Аномалия Шарли

Музыка заиграла, синяя бутылка со стуком попала в прорезь.

— Суперского дня!

Свет в магазине снова выключился, оставляя меня в темноте, пока я, наконец, не нашла бутылку.

Мои запястья были скованы наручниками, поэтому пришлось использовать колени как зажим, чтобы удерживать бутылку неподвижно, пока я поворачивала крышку кончиками пальцев. Здесь было так темно, что я не могла сказать, делала ли успехи, и пот заливал мне глаза каждый раз, когда я наклонила голову, чтобы посмотреть. Это было медленно и неудобно — и даже после того, как я открутила крышку, под ней было три уплотнения из фольги.

Когда я, наконец, спустилась к воде, то немногое самообладание, которое у меня осталось, исчезло: я выпила половину бутылки, не переводя дух.

Это было самое удивительное, что я когда-либо пробовала. Вода текла по моему языку и успокаивала засохшую поверхность. Я снова чувствовала нёбо — все, а не только части. Вода была ледяная и сладкая…

Очень сладкая. Почти слишком. Я сделала еще глоток и на мгновение задержала напиток во рту. Какой-то странный привкус ударил в кончик языка, что-то пугающе знакомое.

Желтый краситель.

Вряд ли это была вода.

Машина, должно быть, поднималась в гору, потому что пол находился под наклоном, и я довольно легко проехала к свету. Я перевернула бутылку и застонала, прочитав этикетку:

Оставайтесь СУПЕРгидратированными с рационами выживания СуперСок — вкусным фруктовым напитком, наполненным особыми ферментами, которые мягко напоминают, что нужно пить воду! Так что не получите тепловой удар: будьте СУПЕР!

— Говард, — прохрипела я. Пришлось хрипеть, потому что за то время, которое мне понадобилось, чтобы прочитать эту этикетку, ферменты начали мягко напоминать моему рту, что он — выжженная солнцем пустошь с зубами.

Все, чего я хотела, это выпить еще. Это было как зуд в своде стопы, но, если я буду чесать там слишком часто, он меня убьет. Я, вероятно, возьму еще бутылку в обед, а это означало, что мне нужно было сделать так, чтобы этой хватило почти на два полных часа.

Я терпела примерно за минуту, прежде чем снова опрокинуть бутылку. Я собиралась сделать один глоток, чтобы насытить иссохший язык. Но я сделала три глотка

— Успокойся, Шарли, — хрипло прошептала я. — Успокойся и подумай. Думай, черт возьми!

Но я не могла думать. Жара поднялась выше невыносимой и быстро приближалась к адской. Она была повсюду, давила на меня со всех сторон. Я чувствовала, как мой череп трещал от этой силы. Странно, потому что я никогда не думала о тепле как о чем-то тяжелом.

Теперь жара сокрушала мне голову так сильно, что я не могла вспомнить свой рабочий день, не говоря уже о том, чтобы понять, как дожить до полудня.

Через пять минут полбутылки жидкости стала четвертью. Я так сильно вспотела, что повязка соскочила с моей спины и сползла на трусы. Ожог между моими плечами кричал, когда по его краям бежали полосы соли; сырой, сочащийся центр пульсировал под тяжестью моего промокшего комбинезона.

Я должна была снять его. Это был единственный способ сохранить прохладу: мне нужно было снять внешний слой одежды и позволить коже дышать.

Но с моими руками, скованными наручниками, я даже не могла расстегнуть пуговицы, не говоря уже о том, чтобы спустить ткань по пояс в передней части костюма. Я начала паниковать. Внезапно показалось, что наручники весили тридцать фунтов. Они тянули меня за руки, и локти прижимались к груди.

Я не могла дышать.

Я не могу дышать.

Что-то ворвалось в мою голову — воспоминания о тьме настолько глубокой, что я до сих пор чувствовала ее удушающую хватку. Стены сдавливали мои ребра; я была зажата между потолком и полом. Кровь. Боль. Крики умирающего животного.

