна дорога ведет к Деревне Дайвич, вторая к Проклятым развалинам. — Потом вернулся ночной старик — а день рождение у меня, ох… Какой сейчас день?

Я обратил внимания, что Тамурэль оживился, услышав про развалины и перебил его

— А как назывался храм?

— Раньше он называл…

— Храм Очищения! Да? — снова перебил его Тамурэль.

Дед поднял голову к голосу.

— Да. Хм… это название мало кто знает. Мало кто помнит. Давно это случилось. Примерно, как сгинуло название этого места, пропали и мои глаза. Но там, над озером остались одни развалины. Так говорят. Ничего не остало…

— Совсем ничего? Абсолютно⁇ — взволновался Тамурэль.

Дед нахмурил брови что-то шепча под носом. Похоже, он пытал понять слово «абсолютно». Затем посмеялся себе в белую бороду.

— По крайне мере я не видел. Хехе. Говорят, там одни камни над водой. И больше ничего.

— Подскажи дорогу! Нам надо туда. Сейчас же! — Тамурэль сгорал от нетерпения.

— Хм… ну нам как раз по пути. Будет развилка впереди. Дорога на север будет в деревню. На юго-западе заброшенная тропа, приведет вас к развалинам. Но я вам все не расскажу! Подвезите меня. Ноги уже не те. А на во…

— Едем! дарон Бо! Дальше сами найдем!

— Спокойно дарон Тамурэль. Место не убежит. Пойдем старик, я помогу сесть в телегу.

По выражению лица Тамурэля, я понял, что он готов бросить всё и ехать. А сам старик его не только не волновал, а раздражал тем, что задерживает нас. Старик кряхтел, тяжело дышал, и ругался пока смог сесть на телегу.

— Держите Солес. Это…

— Это же не восточный Кор?

— Нет. Это грон. На день рождение будет.

— Ааа… — он замолчал и щупал монету между указательным и большим пальцем, при этом держа голову ровно, как будто вглядывался в горизонт. В глазах был светло-серый туман. Он поставил свою трость и протер плавый глаз, который немного прослезился.

— Там говорят войны идет сынок. Не бери Коры, она может скоро ничего не будет стоить. Лучше всего в золото или в серебро. Нет надежнее сейчас. Что-то надвигается… Кожей чую… И ещё сынок, может я и слеп. Но я вижу из чего ты сделал. Беда случается лишь один раз, запомни.

— Спасибо…. Я запомню.

— К Хагне твое спасибо. — снова изменился дед. — Поехали уже.

Надеюсь, я не буду таким в старости, если доживу, конечно. Я вернулся к Ромашке, и мы двинулись дальше.

— Прошу простить меня, но похоже вы отдали монету старику? —если бы раздражение в голосе Тамурэля можно было разрезать на десять частей, а затем ещё на десять, то его все равно можно было бы уловить.

— Да. Десять гронов. Хватит на поход в хорошую таверну.

— Он же клейменный? И у вас что, полные сумки денег?

— От потерянного грона не умру. А старик возможно последний раз в жизни хорошо наполнит желудок. Ну и с проводником всяко легче. Это стоит одного грона, чем потерянное время, если мы заплутаем или даже будем искать трапу.

— Ну, альтруизм вас, конечно, красит, но зачем отдавать таким проходимцам. Вы не знаете, какое у него прошлое. Возможно, его старость и болезнь, это кара за его грехи. Возможно очень тяжкие.

— По-вашему все так просто в жизни? В ней есть справедливость?

— Я хочу в это верить, что все, что происходит имеет смысл, которого мы не видим. Как и этот старик не может видеть лес, так и мы не видим нитей судьбы и сил, которые стремиться к балансу всего сущего.

— Я не философ, дарон Тамурэль, и вижу жизнь такой, какая она есть. Я не ищу связей и справедливости в ней. Справедливость устанавливаю для себя я сам. Остальное не имеет значение. Чтобы вы не думали и как бы не молились солнцу или Богам, но рассвет будет рассветом и не поменяется с закатом. День будет днем, ночь ночью. Каждый может смотреть на небо и думать, что хочет. Но небу плевать на нас. Ровно, как и нам плевать на муравьев. И даже когда сгинет человечество и все верования в мире, этот цикл продолжится.