Закон дороги

Герт с трудом оторвал взгляд от невозможных осенних глаз, что смотрели, в сущности, не на него, а в бездну, и ретировался, унося в душе чужую горечь и чужую потерю. А еще — странное чувство: надо же, ведь кого-то еще так любят! Даже мертвого, исчезнувшего отовсюду, даже зная, что больше никогда… Смотрящему-сквозь-Время больше всего на свете теперь хотелось, чтобы и его любили также.

**** **** ****

Вечером следующего дня Мудрые и Хранительница ждали Даррена с найденышем в условленном месте. Лоцман выбрал эту маленькую площадь на окраине Города не случайно — там сходились три очень сильных магических потока, и шанс помочь мальчику, опираясь на них, был максимально высок. Сама процедура особой сложности для Тайри не представляла, но ее последствия могли стоить ей жизни. Целительницу это нимало не заботило, зато пугало остальных.

А вот и мальчик — держится молодцом, совершенно спокоен. Действительно, ночь в Храме и беседы с отцом Грантом пошли ему на пользу. Чем спокойнее и увереннее он будет, тем легче убрать из его сознания ужас, оставленный Тьмой. Даррен, против обыкновения, волновался. Тайри чувствовала его эмоции почти также четко, как свои, и её раздражали настроения Лоцмана. Что толку беспокоиться, раз все уже решено и подготовлено? Хотя, это для нее решено, а остальные-то не в курсе. Были бы в курсе — устроили бы ей хорошенькую головомойку за излишнюю скрытность и опасный риск.

Как только сотворенный Дарреном и Одри магический купол накрыл их, Тайри, отрешившись от всех посторонних мыслей, заглянула в память мальчика настолько глубоко, насколько позволили ей потоки и собственное умение. Создатель, какой ужас ему пришлось пережить! Не удивительно, что он ничего не помнит. Измученный разум, защищаясь, просто заблокировал все воспоминания о пребывании мальчика в подземельях. Что за отвратительные обряды над ним творили: своеобразное поэтапное жертвоприношение Тьме. Сначала память, потом должно было последовать Имя, за ним — душа… Тело — лишь слабая оболочка, это в последнюю очередь. Но жрецы просчитались, что-то пошло не так, в памяти найденыша ясно отражались их растерянные и испуганные лица. Ну же, малыш, не сопротивляйся, я всего лишь хочу помочь тебе, попросила Тайри мысленно. Словно услышав ее, мальчик открылся, и весь пережитый им кошмар, вся физическая и душевная боль, весь страх и муки одиночества хлынули в разум и душу целительницы. Как и предполагала Тайри, основной поток темных воспоминаний ей удалось забрать, ведь подобное тянется к подобному. Оставалось только вычерпать его до дна, чтобы освободилось место для нормальных человеческих эмоций и ощущений, и она, ныряя все глубже и глубже, почти не удивилась, наткнувшись в определенный момент на непреодолимую серебряную стену в сознании мальчика. Вот и причина, по которой Темные не смогли заполучить свою жертву — удивительно сильный блок, явно магический, созданный мастером своего дела. Кто-то защитил найденыша, то ли предвидя подобную ситуацию, то ли просто на всякий случай. Как хорошо, что в жизни мальчика был этот человек…

Мудрые с ужасом и восхищением наблюдали за действиями Тайри и ее помощников. Возможно, всем им вместе и было под силу такое, но вряд ли они решились бы на столь опасное для собственного сознания колдовство.

— Одри, держи его, я на пределе, — прошептала леди Даллет, не в силах более выносить чужую боль, заполнившую, казалось, все ее существо. Не утонуть в этом мраке ей удавалось исключительно за счет очень сильной воли и тех светлых воспоминаний, что не стерла даже Тропа. Наконец, благодатный туман беспамятства окутал сознание Тайри. Главное было сделано, остальное спокойно довершат друзья.