Я была тем животным.

Я умирала…

— Нет! — я хлопнула наручниками по полу, и сила этого звука прогнала воспоминания. Я не была в ловушке внутри Коробки: я была в броненосце. И я выйду.

За каждой моей мыслью мчалась вода, текла рекой, непрерывно петляющей вокруг красных, мелькающих слов: выпей что-нибудь! Но если я не буду контролировать себя, я погибну задолго до полудня. Так что, если я не могла убедить себя остановиться, то самое простое и основное решение — избавиться от этого искушения.

Мои руки тряслись, когда я пыталась заставить их отпустить бутылку. Когда они, наконец, это сделали, я оттолкнула ее от себя. Машина взобралась на другой холм, и бутылка покатилась сквозь свет, пока не врезалась в заднюю дверцу. Теперь, когда до жидкости добраться стало труднее, река замедлилась. Слова не мелькали так ярко.

Я могла думать.

— Ладно, нам нужно снять этот костюм, — прохрипела я себе под нос. — Как только мы его снимем, может, мы сможем немного лучше сосредоточиться.

Я не могла дотянуться до пуговиц, но точно могла дотянуться до швов. Одежда в Далласе перерабатывалась достаточно часто, поэтому обычно довольно легко было распороть швы вручную. Я бы предпочла не разрывать свой костюм, потому что это означало, что мне придется провести остаток пути в одном нижнем белье. Тем не менее, это было лучше, чем вскипеть заживо в собственном поту.

Я повернулась и дернула плечо, но оно крепко держалось.

Конечно, в Далласе не бывало заключенных, так что этот костюм, наверное, был новым. Швы не поддавались. Придется найти, чем их разрезать.

К счастью для меня, пластик на передней панели автомата Супер был выгнут настолько, что мог треснуть. Я врезалась пяткой в его середину — один резкий удар, который я использовала, когда Билл был полон, но мне нужно было проехать еще три квартала. Он оставил в логотипе дыру размером с фут и отломил несколько пластиковых осколков.

Один из них выглядел идеально: достаточно длинный, чтобы расширить досягаемость, и достаточно острый, чтобы разорвать швы. Я протянула руку, чтобы взять его, и ощутила жгучий солнечный свет на тыльной стороне своих ладоней. За пластиковой крышкой находилась паутина пронизанных кристаллами нитей, каждая из которых пульсировала горячей чистой солнечной энергией.

Я не была против такой жары. Глядя на сине-белые вены, светящиеся внутри их нитей, я могла думать только о том, что произойдет, если я порву одну из этих нитей. Если я выпущу эту энергию…

Нет.

Сосредоточься, Шарли.

Я вытащила нужный мне осколок из разбитой поверхности автомата. Его кончик был достаточно острым, чтобы прорвать нить практически без усилий — мне повезло, потому что я не могла бы приложить еще больше усилий.

Плечи были самыми труднодоступными швами. Как только я их порвала, дальше все было просто: я оторвала штанины, аккуратно разрезала пуговицы, а затем зубами стянула рукава до манжет. Я спустила штанины до носков и заерзала, выгибаясь, как жук на спине, чтобы выбраться из оболочки.

Это выглядело глупо. Будто кто-то прицепил грузовик к задней части моего костюма и поехал. Но мне было все равно: я получила тридцатисекундный порыв прохлады, который дал мне достаточно сил, чтобы сообразить, что где-то здесь должен быть кондиционер.

Торговые автоматы были недешевы в обслуживании — я знала, потому что Говард чуть не сорвался, когда Ральф сломал автомат в Страшной гряде. Любой, кто хоть что-то знал о машинах, знал, что они плохо работали при экстремальных температурах, жарких или холодных. И то, что сейчас происходило внутри машины, было экстремально.

