Опустошенный

Глава 17

Посланник и собака

Словарь

Мироздание

Политическая Карта мира Гориган

Опустошенный. Том 1.

Пролог. Храм Очищение

Истинное мужество состоит в том, чтобы любить жизнь, зная о ней всю правду.

Сергей Довлатов.

Карта мира Гориган. Написано картографом Юдием младшим. 10 век. Вторая эра. Одобрена Хронами.

Все звуки исчезли. Тишина проникала в разум, словно когти хищника в плоть. Казалось, словно естественная и неотлемлемая часть себя сжимала внутренности… В такие моменты нельзя верить глазам… Которые создают только иллюзии ужасов, возникающие из-за паникующего разума… Самые страшные страхи.

Единственное, что у тебя осталось — биение собственного сердца в ушах. Но может этот кошмар реален? А посланник уже идет за тобой…

* * *

1235 год.

На столе горела свеча и стоял изумительной работы бокал: серебряную чашу зажала в когтях хищная птица. Вино привезли с самого Куолдвига в честь такого праздника. Всё ради обряда перерождения в «Белого Клюва». Звание, которое Ирингур заслужил за службу. Прошло тринадцать лет, и вот, он стал Клювом Рас’зака. Сколько сделано работы за это время… Сколько спасено жизней, очищено душ; стал ли мир лучше?

«Хм… ну по крайней мере, он стал лучше для меня!»- с этими словами гладковыбритый мужчина отпил вина приятно охнув от удовольствия. Откинувшись на спинку он размышлял о поместье, которое его ожидает. О слугах, которые выполнят любой его приказ. И о женщинах… У Ирингура потекли слюни и он сделал еще один глоток, густого и щекочущего язык, напитка.

Сладко причмокнув, выпил прекрасный букет из пяти сортов винограда и вернулся к заполнению документации: расходы, закупки и список спасенных душ эфреметов. Сегодня ему ещё и повезло в пари: ставка сыграла и попался камешек. Пересчитывая выигранные деньги, его слух неожиданно перестал доносить звон перекидываемых монет, отчего Ирингур непонимающе, недоверием, стал рассматривать собственные руки. Раскрыв рот и прокричав «Во славу Рас’зака», он ничего не услышал. Ирингур начал кричать громче, но так и не получил иного результата, лишь вибрации в горле давали понять, что ему это всё не мерещится.

Комната осветилась ярким зеленым светом. Через мгновение слух вернулся. Случилось это так внезапно, что последующий оглушительный гром вызывал сомнения в реальности происходящего. Весь замок содрогнулся, чернильница перевернулась и испачкала исписанные бумаги. Со стола упала свеча, и если бы не факел на стене, он бы оказался в полной темноте. Ирингур выругался и принялся раздраженно пересматривать бумаги, оценивая, сколько предстоит переписать. Он старался не думать о своих ушах, которые его подвели и недоверчиво посмотрел на упавший под стол кувшин. По каменному полу разлилось драгоценное вино с обломками глины: не отравили ли его и не галлюцинации ли всё то, что происходит⁈

— Твою мать! —нервно зарычал от гнева и страха, проведя дрожащими руками по волосам и лицу.

«Что это, Хагна побери, было? Кто может посметь напасть на Хронов? Еще и вино такое пропало!» —подумал Ирингур.

Он решил выглянуть в окно, и едва свет фиолетовой луны коснулся его одежды, весь храм вздрогнул. Ирингур чуть не упал, ухватившись за подоконник. Послышались крики и ржание коней. В просторном дворе замка носились маленькие огоньки: его солдаты с факелами бегали в разные стороны, крича и ругаясь.

«К оружию!»

«К воротам!»

«Копья!»— кричали командиры.

Ирингур работал в кабинете, который расположен над залом очищения в правом крыле. Весь храм, при взгляде сверху, имел форму шестиугольника. На каждом углу возвышались башни с фиолетовыми флагами Хронов.