Сколько прошло времени? Она не спала и не бодрствовала, видя картины и события, которые изо всех сил пыталась задержать подольше. Прошлое это или будущее, кто знает? Последнее, что промелькнуло в уже рассеивающемся мареве — мозаика из знакомых кусочков, из того, что составляло основу, суть прошлой жизни. Смех брата. Голос отца, напевающего за работой. Мамины чары, теплой вуалью накрывающие маленькую девочку. Долгие беседы с рыжеволосой яркой женщиной, мудрой, как сказочная птица. Улыбка и песни человека, похожего на лёд и горячего изнутри, спокойная уверенность другого — властного, решительного, надежного, на таких мир держится. Бестрепетный прощальный взгляд волшебного зверя, преградившего ей путь к смерти. И дальше, волной — ощущения, память тела, запах, дыхание, горячие руки, родные губы, шепот на грани восприятия… Нет, хватит, довольно, довольно же! Вынырнуть, воздуха, воздуха! Или уж заберите, дайте утонуть, не помнить, у мертвых ведь ничего не болит… Очнувшись, Тайри долго не могла понять, что с ней случилось. Лишь постепенно восстановив события, она забеспокоилась, все ли завершилось благополучно. Одри, очень вовремя заглянувшая в комнату, аж в ладоши захлопала от радости.

— Слава Создателю, наконец-то! Выбралась, выкарабкалась, бедная моя! Мы все чуть с ума не посходили от беспокойства, ты же четвертые сутки без памяти! Лоцман, наверное, десятка три способов испробовал, чтобы тебя разбудить, и все напрасно.

— А как себя чувствует наш найденыш? — поинтересовалась леди.

— Ой, он странный такой стал, — пожала плечами юная колдунья, — иногда задумается, а потом начинает говорить на каком-то непонятном языке. Слова вроде знакомые попадаются, а понять его не могу. Потом очнется, я его спрашиваю, о чем он только что говорил, а он плечами пожимает. Зато когда ему Мудрые королевский дворец показали, он все башни назвал, точно всю жизнь знал, даже те, что уже разрушены или перестроены давным-давно.

— Странно. Он вспомнил что-нибудь о себе?

— Нет, — пожала плечами Одри, — и это очень беспокоит Мудрых и Даррена. Он говорит, что полностью забрать у человека память возможно, но это, видимо, случай особый. Воспоминания, скорее всего, сохранились, как и основа личности, иначе мы бы имели дело с беспомощным безумцем. Значит, они очень глубоко спрятаны, возможно, за каким-то искусственным или врожденным магическим заслоном, который срабатывает в подобных ситуациях.

Как раз этот заслон я и увидела, подумала Тайри. А мальчик-то наш не прост! Недаром я почувствовала чужую магию. Чужую, но не враждебную. Похоже на очень сильное заклятие, унаследованное или наложенное при рождении. Снова магия крови! Распутывать такие вещи крайне сложно, если вообще возможно. Только бы Мудрые не попытались взломать этот блок силой, тогда все старания пойдут прахом. Добиться они ничего не смогут, только превратят парня в растение. Если уж смотреть на ситуацию взглядом целителя, найденыша необходимо просто оставить в покое, и все встанет на свои места. Надо все это как-то донести до нетерпеливых здешних магов, пока не испортили все что можно и нельзя, а для этого, прежде всего, нужно оторвать себя от подушки.

Не успела леди Даллет встать и одеться, как в комнату, без стука, вошел один из Мудрых. Не открывая лица, он застыл у двери неподвижной статуей, увидев, что Тайри сидит у зеркала.

— Проходите, Герт, присаживайтесь, — с улыбкой сказала Хранительница. Создатель с ними, с манерами, может у них так тут принято — вламываться к дамам без стука. А прятаться-то зачем, ей ведь никакого труда не составляет различать их всех, как говорит Лоцман, “по цвету”. Вокруг Смотрящего-сквозь-Время висела серебристая дымка, Рода тонула в алых сполохах, у Астора за спиной вился невидимый другим белый плащ, а тень Лиарда периодически рябила, точно море.

— Я не помешал, госпожа? — спросил Смотрящий сквозь Время, усаживаясь в кресло.

Конечно, помешал, как и в прошлый раз, когда решил рассказать мне обо мне самой, — с веселой злостью подумала леди Даллет. Интересно, у всех здешних Мудрых хватает ума являться крайне некстати, или Герт один такой? Но мы, конечно, будем до оскомины вежливы и ничего не скажем. И почему вдруг у слабой женщины появляется желание спустить кого-нибудь с лестницы?

