Нерассказанные приключения. Стражи у Живых Врат

Он позволил себе ничего не ощущать длинной плоской поверхностью тела, гладкой узорчатой кожей великой змеи, пробиваясь через слизь в нутро исполинского чудовища, нутро, которое поглотило его, позволяя пройти, и засосало в ландшафт воспалённых внутренностей, забитых слизью тоннелей, кишащих паразитами.

Даже отключив разум и погрузившись в тело так глубоко, насколько он только мог, не отпуская при этом синапсы и ганглии, контролирующие дыхание и сердце, он всё равно уловил смутный образ Астрианы и Гарма по колено в выделениях, рубящих и колотящих этих паразитов, пытающихся повалить их.

Затем Хаггар миновал их и снова заскользил по затопленным тоннелям, и снова увидел красные глаза аболета, и снова проник сквозь мембрану его тела.

В центре чудовища он обнаружил Живые Врата, портал в Далёкое Царство. Из них сочилось заражение — крохотный клапан из морщинистой плоти в сокращающейся стене. Здесь обитал ещё один монстр, плавал в субстанции, которая была не твёрдой, не жидкой и не газообразной, создание из извивающихся щупалец, окружающих единственный пылающий глаз. Похожие на кинжалы зубы заполняли его пасть, и Хаггар обнаружил, что его несёт к чудовищу в своей естественной форме, обнажённым, не считая тотемного жезла, который торчал из костей запястья. Похоже, существо всё же могло увидеть его истинную сущность и ограничить его слабейшей формой.

Комки огня ударили из глаза чудовища. Но у Хаггара был его тотемный жезл, и этим жезлом он стал перемешивать субстанцию глубин, хрипя приглушённые эвокации, пока окружающая его матрица не началась шевелиться, не приняла форму водоворота или торнадо; он управлял ею, как мог управлять бурей или тучами в собственном мире. Струйки огня потекли назад, охватив монстра сетью собственного пламени, но в то же самое время живые врата отворились, и сквозь них протянулось единственное фиолетовое щупальце. Это был пожиратель разума, последний из ожидавших здесь ужасов, и он тщательно принялся искать его, проникая сквозь слизь, нащупывая его голову. Наверняка за воротами располагалось образование старшего разума, управляющее всей этой сетью иллюзий и обмана.

Он начал брыкаться, и чудовище схватило его. Внутри его тюрьмы разума длинная рука протиснулась через прутья — потому что он боялся. Он сидел голым, свернувшимся в клубок в центре своей камеры, позволяя руке пожирателя прощупывать его череп, отыскивая точку входа. Он ощутил прилив эмоций и ощущений, захлестнувший его, и его разум наполнился образами былого, настоящего и грядущего; его мать стоит у костра рядом со своей хижиной в лесу; бассейн в брошенном городе в горах; Астриана стоит в воде по колено; Астриана с высоко поднятой булавой рассекает плоть покрытых слизью слуг, пока он здесь терпит поражение, позволив пожирателю забрать его и уничтожить, уничтожить их всех.

Но последним усилием своей рептильей воли он оттолкнул всё это прочь, закрыл ментальные проходы, через которые оно протекло внутрь — эта последовательность образов, и в его разуме стало темно. Существо кормилось подобными процессами разума и сердца, и Хаггар почувствовал, как его хватка слабеет, а осторожное щупальце размыкает свои кольца. Вместо борьбы он заставил себя расслабиться, поприветствовать касание руки тюремщика к своему лицу. И чем больше он её принимал, чем больше освобождал разум от паники и сожалений, тем слабее и неувереннее становилась её хватка, пока он карабкался в новую реальность, в которой он стоял в своей форме волка на краю каменистого, зловонного источника под кроваво-красным небом. Там внизу находился какой-то извивающийся моллюск, головоногий с фиолетовыми щупальцами, и он выпустил свои когти и ударил по его вялой, незащищённой голове.

Он услышал крик, безмолвный и внутренний, и оттого — ещё более пугающий. Он убрал лапу. И обнаружил себя плывущим через сферы иллюзий; Живые Врата с его голым телом, подвешенным внизу, наблюдая, как рука пожирателя разума неожиданно убирается и исчезает, и клапан ворот закрывается. В этот момент, как будто источник заражения был необходим для его существования, созерцатель закрыл свой жуткий глаз. И в тот же самый момент Хаггар обнаружил себя лежащим на боку среди покрытых слизью камней, с жирной испачканной шерстью, с ноющим телом, покрытым ушибами. Он лизнул воздух и после нескольких тяжёлых вздохов встал на четыре лапы, и пополз по туннелю туда, где сидела среди камней Астриана — доспехи покрыты мерцающей слизью, булава сломана, сабля в руках. Хаггар прошёл мимо Гарма, солдата-фирболга, лежащего на спине с лицом, искажённым гримасой смерти.

И тогда Астриана протянула руку, и Хаггар заполз под неё и позволил ей чесать мягкую шерсть на лбу и за ушами. Он высунул язык и лизнул её руки. Она наклонилась, чтобы прижаться лицом к его морде, и он — не потому что считал это хорошей стратегией, а просто из-за усталости — позволил себе вернуться в свою естественную форму. Его тяжёлая голова упала к ней на колени. Она убрала пальцы из его волос, откатила его в сторону и торопливо встала.

Но позднее, когда они снова поднялись на поверхность и проехали в клетке на вершину башни, после того как он искупался в отведённых ему роскошных покоях, он встал перед окном, наблюдая за солнцем, поднимающимся над краем огромного колодца. Он не слышал, как открывается дверь, но обернулся, когда она заговорила. На ней было платье из зелёного шёлка, открывающее шею и горло, а волосы были распущены.

— Ты знаешь, что мы связаны нашими обещаниями, — сказала она.

— Тогда пообещай мне. Я хочу, чтобы ты отвела меня домой.

Её голова опустилась, принимая его наказание. Теперь она подняла лицо, чтобы посмотреть на него. Её нос был неровным, и по щеке к губам бежал шрам.

— Я обещаю, — сказала она.

— А я обещаю, — ответил он, — что в ночь полнолуния, когда свет коснётся поверхности воды, я буду ждать тебя.

Стоя спиной к окну, он не мог разглядеть точно, но ему показалось, что её щеки покрылись румянцем.