Ирингур высунулся из окна, чтобы внимательнее рассмотреть обстановку: гигантские двенадцати метровые ворота из березы Дшимта светились будто изнутри, как угли в камине. Через мгновение звуки пропали вновь. Всё видимое пространство озарилось яркими изумрудными вспышками света, после чего прогремел громогласный удар. Все ощутили его своим нутром, а не бесполезными ушами. Потеряв всякое понятие пространства, Ирингур не удержался и упал с третьего этажа. Резкое и неожиданное столкновение с землей выбыло весь воздух из легких.

Раздался оглушительный грохот. Святилище задрожало, словно было построено не из камня, а из деревянных опилок. Земля тряслась снова и снова в такт ударов ужасающе-огромной силы.

* * *

Казначей Маниус, с трудом перебирая ногами, вышел из своей рабочей клетки. Он направился к воротам, кряхтя и кашляя, а глаза рассматривали грязь под сапогами. Громадный горб на спине мешал двигаться. Огромные неприступные ворота были не далеко, но для больного, каждый шаг это уже подвиг. Казначей смотрел на них исподлобья. Особо не размышляя, уже из-за постоянного расчета всего и вся, он стал вспоминать стоимость этих самих гигантов из березы Дшимта. Тяжёлые створки стоили целое состояние. Маниус хорошо помнит, куда положил документы с расходами. Их бы хватило, чтобы пережить три зимы без урожая.

«Скоро мне пора на покой. Завтра займусь бумагами. Напишу завещание на всякий случай. Эх, дочку не видел уже семь… Семь февов, а сына… Даже не помню ско…» — Маниус не успел закончить мысль, потерял слух, от чего душа его наполнилась всепоглощающим первобытным страхом.

«Неужели вот так мог оглохнуть? Может я умираю… Бесконечная ночь…» — подумал Маниус.

Ворота начали светиться и пульсировать. Послышался оглушительный удар, отчего горбатый Маниус свалился на землю и не смог подняться. С трудом получилось лишь повернутся на бок. Маниус видел как в воздухе угасают зеленые, танцующие искры, мягко опадали на землю, словно снежинки. Протерев грязное лицо грязными руками, Маниус смотрел, как солдаты подбегали к воротам и подпирали их бревнами. Чтобы их перетащить, потребовалось шесть человек. Но это не помогло, и такие могучие неприступные ворота распахнулись. Под ужасающей силой они слетели с внушительных петель, словно дряблая дверь, ведущая на кухню. Защитников крепости, пытающихся укрепить ворота, раскинуло врозь, будто маленьких щенков. Во все стороны полетели искры, грязь, камни и люди с кусками сорванных ворот. Маниусу показалось, будто чья-то оторванная рука пролетела над ним. С внешней стороны ворота пылали. Весь двор охватил дым, протекая по земле словно вода. Из арки вышел человек невысокого роста, в руках он держал нечто похожее на дорожный посох. Выглядело орудие так, словно его совсем недавно вытащили из огненного горна. По длине всего древка, будто вены, протекали прожилки раскаленного металла тёмно-зеленого цвета. Самое удивительное, что свет мерцал и пульсировал. Маниус завороженно смотрел, как человек, одетый в мешковину, медленно зашагал во двор и неторопливо стал осматривать последствия своих трудов. Незнакомец на мгновение задержал взгляд на Маниусе, отчего старик перепугался настолько, что продукты жизнедеятельности не смогли удержаться в дряхлом теле. Раненные стонали и кричали. Самые храбрые воины оголив оружие, неподвижно следили за незваным гостем не зная, что вообще ожидать.

«Это существо не может быть человеком. Это — никто иной, как посланник из самого мада…» — думал Маниус.

Пульсация копья уменьшилась, недавний грохот и шум внезапно сменился тишиной, с редкими вскриками покалеченных и треском горящих деревянных ворот.