Полиция ни в коем случае не бросила бы автомат там, где не было прохлады.

Несмотря на то, что мои распухшие пальцы с каждой минутой теряли чувствительность, мне не понадобилось много времени, чтобы найти элементы управления кондиционером. Они были встроены в стену за маленькой тонкой металлической дверью с плоской ручкой с правой стороны. Я повернула руки, пока не смогла просунуть пальцы под ручку. Потом потянула.

Ничего.

Ручка щелкала, и я слышала, как защелка выдвинулась из гнезда, но дверь не открылась. Даже когда я отклонилась и навалилась всем своим весом, ничего не произошло. Будто рама была слишком тугой или петли заржавели…

Или кто-то заварил отверстие.

Именно это и произошло. Я провела пальцами по правой стороне двери и ощутила свежие следы сварки, идущие сверху вниз. С другой стороны я нашла три торчащие петли. Вот и все — я никак не могла его открыть.

Говард, должно быть, сказал полиции, что мне нельзя доверять управление. Вероятно, он рассказал, как я использовала бы их, чтобы разорвать всех на куски, хотя компонент, который мне нужно было бы перегрузить, находился вверху шахты и за доской, для открытия которой требовался специальный инструмент.

Мне конец.

Голова гудела, а в горле так пересохло, что я кашляла минимум три раза между каждым вдохом. Я врезалась в заднюю часть машины и провела руками по темному полу, пока не нашла бутылку сока. Прежде чем я успела до нее добраться, машина начала трястись. Она раскачивалась, будто ползла по ряду канав, и бутылка отлетела.

Я долго гонялась за ней по каждому сантиметру пола. В конце концов, я бросилась на нее, просто чтобы она остановилась. Синяк, который я уже чувствовала на своем бедре, стоил затраченных усилий. Я сунула бутылку между коленями и старательно открутила крышку.

Когда я, наконец, поднесла ее к губам, я поняла, что что-то было не так. Внутри бутылки ничего не болталось. Содержимое ощущалось как твердая масса. Я так хотела пить, что решила игнорировать предупредительные сигналы, которые моя голова доносила до языка. Я наклонила бутылку назад и, хотя чувствовала, как через горлышко сочилась теплая струйка, я не остановилась.

Только после того, как эти кусочки просочились сквозь сморщенную кожу моего языка, я все выплюнула.

СуперСок, должно быть, свернулся на жаре. Теперь он стал прогорклым. На вкус он был похож на запах гниющей мыши — и этот вкус въелся в трещинки моего рта, как клей. Я не могла от этого избавиться. Даже после того, как я выплюнула все на пол, этот вкус остался.

Во мне не хватало жидкости, чтобы меня стошнило, поэтому я упала на четвереньки и дрожала до тех пор, пока не кончились силы. Пока мышцы не заболели. Я могла либо привыкнуть к тому, что у меня во рту дерьмовый вкус, либо от усталости не обращать на это внимание.

Мне нужно было прекратить.

Я свернулась на горячем полу и надеялась, что призрак вытечет из меня прежде, чем я проснусь…

— Добрый день, преступник, задержанный полицейским управлением Далласа. Сейчас 12 часов дня. Пора обедать!

Два предмета с силой врезались в щель торгового автомата. Я игнорировала этот звук и пыталась цепляться за полусон, в который я впала — этот сон мог, я была почти уверена, убить меня, если я позволю ему. Но сила падения сотрясла сломанную пластиковую переднюю часть торгового автомата. Это было достаточно громко и достаточно долго, чтобы нарушить мою концентрацию.

Ну, если я собиралась жить, то я могла бы и выпить.

Я усвоила урок: не было смысла пытаться нормировать СуперСок. Мне нужно было получить всю жидкость, которую я могла, сейчас, чтобы я могла потеть позже. Машина также уронила тюбик SuperQuik на обед. Закончив глотать сок, я наклонила трубку и выдавила все это в горло.