— Вовсе нет. И не называйте меня госпожой, пожалуйста. У меня есть имя, — Тайри повернулась к гостю и встретила внимательный взгляд спокойных серых глаз.

— Которое из ваших имен вы предпочитаете? — спросил маг.

О, да он хочет подойти на шаг ближе, чем остальные. Ладно, пусть попытается. Интересно только, зачем ему? В сущности, ничего страшного в этом нет, родись они в одном мире — были бы ровесниками. По роду занятий Герт должен казаться старше и опытней, по крайней мере, такими всегда были Видящие из ее прошлого, а этот и выглядел, и вел себя как мальчишка. Мальчишка, изо всех сил притворяющийся взрослым.

— Если хотите, называйте меня Тайри, как Даррен.

— Нет. Это имя что-то значит для него, но не для меня. А как Вас называли в детстве? Или…

— Тайо, — почти шепотом ответила волшебница, — но это и правда детское имя, непригодное в нынешней жизни.

— А мне нравится! И, потом, thaaj-'o — четко, с легким придыханием в начале слова, произнес Герт, — на древнем языке Города — «огненная»… Вы владеете огненной стихией?

Тайри удивленно подняла одну бровь:

— Немного. А что здесь удивительного? — у нее на ладони вспыхнул язычок пламени величиной с палец.

— Наши Поющие Стихиям управляют лишь Водой и Воздухом, очень редко и с помощью Стоящих на Грани — Землей. Огонь подчиняется только мужчинам, далеко не всегда и очень слабо. В легендах сохранились упоминаниях о Властителях Огня, но это относится к столь древним эпохам, когда рядом с людьми жили и другие — истинные хозяева этого мира, крылатые.

Все повторяется, как и говорил Даррен, подумала Тайри. И здесь первой расой были Драконы. Только вот что с ними случилось? Все погибли в каких-то битвах, о которых теперь не помнят? И не осталось ни Князя-Хранителя, ни его воинов? Или кто-то остался, но так далеко, что не видит и не слышит происходящего? Спит или околдован? Вряд ли, будь в этом мире хоть один дракон, Тьма не подняла бы голову так высоко.

— Но лично я называл бы вас так, как сказано в пророчестве. Хранительница.

— Вряд ли это правильно, Герт. Слишком громко и совершенно незаслуженно.

— Это не мы придумали. Это знали Древние, и знали наверняка — раз вы здесь, с нами.

Тайри надолго задумалась, прав ли её собеседник. Покидая родной мир, она заботилась о тех, кто оставался. Теперь ей, очевидно, следовало думать о тех, кто рядом, особенно если вспомнить все то, что говорила им на прощание Двуликая: Звездная Тропа сама приведет их туда, где они нужнее всего. Бесполезно искать иные выходы, этим можно только навредить и тем, кто остался, и тем, кто ждет помощи, и себе самим. Надо просто следовать открытой дорогой, и не роптать, что не ты выбрал её, а она тебя. Принять все, как есть, быть честной с собой и другими, и Весы сами вознаградят в конце пути. Тогда не было времени размышлять над напутствием богини тиншельтов, а сейчас ей казалось, что все это дым и ложь, ведь «главный приз» от Великих Весов она уже получила. Не сдавалась, отдавала все до капли, не боялась и не склоняла головы перед Тьмой — и что в итоге? Ступая на Тропу, Тайри еще ни о чем не догадывалась и ни о чем не вспомнила. Она хотела только одной награды, которой, увы, не будет уже никогда. Знала ли Двуликая истинное положение вещей? Несомненно, знала. И скрыла, спокойно отправив их всех сюда. Не могла лишь предвидеть, что Тропа решит все расставить по местам. Но этот-то город чем провинился? Появление чужаков видели не только Мудрые, старое пророчество помнят многие, и теперь с надеждой оглядываются на них, кивают, как родным, при встрече… Что остается? Как в таких случаях говорила Одри, попал в колесо — хочешь-не хочешь, а крути.