«Посланник» не шевелился и лишь взглядом переходил от одного к другому. Лицо было закрыто красным платком. Солдат, которого звали Хирихат, и которого все считали трусом, потому что он не смог провести ни одного очищения, прокричал;

— Чего тебе надо? Кто ты такой?

«Где. Женщины? Куда. Вы. Их. Увозите?» —разразилась в голове у Хирихата. От удивления он разжал пальцы и палаш упал в грязь. Прерывистые слова вводили в смятение. Этот голос внушал страх не угрозами, ни гневом, ни агрессивностью. Этот голос внушил страх своим бесстрастием. Невозмутимостью. Словно кипящая смоля проникал во все уголки разума вызывая жар и агонии. Но при этом, смоле нет дело до потерпевших от его густых и горящих прикосновений.

«Женщина. С соломенными. Волосами… Где. Она?» — прозвучало у него в голове, словно эхо в храме. Каждое слово било с силой молота по наковальне.

«Этот голос… Магна… Моё тело не слушается! Сколько в этом голосе… мощи… бесчувственности» — Хирихат не смог повелевать своими голосовыми связками, да он и не знал, что это такое.

«Я слышу тебя… Я. Вижу тебя. Мне нужен. Тот. Кто знает. Позови. Его. И я. Никого. Не трону». — вновь раздался голос посланника.

Хирихат попятился, пока спиной не ударился о столб. Чтобы не упасть, он схватился за телегу, откуда посыпались железные маски для эфреметов, жалобно прозвенев в тишине. Солдаты вздрогнули, некоторые вскрикнули от страха и неуверенно попятились.

Посланник сузил взгляд, посох стал пульсировать сильнее, быстрее и ярче. Необычное орудие начало меняться в размерах. Верхушка стала сужаться и удлиняться, пока не превратилась в острие копья. Повернув руку в кисти, посланник схватил своё смертоносное оружие, развернулся на месте и бросил в стоящего рядом с Хирихатом солдата по имени Шапд. Копье проткнула его насквозь, от чего не отлетел на добрых три метра. Острие вонзилось в землю, а Шапд завис в воздухе с неизлечимой раной в груди, которая обещала лишь смерть. Его белая туника потемнела, а Шапд, который не так давно смеялся над Хирихатом и его трусостью, стал вопить как ребенок. Он испуганно тряс руками, не решаясь прикоснуться к странному орудию торчащему из своего тела. Шапд в ужасе кричал, не понимая, что ему делать с осознанием скорой кончины и собственной беспомощностью. Сама мысль о безысходности своего положения внушала неописуемый ужас.

Посланник раскрыл ладонь, и копье вернулось к хозяину. Солдата потянуло вперед, а стоны стали жалостливее. Упав на землю, он стал хвататься за живот и рыдать. Когда копье коснулось его руки, то снова стала пульсировать. Хирихат смотрел в испуганные глаза сослуживца и почувствовал животный страх, истинно природный, перед хищником который разорвет тебя на куски. Против которого ты бессилен. Хирихат отступал шаг за шагом, ускоряясь, пока не перешел на бег. Все видимое сузилось, знакомый двор, служивший ему домом теперь ощущался совершенно чужим. Небезопасным, инородным и нелогичным.

— Трусы! К оружию! Нас же больше! Все вместе! Во славу Рас’зака! — воскликнул старый бородатый солдат и бросился на Посланника из Мада.

Маниус не мог пошевелиться. Ему оставалось лишь наблюдать, как копье превратилось в топор. На конце рукояти появился изогнутый и, похоже, бесконечно острый кинжал. Посланник был сосредоточен, спокоен и смертоносен. За все это время от него не было слышно ни звука. Он начал рубить и уничтожать солдата за солдатом. Его удары будто не чувствовали преград в виде доспехов, костей и плоти. Маниус увидел, как этого нелюдя ранили! Но Посланник был непоколебим и не отступил ни на шаг, сколько бы людей на него не шли. Шли на верную смерть.